Бай Би помотала головой.
— Ну сейчас он еще не слишком известен — потому, наверное, что людям непонятно им написанное. Те же, кто понял, говорят, что он слишком популярничает. Сейчас он у нас в труппе и драматург, и режиссер. Мы ставим новую пьесу «Лоулань — пагуба для души».
— «Лоулань — пагуба для души»? — переспросила Бай Би, пораженная названием.
— А в чем дело?
— Да ничего. Сама не знаю, почему мне от этого названия стало нехорошо.
Сяо Сэ утешила:
— Попринимай успокоительное. У тебя с детства нервы пошаливают. Правду сказать, люди иногда за тебя беспокоятся. Как бы тебя не поместили на всякий случай в психушку. Вот тогда нам с тобой не увидеться… — И Сяо Сэ засмеялась, явно что-то недоговаривая.
Бай Би тоже посмеялась бы над собой, но не смогла: ей было не до смеха, только уголки рта дернулись.
Она искренне завидовала способности Сяо Сэ весело смеяться когда угодно, даже в самые неподходящие моменты. Тут вдруг она вспомнила о матери и скромно сказала:
— Сяо Сэ, по-твоему, со мной будет как с моей мамой?
— Что ты, Бай Би, о чем ты думаешь? Ой, прости, я ведь только пошутила, не принимай близко к сердцу. Ничего с тобой не случится, а твоя мама очень скоро вернется.
Сяо Сэ провела рукой по волосам Бай Би, медленно пропуская прядку за прядкой сквозь широко расставленные пальцы.
— Ничего, я понимаю, что я человек, которому всегда не везет.
— Не надо так говорить.
— Мой отец попал под машину в свой сороковой день рождения. Чтобы навестить меня, больную, он пошел, даже не задув свечу по случаю дня рождения. Если бы не я, с ним не случилось бы беды. В тот год мне исполнилось десять лет. С тех пор моя мама психически заболела, постоянно говорила что-то страшное, ее поместили в лечебницу, и там она уже много лет. А я за месяц до свадьбы навеки потеряла жениха, да к тому же причина его смерти неизвестна. Короче: я прожила всего двадцать лет с небольшим, а все родные и близкие, кроме тебя, оставили меня. Не иначе как меня преследует злая судьба. А еще… — Она говорила, пока не заложило нос.
— Все это я знаю и понимаю, но ты не бойся. Во всяком случае, я еще с тобой, — вздохнув, сказала Сяо Сэ.
Бай Би удивленно посмотрела на нее:
— Если ты меня понимаешь, давай будем жить дальше. Я хочу, чтобы ты жила хорошо и долго, до ста лет.
Что-то неестественное показалось Сяо Сэ в больших глазах подруги, обведенных красными тенями для век, и она, улыбнувшись, ответила:
— Нет проблем, но даже если бы ты и не позволила мне жить дальше, я все равно буду жить припеваючи. Сто лет — слишком мало, а вот сто один год — сгодится.
Тут и Бай Би рассмеялась.
Сяо Сэ встала и, поглядев на ночную темь за окном, посоветовала:
— Бай Би, советую тебе вечером опускать оконные шторы, чтобы никто не мог подглядывать в окна.
— Подглядывать? У меня здесь не на что смотреть. Я просто сама люблю полюбоваться ночным пейзажем. Ночная даль, как звездочками, усыпана огнями фонарей, и смотреть туда — все равно что разговаривать с иными мирами.
Бай Би тоже обернулась к окну.
— Ну тебя не уговорить. Ладно, я пойду. Поскорее поставь букет в вазу. Приходи на днях посмотреть нашу постановку на малой сцене.
Она написала адрес театра и удалилась.
Сяо Сэ была лучшей подругой Бай Би. Они вместе учились, от самого рождения их сблизила судьба, хоть характерами они были совсем разные. В детстве Бай Би была очень красивой, но бледненькой; всегда смотрела людям прямо в глаза, ее настойчивый взгляд стеснял других и причинял некоторое неудобство окружающим. Она говорила мало, бывало, за целый день слова не скажет, зато иной раз такое ляпнет с загадочным и таинственным видом, что люди просто пугались. Поскольку она в детстве лишилась отца, многие жалели ее и считали вечно печальной и рассеянной. Большинство детей ее сторонилось.
Сяо Сэ на все это было наплевать, она нашла способ сблизиться с одинокой Бай Би. Она внимательно выслушивала все, что говорила Бай Би, а не убегала в страхе, как другие дети. Поэтому она сделалась для Бай Би сердечной подругой, с которой можно обсудить все на свете, единственной сверстницей, на кого можно положиться. Потом Бай Би начала учиться изобразительному искусству, а Сяо Сэ поступила в театральный институт. Сяо Сэ всегда мечтала стать актрисой, но у нее не было связей. К тому же она не хотела торговать собой, поэтому получала только выходные роли, да и то в телепьесах последнего сорта. Оставалась единственная возможность: сделать карьеру в драматическом театре, и сейчас ставили первую пьесу с ее участием.
До сих пор ее отношения с Бай Би оставались столь же хорошими, как прежде. Когда Бай Би и Цзян Хэ готовились пожениться, Сяо Сэ, многое подмечавшая со стороны, часто давала неглупые советы. А когда эту квартиру ремонтировали, Бай Би вообще жила у нее.
Сяо Сэ ушла, и в квартире сразу стало пусто. Только приход Сяо Сэ принес в этот дом дух жизни; теперь же снова воцарилась мертвящая тишина.
Бай Би пронизывало чувство потерянности, настроение было подавленное. Она смотрела на белые цветы в вазе и думала, что такой букет очень подходит к похоронам. Она жалела, что вчера на траурную церемонию не принесла такой же букет. Ей всегда был симпатичен белый цвет, в особенности белые цветы, они в какой-то степени символизировали ее имя. Ведь иероглиф «бай» означает «белый цвет».
Бай Би глядела и глядела в окно на ночную картину города.
Постепенно посвежело, солнце перестало припекать, пасмурное небо затянулось облаками, ветер начал поигрывать юбкой Бай Би. Она только что вошла в этот переулочек, где на дороге было мало машин и где редки прохожие. Иногда похожие на студентов люди проходили мимо нее по тротуару. Она не могла сказать точно, сколько уже времени не бывала здесь — десять лет или двенадцать? С тех пор как умер отец, она точно никогда не приходила сюда, особенно во время романа с Цзян Хэ. А когда отец был еще жив, она заходила сюда часто, несчетное число раз. Почти каждый раз отец усаживал ее на свой велосипед, на заднее сиденье, и медленно — минут пятнадцать — вез до Института археологии.
Иногда мать привозила ее на автобусе, особенно когда отец уезжал в экспедиции. Тогда мать всегда дежурила по воскресеньям. Они не любили оставлять дочь одну дома. Именно на этой улице она всегда вспоминала до мелочей все, что здесь случалось. У нее прекрасная память, может, потому что молодые годы всем людям легче запоминаются и труднее забываются.
Вот и археологический институт. Он почти не изменился с детских лет Бай Би: та же вывеска над входом, стильный и опрятный подъезд. Все напоминает добытые из-под земли культурные ценности, для которых двадцать с небольшим лет — вообще не срок, все равно что одна ночь. От ворот идет аллея, с обеих сторон обсаженная деревьями, посередине — узкая дорожка; слышно веселое щебетание птиц в кронах деревьев.
