до конца уяснил, в чём ваш дар.
— Моё проклятие в том, что я Ластик. Ты, Красавчик называл себя садовником, выращивающим на клумбе физического тела человека цветы (сущности). Красиво и поэтично. А что хорошего в даре, стирающем любую сущность, обнуляя её присутствие в любом мире, на любом плане.
— Сущностей же нельзя убить, — эти слова вызвали окровавленную пасть Гиены, плотоядный блеск в глазах Гиви, — уничтожить.
— Но можно стереть. Ты большой мальчик, засидевшийся в лаборантах. Идёт противостояние между Светлыми и Тёмными. Они имеют свои интересы, правила. Не всех устраивает играть по чужим правилам. Вот и представь, что есть множество сторон, более мелких и слабых, чем представители Света и Тьмы, получающие выгоду от их существования противостояния между ними. Что произойдёт если их агента выкинут из игры в материальном мире? На агента затрачено столько сил и времени. А тут появляется Ластик, после воздействия, которого ни агента нет в Игре, ни жалоб руководству.
— Сильный козырь. — Тед уловил лёгкую тень печали в отголосках света фар минивэна, разгоняющих темноту с асфальтового полотна, мчащегося им на встречу.
— На одном и том же инструменте можно сыграть как музыку Света, так и музыку Тьмы. Дело в авторстве. Пропуская через себя Свет, «исполнитель» следует его правилам. Тень сомнения вносит дисгармонию, но музыка может оставаться прекрасной, но не будет совершенной. У Тёмных не такие жёсткие правила. Их следует соблюдать, но следуя им строго (как в Свете) никто не получит повышения. Вот они и творят на свой страх и риск. У единиц получается, а основная масса подставляют им головы, плечи, руки. Возвышение у Тёмных иллюзорно, так как лишь тень сомнения в силах возвышавшегося позволяет любому претенденту заявить свои права. Или руки, крепко поддерживающие, могут так же крепко лечь на горло, перекрыть кислород, по указке, за награду.
— Я бы не назвал себя приверженцем Светлого пути. — Тед вспомнил «наезд» Отца Верна. — И на Темную сторону я не переходил.
— Сторону Мастера определяют его деяния. В чём разница между Монстром из Кима и Монстром, получившемся из Ночи?
— Тут не одна моя заслуга. — Тед почувствовал, что краснеет, но не выходить из физического тела не удерживаться в нём он не собирался (похвала так приятна). — Вардан — вот создатель Ночи.
— Старый пройдоха. — В голосе Микоша слышалась приязнь, а свет фар минивэна стал ностальгичен (Мастер называл такое настроение ламповым). — Он и подставил меня и позволил впервые усомниться в могуществе моего дара. Так и не вышел на мой зов. Ни разу.
— Он сошёл с ума не тогда, когда пытался изменить мир (хоть и создал Монстров), а когда остался в одиночестве, поняв тщетность своих усилий. — Тед, моргая слипающимися глазами, искал место для ночёвки, и силился вспомнить, задал он вслух вопрос о Карлемане или только подумал о нём. — Люди сходят с ума по одиночке. Сущности кода застревают в «созданном» им мирке.
В сознании Теда снова всплыла картинка заброшенного аквариума с одинокой рыбкой. Она позволила заглянуть в глубь Кима, озабоченного только своими утратами, проникнуть сквозь сферу Ночи, забиравшего чужую боль, чтобы заглушить холод в его груди.
Вывеска долгожданного мотеля высветилась светом фар. О заброшенности местности в которую их завела карта говорили перегоревшие лампочки по периметру вывески, призванной своим светом зазывать всех страждущих распрямить затёкшую спину от длительной поездки на застиранных простынях.
Тед не удивлялся своей короткой мысленной активности. После встречи Микоша в аэропорту его сил хватало лишь на удержание внимание за дорогой, да выслушивать короткие комментарии гостя о предпочтениях: где остановиться, что купить в дорогу, какое блюдо ему хотелось бы сейчас попробовать. Ему казалось, что он водитель, перемещающий большой и шумный детски коллектив между одним сказочным мероприятием к другому, более волшебному. Сквозь его «взрослые» заботы о безопасности и расписании следования, пробивались далёкий смех детей, вплетающийся звонкими колокольчиками в музыку и шум аттракционов. Усталость не позволяла обратиться к смутным призракам из его детства, чтобы приобщиться к общему веселью, наслаждению сказкой жизни. Он растворялся в цветных снах, реалистичных обрывках чужого счастья быть живым. Редкий сон, не дававший сил после пробуждения, оставлял привкус кошмара на губах. Утренняя гигиена и грядущие заботы вытесняли отголоски мрака как мятный вкус зубной пасты вытеснял из полости рта привкус вчерашней рвоты.
Снова мечущийся между жертвой и истязателями Ночь. Его сил и знаний не хватало для того, чтобы прекратить истязание. Он мог обнять, забрать нарастающие Боль и Ужас. Поместить их в пустоту, заполнить космический холод, оставшийся ему за грудиной. Вопрос «ПОЧЕМУ Я?» перестал терзать его после случая со Старой львицей. В холоде Пустоты начало образовываться что-то не подвластное его пониманию, пониманию простого, смертного, человека.
Сны о Киме были более зыбкими, менее материальными, если рядом с ним не было Дженнифер. Он как судья через боль и увечья жертв предъявлял обвинение истязателям, забирая их волю, устремления, Жизнь. Равновесие — вот ради чего он готов был насылать кошмары на обе стороны и идущих на жертву, и выбравших путь палачей. К любой стороне можно применить нарушение закона Жизни. Светлым как к стороне, отказавшейся от неё. Тёмным как к стороне, забравшей её у другого.
Чтобы получить правильный ответ, нужно было после пробуждения сложить сказку и кошмар с обыденностью рутинной работы судьи и приведшего в исполнение приговор палача. Но сил хватало лишь на то чтобы умыться, посмотреться в отражение мутного зеркала очередного мотеля или уборной при заправке. Следовать маршруту и расписанию. По прибытии в очередную точку сопровождать гостя до места «стоянки». В ночное бдение ищущего единения с природой туриста, смотреть на языки пламени разведённого костра, вспоминая через его тепло, что тебя ждут дома тёплые объятия любимой, мягкие касания постели и прорезающие бессонную тишину спальни, дыхание самого дорогого для тебя существа на Земле.
Св. Тед был согласен с Микошем — спешка не приводит к хорошим результатам.
Посещение Теда мест жертвоприношений могло открыть не нужное в данный отрезок времени прозрение, сдёрнуть покрывало с источника Добра и Зла. В данный отрезок времени Ему хватит лишь намёка, тени понимания разницы между Кимом и Ночью, в качестве «Монстра». Дымкой отчуждённого знания пришлось прикрыть симбиоз Доктора и Микоша в Организации. Пока у Организации не появился «ластик» нельзя было активировать дар Доктора. Не окажись Вардан так подвержен своей идее остаться жить без физического тела, то Микош не принял бы своё «проклятие», потерялся бы на страницах Жизни как младший сотрудник в одном из музеев. А
