Клото выдавил из себя бледную тень своей прежней широкой улыбки.
[Мы не ангелы, Ральф.]
[Ральф, пожалуйста, не кричи на них.]
Да, он действительно кричал, и, кажется, что-то дошло даже до Фэя. Он убрал свою шахматную книгу, прекратил ковыряться в носу и выпрямился в кресле, нервно оглядывая комнату.
Ральф перевел взгляд с Клото (который отступил на шаг назад и больше не улыбался) на Лахесиса.
[Твой друг говорит, вы не ангелы. А где тогда ангелы? Играют в покер семью или восемью этажами выше? А Господь Бог, видимо, должен тогда обретаться в пентхаузе, а дьявол – подбрасывать уголь в топку в котельной.]
Ответа не было. Клото с Лахесисом с сомнением переглянулись. Луиза дернула Ральфа за рукав, но он не обратил на нее внимания.
[И что вы теперь собираетесь делать, ребята? Выследить своего мелкого лысого Ганнибала Лектера и отобрать у него скальпель? А не пошли бы вы в задницу.]
После этой тирады Ральф должен был бы развернуться и выйти (он видел достаточно фильмов и знал, что это будет достойное завершение беседы), но Луиза вдруг разразилась слезами, и это его удержало. Упрек в ее взгляде заставил его пожалеть о своей вспышке… ну хотя бы немножечко пожалеть. Он обнял Луизу за плечи и с вызовом посмотрел на лысых докторов.
Они снова переглянулись и о чем-то посовещались на уровне, не доступном Ральфу с Луизой. Когда же Лахесис вновь повернулся к ним, он улыбался, но его глаза были серьезными.
[Я чувствую твою ярость, Ральф, но это не праведный гнев. Сейчас ты не веришь, но потом все может измениться. А пока что мы вынуждены отложить на какое-то время и ваши вопросы, и те ответы, которые мы можем дать.]
[Почему?]
[Потому что пришло время разрезать нить этого человека. Смотрите внимательно, сейчас вы узнаете кое-что новое.]
Клото встал слева от кровати, Лахесис – справа, пройдя по пути сквозь Фэя Чапина. Фэй согнулся во внезапном приступе кашля, а потом, как только ему полегчало, снова открыл свою шахматную книжку.
[Ральф, я не могу на это смотреть! Я не хочу видеть, как они это делают!]
Но Ральф почему-то не сомневался, что она все-таки сможет. Они оба смогут.
Он чувствовал ее напряжение. Когда Клото с Лахесис склонились над Джимми Ви, их взгляды были исполнены любви, заботы и нежности. Ральф тут же вспомнил одну картину Рембрандта. «Ночной дозор», кажется, так она называлась. Их ауры слились, частично наложились друг на друга над телом Джимми, и тот вдруг открыл глаза. Он посмотрел сквозь докторов рассеянным и отсутствующим взглядом, а потом взглянул на дверь и улыбнулся.
– Эй! Да вы посмотрите, кто здесь! – воскликнул Джимми Ви. Его голос звучал глухо и хрипло, но в нем все еще был слышен акцент бостонского умника, и «здесь» прозвучало как «здЭсь». Фэй подскочил на месте, уронив на пол книжку. Он взял Джимми за руку, но Джимми его не замечал – он смотрел на Ральфа с Луизой.
– Это же Ральф Робертс! И вдова Пола Чесса! Ральфи, ты помнишь тот день, когда мы пытались пройти на собрание секты возрожденцев и даже слышали, как они пели «Святая благодать»?
[Я помню, Джимми.]
Джимми попытался улыбнуться, и его глаза снова закрылись. Лахесис положил руки на щеки умирающего человека и слегка повернул его голову, как цирюльник, готовящийся брить клиента. Клото открыл ножницы и обхватил лезвиями веревочку Джимми. В тот момент, когда он щелкнул ножницами, Лахесис наклонился и поцеловал Джимми в лоб.
[Иди с миром, друг мой.]
Ножницы тихо щелкнули. Отрезанная веревочка поднялась к потолку и исчезла. Черный траурный кокон вокруг Джимми Ви на мгновение вспыхнул белым и тут же исчез, точно как у Розали. Джимми снова открыл глаза и посмотрел на Фэя. Ральфу показалось, что он пытается улыбнуться; а потом его взгляд как-то разом остекленел. Ямочки у него на щеках разгладились.
– Джимми? – Фэй потряс Джимми за плечо. При этом его рука прошла прямиком сквозь Лахесиса. – С тобой все в порядке, Джимми?.. О черт.
Фэй вскочил и бросился вон из комнаты.
Клото: [Теперь вы понимаете, что все, что мы делаем, мы делаем с любовью и уважением? Что мы фактически просто целители последнего приюта? Это важно, Ральф и Луиза, чтобы вы это поняли. Это важно для наших с вами отношений. Вы понимаете?]
[Да.]
[Да.]
Ральф не собирался соглашаться ни с чем из того, что они скажут, но эта фраза – целители последнего приюта – все же пробилась в его затуманенный яростью разум. Это была чистая правда. Они освободили Джимми Ви от этого мира, где для него больше не было ничего, кроме боли. И они, без сомнения, были с Ральфом в тот дождливый вечер в палате № 317 почти семь месяцев назад и даровали Каролине такое же освобождение. И да, действительно: они делали свою работу с любовью и уважением – все сомнения, которые были у Ральфа на этот счет, исчезли в ту же секунду, когда Лахесис поцеловал Джимми Ви в лоб. Но вот в чем вопрос: несмотря на все их уважение и любовь, есть ли у Клото с Лахесисом право ввергать его (и Луизу тоже) в ад кошмарной бессонницы на грани безумия, а потом посылать их за неким сверхъестественным существом, которое явно съехало с катушек. Есть ли у Клото с Лахесисом право даже задумываться о том, что два обычных человека, и к тому же уже немолодых, способны справиться с такой тварью?
Лахесис: [Давайте уйдем отсюда. Скоро здесь будет много народу, а нам нужно поговорить.]
[А у нас есть какой-то выбор?]
Ответы:
[Да, конечно!] [Всегда есть выбор!]
Клото с Лахесисом двинулись к двери, и Ральф с Луизой отступили в сторону, чтобы дать им пройти. Их ауры на мгновение соприкоснулись с аурами лысых докторов, и Ральф почувствовал их вкус и структуру: сладкие яблоки и сухая светлая кора.
Как только они вышли, рука к руке, переговариваясь друг с другом очень серьезно и уважительно, в палату вернулся Фэй в компании двух медсестер. Вновь пришедшие прошли сквозь Клото с Лахесисом, потом и сквозь Ральфа с Луизой, не заметив никакого препятствия.
В коридоре больничная жизнь продолжалась в своем обычном приглушенном темпе. Не жужжали звонки, не мигали лампы, санитары не бегали по коридору, толкая перед собой каталки. Никто не орал через громкоговоритель. Смерть была здесь привычным гостем. Разумеется, не желанным, даже при таких обстоятельствах, когда она выступает как освобождение, – все же знакомым и даже будничным. Еще Ральф подумал, что Джимми Ви был бы доволен своим уходом с третьего этажа городской больницы – он ушел без суеты и тревоги, и ему даже не надо было предъявлять свои водительские права и страховку. Он умер с достоинством, с которым, как правило, и происходят простые, давно ожидаемые вещи. На пару секунд ты приходишь в сознание, твое восприятие расширяется, а потом – бац! – забери мои печали и радости, черная птичка. Лети.
