— Все, — ответил Томми.
Френч непонимающе посмотрел сначала на него, потом в окно.
— Стой. Надо осмотреть этот дом.
Томми затормозил. Руки на руле сильно дрожали. Он кивнул, хотя и знал, что Френч просто теряет время. Если постоянно останавливаться, они никого не спасут и ничего не добьются. Только пропадут зазря.
Луч фонарика скользил по чисто вымытому полу Дагова сарая. К счастью, на этот раз никакой трески тут не было. И привидений не было. И русалки, посылавшей воздушный поцелуй. Даг почти совсем успокоился. Свой генератор он мог найти с закрытыми глазами. Старик уверенно пошел вперед.
Дом стоял высоко на холме, отсюда открывался прекрасный вид на городок и на Порт-де-Гибль по ту сторону бухты. Даг видел, как армейский джип промчался по улицам Уимерли и остановился сначала у дома Уилфа Мюррея, потом у Брена Катленда, и, наконец, у Хани Грининг. Вскоре начался массовый исход. Все бежали из города, словно стайка очумевшей от страха детворы. Когда джип притормозил на Хрыч-лейн, Даг выключил фонарик, шикнул на Колючку и затаился. Мимо. От этих солдат одни неприятности. Слава тебе господи, он их перехитрил. В доме снова воцарились мир и покой.
Колючка терпеливо сидела у ног. Старик поставил генератор на траву у стены сарая. Отец, помнится, всякий раз ругался, когда видел какое-нибудь техническое приспособление. «На кой сдалась эта фигулина?! Чтоб мужик работать перестал, усох и в блоху превратился?». Отец презирая инструменты, которые облегчали тяжелый физический труд. Когда ему показали электрооткрывалку для консервов, он загнул такое, что самому Дагу тошно стало. «Триста тысяч дохлых акул и двадцать пять каракатиц! — бушевал отец. — У вас что, руки в заднице по плечи? Скоро в носу поковырять без машинки не сможете! Ну конечно, мы ж теперь шаманы, над кнопочками колдуем! Нам мужицкая работа не к лицу!»
Даг проверил, сколько осталось бензина. Полно до краев. Он так и думал. Старик неукоснительно следил за тем, чтоб запасы горючего не иссякали, а потому точно помнил, когда в последний раз заливал бензин в генератор. Три недели назад. Лежал он себе в постели и никак не мог понять, что же его так беспокоит. Тут-то Даг и сообразил, что не долил горючки. В тот день он распиливал бревна электропилой и складывал чурбаки в поленницу, чтобы просохли на летнем солнышке. Сложить-то он сложил, а вот бак заново не наполнил. Так и не смог уснуть. Пришлось посреди ночи в сарай переться. Все лучше, чем ворочаться до утра.
Даг дернул за шнур и замычал какой-то веселый мотивчик.
— Гляди, собака, — с пол-оборота запустил, — гордо сказал он Колючке.
Старик вынес из сарая прожектор мощностью в полтора киловатта и сунул вилку в генератор.
— Вот черт, — сердито пробормотал он. — Чего ж так ярко-то?
Белый электрический свет слепил глаза. Колючка встала и перешла на другое место, подальше от прожектора.
Даг вернулся в сарай за краской и новой кистью — специально купил для такого случая. Когда он вышел, Колючка пристально смотрела на огромные колеблющиеся тени на стене и тихонько скулила. Вот дурында, это ж просто мотыльки на прожектор слетелись.
Старик нагнулся и отверткой вскрыл банку. Осторожно, чтобы не перепачкаться, отложил крышку и окунул кисть в краску. Это вам не белила какие-нибудь, которые в чешую превратятся через пару лет! Это настоящая краска, укрывистая. А цвет какой! Даг провел кистью по сухим доскам сарая и полюбовался на свою работу. «Степа будет — загляденье», — сказал он сам себе. Теперь никто не скажет, что Даг Блеквуд лентяй, уж это точно. Старик довольно кивнул и принялся за дело.
— Ну, как, а, Колючка?
Лайка, не отрываясь, смотрела, как растут и пляшут тени. Она снова заскулила и повернула морду к океану.
— Да что с тобой такое, девочка? — спросил Даг. Тени увеличивались, мотыльки тысячами слетались к прожектору. Вскоре они облепили стекло, и стена утонула во мраке.
Навстречу автобусу тянулась бесконечная вереница машин. Томми подъехал к больнице. Волна должна была ударить минут через пятнадцать. В семи домах, у которых они с Френчем останавливались по дороге из Уимерли, никого не было. На краю автостоянки в два грузовых вертолета марки «Лабрадор» и «сикорски» забирались пациентки. Из-за треска лопастей Френч совсем перестал слышать рацию. Лица у женщин были растерянные, но паники не было. Все двигались слаженно и быстро.
— Больных с нарушением дыхания уже эвакуировали? — спросил Френч в микрофон.
Ему никто не ответил. Командор подождал, потом прижал наушник пальцем. Томми стоял рядом с автобусом и смотрел, как заспанные пациентки в пижамах или ночных рубашках шаркают тапочками по асфальту. Некоторое сами катили свои кислородные баллоны, многие несли книга и журналы. Одна из девушек, бледненькая, лет двадцати, в огромных наушниках, прижимала к животу плеер. У ворот автостоянки двое солдат регулировали движение машин, выезжавших на шоссе.
— Что там — уснули? Говорит командор Френч!
Томми волновался все сильнее. Он немного побродил кругами, потоптался на месте и, наконец, собравшись с духом, направился к больнице.
Френч двинулся следом. В наушнике раздался еле слышный голос:
— Нет, сэр. Пациенты с нарушением дыхания лежат на шестом этаже, а мы пока эвакуируем пятый.
— Вас понял. — Они с Томми обогнули несколько машин скорой помощи у главного входа и подошли к двойным дверям приемного покоя. — Женщин всех вывезли?
Тишина. Френч и Томми вошли в пустой вестибюль. С одежды Томми все еще текла вода, кроссовки булькали при каждом шаге. К груди он как всегда прижимал блокнот.
— Повторяю вопрос. Женщин всех вывезли?
Лифт поднял их на шестой этаж. Двери раскрылись, и Томми уверенно показал на одну из палат в самом конце коридора. Он прибавил шагу, но руки так и не опустил. Френч не отставал. Навстречу им солдаты вели под руки больных. Вдоль стены на кроватях лежали люди. Протиснуться оказалось не так-то просто. Медсестра, заполошная толстуха, испуганно уступила дорогу.
— Я не уверен, что всех, сэр. У меня пока недостаточно данных.
— Вас понял… Эй, ты куда? — окликнул художника Френч, но Томми, не оборачиваясь, вошел в одну из палат.
Он тут же уселся на стул рядом с кроватью, посмотрел на лежащего и с деловым видом начал что-то ему говорить. Френч вытащил другой стул на середину комнаты и подозвал Томми, похлопав рукой по сиденью.
— Садись-ка ты лучше тут.
Томми озадаченно посмотрел на командора, потом вдруг широко ухмыльнулся и перебрался в центр палаты. Он опять посерьезнел, прокашлялся, оглядел все койки в комнате и заговорил неестественным деревянным голосом, словно в пьесе играл:
