Я прижался губами к ее рту — коротко, осторожно. Рот был соленым от крови и слез, ее и моих.
Я увидел, как губы ее складывают слово: «Мэгги…»
И я…
Я воспользовался ножом.
Я спас ребенка.
Я выиграл войну.
Господи, прости.
Все изменилось в ту ночь, когда погибла Красная Коллегия. Это вошло в учебники истории.
Во-первых, необъяснимое обрушение нескольких сооружений Чичен-Ицы. Разрушить древний город не смогло тысячелетнее наступление джунглей, однако получасовое махалово сверхъестественных соперников, хорошо знающих свое дело, способно разнести по кирпичику целые городские кварталы. Позже это приписали исключительно мощному, но ограниченному по площади землетрясению. Чего объяснить не смогли, так это трупы — многие с зубами, носящими следы стоматологических технологий столетней давности, или сердцами, безжалостно вырванными из груди, или пораженные странными мутациями, вследствие которых кости мало напоминали человеческие. Опознать удалось менее пяти процентов тел — все они принадлежали людям, бесследно исчезнувшим в последние десять или пятнадцать лет. Собственно, такому скоплению пропавших в одном месте тоже не нашли объяснения, хотя выдвигалось несколько теорий — ни одной близкой к истине.
Я мог бы вещать эту истину с горных вершин, но мне поверили бы не больше, чем этой ерунде. Все ведь знают, что вампиров не существует.
Во-вторых, это вошло в учебники в связи с внезапными исчезновениями или убийствами высокопоставленных лиц, бизнесменов и финансистов по всей Латинской Америке. Ответственность за это возложили на наркокартели, даже в тех странах, где их влияние никогда не было достаточно сильным, чтобы прибегать к такой тактике. Военное положение ввели практически везде к югу от Техаса, и в восьми или десяти странах в одну и ту же ночь вспыхнули революции.
Я слышал, природа не терпит пустоты — правда, если это так, я никак не возьму в толк, почему девяносто девять и девять до энного знака процентов Вселенной состоит из вакуума. Но я точно знаю, что правительства его не терпят и всегда спешат его заполнить. И преступники тоже. Что, возможно, говорит нам о людях больше, чем о природе. Значительная часть южноамериканских наций с трудом, но сохранила равновесие. Центральная Америка превратилась в зону боевых действий, когда различные силы предъявили свои претензии на территории, оставленные вампирами.
И наконец, это вошло в учебники сверхъестественного сообщества как ночь страшных снов. Вплоть до следующего заката весь Паранет гудел от повышенной активности, когда рассеянные практически по всей планете мужчины и женщины делились друг с другом содержанием кошмаров, приснившихся им в эту ночь. Больше других этому оказались подвержены беременные женщины и только что разрешившиеся от бремени матери. Некоторых пришлось госпитализировать. Сны приснились практически всем, обладающим хоть маленькой толикой магических способностей. Содержание снов, впрочем, отличалось мало: мертвые дети. Мир в огне. Смерть и ужас, неудержимой волной распространяющиеся по земному шару, уничтожающие все, что хоть отдаленно напоминает порядок или цивилизацию.
Я не помню, что происходило по окончании ритуала. В моей памяти зияет пробел длиной примерно две минуты. У меня нет никакого желания выяснять, что там было.
Следующее, что я помню, — это как я стою на верхней ступени лестницы с Мэгги на руках, завернутой в тяжелый плащ из перьев, оставшийся от ее матери. Она все еще дрожала и тихо всхлипывала, но только от усталости, не от страха. Цепи лежали на камнях у меня за спиной. Не помню, как мне удалось их снять, не причинив ей боли. Она прижалась ко мне, подложив под щеку вместо подушки складку плаща, а я, продолжая обнимать ее, сел на верхнюю ступеньку посмотреть, за что я заплатил.
Красная Коллегия погибла. Исчезла. Все до одного. От основной части их осталось немногим более кучек черной слизи. Думаю, это относится к мертвым вампирам. Зато полукровки утратили всего лишь вампирскую часть своей натуры. Проклятие не убило, а исцелило их.
Конечно, сидевший в них вампир сохранял их молодыми и красивыми.
На моих глазах сотни людей каждую пару секунд старели на год. Я видел, как они сохнут, седеют и покрываются морщинами. Похоже, полукровки делились на две большие группы — тех, кто научился сдерживать свою жажду крови и сумел прожить так несколько веков, и тех, кто пробыл полувампиром не слишком долго. Последних при дворе Красного Короля было совсем немного. Как оказалось, большинство юных полувампиров работали на братство, и значительную часть их вампиры успели убить. Впрочем, позже я слыхал, что больше двух сотен полукровок освободились от своего проклятия.
Однако меня в тот момент мало беспокоило, скольких я сумел освободить своим выбором. Каким бы большим ни было это число, одного среди них всегда будет не хватать.
Само собой, в рядах Красной Коллегии имелось несколько новообращенных, и после завершения ритуала они снова стали более или менее людьми. Они, а также другие смертные, которым не хватило сообразительности бежать, недолго прожили после того, как Серый Совет взломал двери трейлера для перевозки скота и освободил пленных. Страх, который Красные наводили на своих жертв, обернулся гневом, так что умерли Красные и их приспешники довольно неприглядной смертью. На моих глазах пожилая матрона без посторонней помощи забила Аламайю до смерти камнем.
Я в это не вмешивался. С меня на этот день хватило.
Я сидел и укачивал дочь, пока та не уснула, прижимаясь ко мне. Моя крестная подошла и села рядом со мной. Ее платье было измято и запачкано кровью, но на лице играла довольная улыбка. Со мной заговаривали. Я не обращал внимания. Они не настаивали. Думаю, Леа их предупредила.
Эбинизер, все еще с Черным Посохом в руке, подошел ко мне немного позже и покосился на Леанансидхе.
— Семейный разговор. Прошу нас извинить, — сказал он.
Она улыбнулась ему и склонила голову. Потом встала и ушла.
Эбинизер сел рядом со мной на восточную ступень храма Кукулькана и посмотрел на раскинувшиеся внизу джунгли.
— Сейчас рассветет, — сказал он.
Я посмотрел. Действительно, светало.
— Местные прячутся по домам до восхода солнца. Красная Коллегия уже собиралась здесь прежде. Посвящение в дворянство и тому подобное. Тактика выживания.
— Угу, — согласился я.
Такое не редкость, особенно в странах, не обладающих чрезмерным международным признанием. Что-то дикое происходит в Мексике; двадцать миллионов человек могут сказать, что видели это, и всем плевать.
