Лесли появилась через несколько секунд. Волнение, преданность, увлеченность и неистощимая энергия переполняли ее.
— Ах, мистер Эш, на следующей неделе открывается Международная выставка кукол, и только что звонила женщина из Японии, которая заявила, что вы определенно желали бы видеть ее работу, так вы сказали ей сами в последний раз, когда были в Токио, и вы пропустили около двадцати различных встреч, пока отсутствовали, я подготовила весь список…
— Сядь, пожалуйста, и мы займемся этим.
Он занял свое место за столом, отметив про себя, что на часах было восемнадцать сорок пять, и решил, что не станет смотреть на циферблат даже украдкой, пока не будет уверен, что время перевалило за полночь.
— Лесли, отложи все это в сторону. У меня появились новые идеи. Я хочу, чтобы ты их записала. Порядок не столь важен. А что действительно важно, так это чтобы ты давала мне полный список ежедневно, без пропусков, с замечаниями о прогрессе, который мы имеем по всем идеям до единой, и отмечай большой меткой «Нет прогресса» те, к которым я позволил пока не приступать.
— Да, сэр.
— Поющие куклы. Для начала довести до совершенства квартет: четыре куклы, поющие в унисон.
— Ох, какая прекрасная идея, мистер Эш.
— Прототипы должны будут отражать некую идею, оправдывающую затраты на изготовление; однако это не самое главное. Куклы должны звучать прекрасно даже после того, как их бросят на пол
— Да, сэр… бросят на пол
— И музеи в башнях. Мне нужен список лучших двадцати пяти пентхаусов, выставленных на продажу в центральной части города, с ценами продажи или сдачи внаем и со всеми необходимыми деталями. Я хочу устроить музей в небе, так, чтобы люди могли выходить и на крытую стеклом галерею…
— А что будет там выставляться, сэр, — куклы?
— Куклы, соответствующие определенной тематике. Точно такие же задания должны получить две тысячи художников-кукольников. Пусть выразят в трех объединенных между собой фигурах свои представления о человеческой семье. Нет, пусть это будут четыре фигуры. Одна из них может быть детской. Да, описания должны быть точными. Нужно, чтобы мне напомнили. А теперь выбери наилучшее здание.
— Да, сэр, я поняла это, да, — произнесла она, заполняя свой блокнот тонким шариковым пером.
— И по поводу поющих кукол, каждому следует объяснить, что в конечном итоге это будет целый хор. Ребенок или собиратель кукол мог бы постепенно, за годы, собрать целый хор или группу — назови это как хочешь. Понимаешь? Ты следишь за ходом моей мысли?
— Да, сэр…
— И я не желаю видеть никаких допотопных проектов; все должно быть сделано в электронном виде, на компьютере — словом, по последнему слову техники. И там должно быть… Там должен быть применен какой-нибудь способ соответственного изменения в голосе, что послужило бы сигналом для ответа другой куклы. Но это детали. Запиши все…
— Материалы, сэр? Фарфор?
— Нет, не фарфор. Ни в коем случае! Я не желаю, чтобы они разбивались. Запомни, они никогда не должны разбиваться! Никогда
— Простите, сэр.
— И я сам буду создавать их лица. Мне понадобятся рисунки — все рисунки, какие есть. Я хочу видеть работы всех мастеров. Если еще жива та старая женщина — кукольница в деревне, в Пиренеях, я хочу видеть ее рисунки. И Индия. Почему у нас нет кукол из Индии? Знаешь ли ты, как часто я задавал этот вопрос? Почему я не получаю ответов? Запиши это напоминание вице-президентам, менеджерам по маркетингу, разошли их! Индия. Кто занимается изготовлением художественных кукол в Индии? Думаю, мне самому следует отправиться в Индию, да, найди время для моей поездки туда. Я разыщу людей, изготавливающих кукол, если больше ни у кого не хватает на это разума.
Снегопад снаружи все усиливался, ослепительно белые снежинки пролетали мимо стекла.
Все остальное заполнила тьма. С улицы доносились изредка слабые звуки — не то гудели трубы, не то снег падал на крышу, а может быть, дышали стекло и сталь — словно живые. Казалось, все здание дышит, слегка раскачиваясь на ветру, будто гигантское дерево в лесу.
Он все говорил и говорил, наблюдая, как энергично движется маленькая рука, держащая шариковую ручку. О копиях монументов, о маленькой пластиковой версии Шартрского Кафедрального собора, в который могли бы входить дети. О важности соблюдения пропорций, масштаба. А что, если разбить здесь парк с огромным кругом из камней?
— Да, и еще. Специальное поручение, которое ты должна выполнить завтра, возможно послезавтра. Нет, позже Ты сделаешь это. Ты должна спуститься в мой музей…
— Да, сэр.
— Бру. Ты знакома с моей Бру, большой французской куклой? Моей принцессой.
— Та Бру, сэр, да, конечно. О, какая кукла!
— Бру, тридцать шесть дюймов в высоту; парик, туфли, платье, комбинация и все прочее… — все подлинное. Экспонат номер один.
— Да, сэр, я знаю.
— Ее должна упаковать ты сама, и никто другой, с надлежащей помощью, и затем соответственно застраховать, и ты проследишь за всем сама и отправишь… отправишь…— Но кому? Не сочтут ли слишком бесцеремонным такой дар еще не родившемуся ребенку? Нет, ее следует адресовать на имя Роуан Мэйфейр, не так ли? Конечно, это правильно. Что же касается Майкла. Что-нибудь на память — столь же драгоценное, но в его стиле, что-нибудь искусно вырезанное из дерева, одну из очень, очень старых игрушек, фигурку рыцаря например, сидящего на лошади… Да, вот ту, с сохранившейся подлинной краской…
Впрочем, это неподходящий подарок… не для Майкла. Это должна быть действительно ценная вещь, нечто столь же прекрасное, как Бру, и что-то такое, что ему бы хотелось самому передать в руки Майкла
Он поднялся из-за стола, приказав юной Лесли оставаться на месте, прошел через просторную гостиную и спустился вниз через холл в свою спальню.
Он положил эту вещь под кровать, что служило сигналом для Реммика: вещь драгоценная и ее не следует трогать даже наиболее доверенным слугам Он встал на колени, нащупал ее рукой, а затем осторожно вытянул — великолепную, сверкающую драгоценными камнями на переплете.
Воспоминания о мгновении, пережитом очень давно, вновь ожили: боль, унижение, насмешки Ниниана, говорившего ему, какое ужасное святотатство он совершил, изложив их историю священным стилем и на священном языке.
Он долго сидел, скрестив ноги, прислонившись плечом к краю кровати. Он держал в руках свою книгу. Да, для Майкла, с детства полюбившего чтение. Майкл. Майкл, возможно, никогда не сможет прочесть ее, но это не имеет значения. Майкл будет хранить ее, и это то же самое, как дать ее Роуан тоже. Она поймет это.
Он вернулся в кабинет и принес с собой книгу, завернутую в белое полотенце.
— Вот. Это для Майкла Карри, а Бру — для Роуан Мэйфейр.
— Бру, сэр, принцесса?
— Да, Бру. Упаковка чрезвычайно важна. Быть может, тебе придется передать эти подарки лично. Не могу допустить даже мысли о том, что Бру разобьется. Ни один подарок не должен пропасть. Теперь перейдем к другим делам. Пошли за едой, если ты голодна. У меня здесь есть памятная записка, что «Прима-балерина» распродана по всему миру. Скажи мне, что это неправда.
— Это правда.
— Возьми старые записи. Это в первом из семи факсов, касающихся «Примы-балерины»…
И они продолжили работать над списком, и когда наконец он посмотрел на часы, было уже далеко за полночь. И стрелка приближалась к часу. Снегопад все еще продолжался. Лицо юной Лесли побледнело и стало цвета бумаги. Сам Эш настолько устал, что мог бы попытаться заснуть.
Он упал на свою громадную пустую постель, лишь временами как в тумане сознавая, что Лесли продолжает мелькать где-то рядом и задает вопросы, которые он не в силах расслышать.
— Спокойной ночи, милая, — сказал он.
Реммик слегка приоткрыл окно, ровно настолько, насколько и всегда, — так он его приучил. Ветер взвыл столь яростно, что на время заглушил все остальные звуки, любые мыслимые звуки, более слабые, возникающие в этих узких промежутках между темными, мрачными зданиями. Порыв свежего ветра коснулся его щеки, и от этого наслаждение от тепла тяжелых покрывал показалось восхитительным.
«Не мечтай о ведьмах; об их рыжих волосах; не думай о Роуан в своих объятиях. Не думай о Майкле с твоей книгой в руках, лелеющем ее столь нежно, как никто в мире никогда не делал, за исключением дьявольских братьев, предавших Лайтнера; не думай обо всех вас троих, сидевших вместе у твоего камина; не возвращайся в долину ни сейчас, ни завтра, ни когда-либо в будущем; не гуляй среди каменных кругов; не посещай пещеры; не поддавайся искушениям смертных прелестниц, которые могут умереть от твоего прикосновения… Не зови их, не умоляй — в ответ услышишь в их голосах только сухость, отстраненность, уклончивость».
И ко времени, когда дверь закрылась, он уже впал в легкую дремоту.
Бру. Улица в Париже; женщина в магазинчике; кукла в коробке; большие стеклянные глаза, смотрящие на него снизу вверх. Внезапная мысль пришла ему в голову под уличным фонарем: что этот момент должен войти в историю; что деньги создают возможность творить любые чудеса; что погоня за деньгами одной-единственной личности может иметь громадные духовные последствия для тысяч; что в сфере производства массовой продукции обретение богатства может привести к колоссальному росту творческих возможностей.
