– Да, ее похитили, но теперь она в полной безопасности, – сказал Дэн.
– Вы постоянно твердите об этом, но наверняка ничего не знаете.
– Абра говорит об этом, – возразил Дэн. – А она знает наверняка. Послушайте, миссис Стоун – Люси, – Абра сейчас спит, и она очень нуждается в спокойном сне.
Как и я сам. Мне предстоит долгое путешествие, и, полагаю, оно будет нелегким. Очень.
Люси присмотрелась к нему.
– Вы здоровы?
– Здоров. Просто очень устал.
– Мы все устали, – вмешался Джон. – Это был тот еще день… Такого стресса я не испытывал никогда в жизни. Что за приключение!
Он рассмеялся, но тут же прижал ладони ко рту, как мальчишка, сказавший неприличное слово.
– Я не могу даже позвонить ей, чтобы услышать ее голос, – сказала Люси. Теперь она говорила медленно, словно излагая сложную заповедь. – Потому что ей необходимо отоспаться и избавиться от воздействия наркотика, который тот человек… тот, кого вы назвали Вороном… вколол ей.
– Скоро, – сказал Дэн. – Очень скоро вы увидитесь с ней.
Он положил ладонь на ее руки. Секунду казалось, что Люси стряхнет ее. Но вместо этого она стиснула его руку в ответ.
– Начать свой рассказ я смогу уже по пути в квартиру вашей бабушки. – Дэн с трудом поднялся на ноги. – Нам пора ехать.
8Он успел рассказать, как один запутавшийся человек ехал на автобусе из Массачусетса на север и как, едва он пересек границу Нью-Гэмпшира, избавился от последней в своей жизни бутылки спиртного, бросив ее в мусорный бак с надписью «ВСЕ, ЧТО ВАМ БОЛЬШЕ НЕ НУЖНО, ВЫ МОЖЕТЕ ОСТАВИТЬ ЗДЕСЬ». Как его невидимый друг детства Тони вдруг заговорил с ним после долгих лет молчания, когда автобус въехал во Фрейзер. Это место для тебя, сказал Тони.
Отсюда Дэн перенес свое повествование к тем временам, когда он был еще не Дэном, а Дэнни (иногда – доком, как в мультике) и не мог обойтись без Тони. Тони помогал ему справиться не только с сиянием. Существовало нечто и более важное. Например, его отец-алкоголик, глубоко несчастный и потенциально опасный человек, которого они с мамой очень любили – не в последнюю очередь за его недостатки.
– Он обладал ужасным характером, и не требовалось телепатии, чтобы понять, когда им овладевала злость. Обычно если он был пьян. Я, например, знаю, что он накачался спиртным в тот вечер, когда застал меня в своем кабинете разбрасывающим бумаги. В тот раз он сломал мне руку.
– Сколько тебе было лет? – спросил Дэйв. Они с женой ехали на заднем сиденье.
– По-моему, четыре. А может, и того меньше. Еще у него была привычка: разозлившись, он начинал тереть рукой губы. – Дэн продемонстрировал. – Вам, случайно, не попадался никто с такой же манерой выражать свои чувства?
– Абра, – сразу же сказала Люси. – А я-то считала, что у нее это от меня.
Она подняла правую руку ко рту, потом перехватила левой и опустила на колено. Дэн видел, как Абра делала то же самое, когда они впервые встретились рядом с публичной библиотекой Эннистона.
– Я думала, что и характер у нее тоже мой, – продолжала Люси. – Я ведь бываю иногда… слишком резкой, что ли.
– А я вспомнил об отце, как только заметил, что Абра трет себе губы, – сказал Дэн, – но не придал этому значения, потому что мои мысли были тогда заняты более важными проблемами. А потом забыл.
Ему пришел на память Уотсон, главный механик «Оверлука», который показал отцу ненадежный бойлер в подвале отеля. «Следи за ним, – сказал тогда Уотсон, – потому что давление ползет вверх». Но Джек Торранс в самый ответственный момент забыл о предупреждении. И только по этой причине Дэн остался в живых.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что именно мелкая привычка навела тебя на мысль о нашем родстве? В таком случае ты проявил чудеса дедукции, особенно если принять во внимание, что внешне похожи только мы с тобой, а у тебя с Аброй мало общего, поскольку она унаследовала черты отца. – Люси помедлила в задумчивости. – Но разумеется, вас с Аброй роднит другая семейная черта. Дэйв сказал, вы называете ее сиянием. Вот как ты обо всем догадался, верно?
Дэн покачал головой.
– В год гибели отца я подружился с одним человеком. Его звали Дик Холлоран. Он работал в «Оверлуке» поваром. Дик тоже был наделен даром сияния и сказал мне, что очень многие люди владеют им, пусть и в крайне слабой степени. Он был прав. На своем жизненном пути я встречал немало людей, которые сияли – кто сильнее, кто слабее. Взять, к примеру, того же Билли Фримана. Именно поэтому он сейчас с Аброй.
Джон направил «сабербан» на небольшую стоянку позади дома Кончетты. Какое-то время никто не двигался. Несмотря на тревогу за дочь, Люси заворожил этот исторический рассказ. Дэну необязательно было видеть ее, чтобы понять это.
– Но если не сияние, то что же?
– Когда мы ехали на игрушечном поезде в сторону Клауд-Гэпа, Дэйв упомянул, что ты нашла в подвале у Кончетты некий сундук.
– Да. Сундук моей матери. Я и понятия не имела, что Момо сохранила какие-то ее вещи.
– Дэйв рассказал нам с Джоном, что твоя матушка любила от души повеселиться.
Вообще-то Дэйв рассказал это Абре через телепатический мост, но сейчас Дэн решил, что его новообретенной сводной сестре лучше преподнести другую версию. По крайней мере пока.
Люси метнула в Дэйва полный упрека взгляд, каким обычно одаривают излишне болтливых спутников жизни, но промолчала.
– Он рассказал также, что когда Алессандра бросила университет штата Нью-Йорк в Олбани, она как раз проходила учительскую практику в одной из школ то ли Вермонта, то ли Массачусетса. А мой отец преподавал английский язык и литературу в Вермонте, пока его не выгнали с работы за избиение ученика. Школа находилась в Стовингтоне. По словам моей мамы, он тоже вел тогда разгульный образ жизни. И сегодня, как только я убедился, что Абра и Билли вне опасности, у меня появилась возможность припомнить некоторые даты. Все вроде бы совпадало, но потом я понял, что если кому-то и известна вся правда, то только матери Алессандры Андерсон.
– Она знала? – спросила Люси, подавшись вперед и положив руки на консоль между передними сиденьями.
– Не все, да и времени у нас почти не было. Она не запомнила название школы, где отрабатывала практику твоя мама, но знала, что она находилась в Вермонте. И знала, что у дочери завязался роман с преподавателем, которого назначили ее куратором. По воспоминаниям Кончетты, он писал прозу, причем публиковался. – Дэн сделал паузу. – Как мой отец. Всего несколько рассказов, но некоторые в солидных изданиях вроде «Атлантик мансли». Кончетта не пыталась выяснить его имя, а Алессандра не спешила называть его, но если вы найдете в сундуке ее университетские записи, то, уверен, обнаружите, что ее куратором был Джон Эдвард Торранс.
