Дайана встала, подошла к окну и посмотрела на пустыню. Она увидела два огромных автобуса, едущих на запад по шоссе № 95 под раскаленными лучами солнца в направлении авиабазы «Индиан-Спрингс», где, как она знала, проходил однодневный семинар по пилотированию реактивных самолетов и управлению полетами. На Западе было около десятка людей, которые знали, как летать, но к огромному счастью — для Свободной Зоны — ни один из них не был знаком с реактивными самолетами Национальной гвардии в «Индиан-Спрингс». Но они учились.
Самым же главным для нее прямо сейчас, в связи с провалом Судьи Фарриса, было следующее: они знали то, чего им знать не следовало. Был ли у них свой разведчик в Свободной Зоне? Дайана предполагала, что это вполне возможно; разведка — это игра, в которую могут играть обе стороны. Но Сьюзен Штерн сказала ей, что о решении внедрить разведчиков в стан врага знали только таены Комитета, и она сильно сомневалась, чтобы кто-нибудь из этой семерки мог оказаться шпионом Флегга. Во-первых, матушка Абигайль сразу почувствовала бы фальшь. В этом Дайана была уверена.
Оставалась пренеприятная альтернатива. Просто сам Флегг знал об этом.
Дайана уже восемь дней находилась в Лас-Вегасе и, насколько она могла судить, была полностью принята в их сообщество. Она уже собрала некоторую информацию о происходящем здесь, которая до смерти напугала бы жителей Боулдера. Одного лишь сообщения о программе обучения пилотированию реактивных самолетов было бы достаточно. Но главное, что пугало больше всего лично ее, было то, как люди отворачивались при одном упоминании имени Флегга, то, как они делали вид, что не расслышали. Некоторые из них скрещивали пальцы, преклоняли колени либо изображали глаз дьявола, прикрыв его другой рукой. Он был великий Здесь/Не-Здесь.
Так было днем. Ночью, если хватало мужества усидеть спокойно в баре или другом местечке, можно было услышать целые сказания о нем, легенды и мифы. Говорили медленно, с запинками, не глядя на собеседника, отпивая из бутылок в основном пиво. Если пьешь что-нибудь покрепче, можно утратить контроль над своими словами, а это было опасно.
Она знала, что не все из того, что говорили здесь, было правдой, но было уже почти невозможно отделить истину от вымысла. Она, слышала, что он может принимать разные обличья, что он оборотень, что это именно он выпустил вирус и что он Антихрист, чей приход предсказан в «Апокалипсисе». Она слышала о распятии Гектора Дрогана, о том, что он просто знал о свободомыслии Гека… очевидно, так же, как он знал, что Судья находится в пути.
И в этих ночных дискуссиях его никогда не называли Флеггом; как будто люди верили, что даже одним упоминанием этого имени можно вызвать его, как джина из бутылки. Они называли его темным человеком. Странствующим Хлыщом. Длинным. А Рэтти Эрвин звал его Крадущимся Иудой.
Если он знал о Судье, вполне резонно, что он знал и о ней.
Шум душа прекратился.
«Подмечай все, детка. Он властвует над теменем мумбо-юмбо. И от этого кажется еще страшнее. Вполне возможно, что у него действительно есть шпион в Свободной Зоне — не обязательно из членов Комитета, просто кто-то, сообщивший ему, что судья Фаррис не из племени предателей».
— Не стоит разгуливать без одежды, пышечка. Ты снова разжигаешь во мне желание. У меня снова стоит.
Дайана повернулась к нему, зазывно улыбаясь, думая, с какой бы радостью она оттащила его в кухню и вставила ту штуковину, которой он особенно гордился, в мясорубку.
Он взглянул на часы.
— Что ж, я думаю, минут сорок у нас есть. — Его пенис уже начал подергиваться… как удочка рыболова, с мрачным юмором подумала Дайана.
— Тогда пойдем. — Он подошел к ней, и Дайана ткнула пальцем ему в грудь. — И сними эту штуку, а то у меня мурашки бегают по коже.
Ллойд Хенрейд взглянул на амулет — темный камень с единственной красной прожилкой — и снял его. Он положил амулет на ночной столик, звякнула цепочка.
— Так лучше?
— Намного.
Дайана раскинула руки, и уже через секунду Ллойд оказался наверху. А еще через мгновение уже входил в нее.
— Тебе нравится? — постанывал он. — Ты хорошо его чувствуешь, милочка?
— Боже, обожаю его, — стонала она в ответ, думая о мясорубке, сверкающей эмалью и сталью.
— Что?
— Я сказала обожаю! — крикнула она.
Вскоре она уже имитировала оргазм, бешено вздымая бедра и издавая крики. Он кончил секунду спустя (уже четыре дня она делила постель с Ллойдом и прекрасно разбиралась в его ритмах) и, когда она почувствовала, что его семя потекло по ее бедрам, взгляд ее упал на ночной столик.
Черный камень. Красная прожилка. Казалось, эта штука смотрит на нее.
У нее возникло ужасное чувство, что камень действительно смотрит на нее; это был его глаз, обладающий всеми способностями человеческого ока, он взирает на нее, как Око Саурона взирало на Фродо в темной сутолоке Барад-Дур, в Стране Мертвых, где обитают тени.
«Оно видит меня, — подумала Дайана с безнадежным ужасом в момент полнейшей беззащитности, когда рациональность мышления еще не вернулась к ней. — Более того: оно видит СКВОЗЬ меня».
Впоследствии, как она и надеялась, Ллойд разговорился. Это также было частью его ритма. Он обнял ее за плечи, закурил сигарету, посмотрел на их отражение над кроватью и рассказал о случившемся.
— Как я рад, что не был на месте Бобби Терри, — сказал он. — Нет, ни в коем случае. Главный хотел голову этого старого придурка неповрежденной, без единого синяка. Он хотел отослать ее назад через Скалистые горы. И посмотреть, что произойдет. А этот ненормальный всадил две пули 45-го калибра прямо ему в лицо. Думаю, он заслужил того, что получил. Но все же я рад, что не оказался на его месте.
— А что с ним случилось?
— Не спрашивай, пышечка.
— Откуда он знал? Главный?
— Он был там.
Дайана похолодела.
— Случайно?
— Да. Он всегда случайно оказывается в том месте, где возникает проблема. Господи Иисусе, когда я думаю, что он сделал с Эриком Стреллертоном, тем юристом, хитрой задницей, с которым я и Мусорщик отправились в Лос-Анджелес…
— И что он сделал?
Ллойд долго молчал, и Дайана подумала, что он не ответит. Обычно она мягко подталкивала его в том направлении, которое нужно было ей, задавая серию легких уважительных вопросов, давая ему возможность почувствовать себя (говоря никогда-не-забываемыми словами своей младшей сестренки) Королем Дерьма. Но на этот раз у нее возникло чувство, что она подтолкнула Ллойда слишком далеко, когда странным, сдавленным голосом он произнес:
