— Нет. Понимаешь, когда-то давно здесь, в этом доме, со мной произошло одно очень неприятное происшествие. И мне теперь все время что-то мерещится.
— Что тебе мерещится? Мертвецы? Скелеты? Убийцы?
— Да как тебе сказать. Честно говоря, я не могу ответить тебе на этот вопрос. Меня просто все время угнетает какое-то недоброе предчувствие.
— Да, — глубокомысленно проговорил Шелли. — Слушай, — обратился он к Рите, чтобы хоть как-то вывести ее из тяжелого состояния и отвлечь от грустных мыслей, — а какие у тебя отношения с этим красивым парнем, с Риком?
— А, с Риком? Все о’кей. Все очень хорошо, — сказала Рита и весело улыбнулась. Ей было приятно думать о Рике.
— Держи себя в руках, Рита. Все будет в порядке, — Шелли похлопал себя по толстому животу. — А самое главное, внимательно смотри на дорогу, тогда все будет еще лучше.
Машина, поднимая пыль, мчалась по проселку.
По дороге, старенький фольксваген на большой скорости обогнали два больших мотоцикла. За рулем одного сидел в черной кожаной куртке бритый наголо негр. Он помахал Рите, подбавил газу, и мотоцикл мгновенно скрылся за поворотом.
Второй мотоцикл еще немного попетлял перед самым фольксвагеном, мешая смотреть на дорогу, поднимая густую белую пыль.
— Вот уроды, ненавижу этих металлистов, — сказал Шелли.
— А, ничего. Они только с виду такие крутые, а на самом деле обычные ребята, как мы.
— Хм… Обычные. Эти обычные могут принести много неприятностей и наделать столько гадостей, что мы не расхлебаемся за весь уик-энд, — проговорил Шелли, роясь в карманах.
Водитель второго мотоцикла, невысокий парень, в металлических браслетах и в безрукавке с нарисованным на спине хищным пауком, зло улыбнулся Рите.
Темнокожая девушка, которая сидела за ним, помахала рукой сидящим в машине молодым людям. Ее, обычная для металлистов, одежда совсем не вязалась с окрестным сельским пейзажем. Зато она чудесно дополняла никелированный, мощный мотоцикл. Это были плотно облегающие штаны из тонкой черной кожи, короткая куртка с металлическими заклепками, широкий кожаный пояс с привешенным к нему хвостом лисицы.
— Ну и пусть себе едут, — сказала Рита. — Нам же вместе с ними не отдыхать, у них свои заботы, у нас свои. Да и ты сам, Шелли, не подарок, если взглянуть на тебя со стороны.
— Я, конечно, не подарок, — вздохнул парень, — но мои шутки куда безобиднее такого вихляния на мотоциклах по дорогам. Из-за таких вот металлистов и случаются аварии.
Когда Рита и Шелли подъехали к придорожному магазину, возле крыльца уже стояли два запыленных, но все-таки блестящих мощных мотоцикла. Металлистов возле них не было видно. Скорее всего, они уже зашли в магазин.
Темнокожая продавщица скептически посмотрела на протянутый Ритой талон.
— Знаете, девушка, а мы не принимаем здесь продовольственные карточки.
— Шелли, — окликнула своего друга Рита.
Тот стоял возле одной из полок, уткнувшись в красочный детский комикс.
— Шелли, мне нужны наличные деньги!
Толстяк лихорадочно стал шарить по карманам и, наконец, извлек на свет толстый бумажник. Он неловко подбросил его в воздух, явно изображая из себя ковбоя. Как Рита ни старалась словить бумажник, тот упал на пол.
— Восемнадцать долларов, — невозмутимо сказала продавщица.
Шелли, казалось, не хотел исправлять своей ошибки. И Рите пришлось нагибаться за бумажником. Но только ее рука дотянулась до него, как на бумажник опустился черный сапог с высоким каблуком и обитым блестящей сталью носом.
— Извините, — встрепенулся Шелли, — но мне кажется, что это мой бумажник. — Он сделал шаг к чернокожей девушке, которая вертела в руке, увешенной металлическими браслетами, бумажник Шелли.
Он хотел еще что-то сказать и вырвать бумажник из рук чернокожей металлистки. Но в этот момент к нему с двух сторон устремились два молодых человека, заломили ему руки за спину и с трудом приподняли от земли. Тяжелые кованые цепи на груди ребят глухо зазвенели.
— Ты что-то хотел сказать, толстяк? Ну, говори! — прошипел ему прямо в лицо бритый наголо негр, которого звали Али.
— Нет, нет. Все нормально, все нормально, ребята. Спокойно.
Второй металлист ловко залез в нагрудный карман рубашки Шелли:
— А больше у тебя наличных нет, толстяк? Они бы нам очень и очень пригодились.
— Нет, что вы, ребята, все деньги в бумажнике. Можете их забрать.
— Мы что, похожи на грабителей, Локо? — спросил бритоголовый негр Али у своего дружка.
— Да нет. Мы совсем не похожи на грабителей. Этот парень ошибается, — ответил его низкорослый друг.
— Ребята, может тогда вам пивка купить? — поинтересовался Шелли.
— Да нет, пива мы не пьем. Только за свои деньги.
— Может я все-таки возьму свой бумажник? — твердо сказала Рита, обращаясь к надменной темнокожей металлистке.
Та небрежно раскрыла бумажник, пошарила в нем и, скривившись, вытащила полупрозрачную розовую пачку с презервативом.
— А этот презерватив ты для кого приготовила? — спросила металлистка, кивнув в сторону Шелли.
— Извини, девочка, — сказал Али, — моя подружка Лиса ошибается. Этот презерватив приготовил для тебя толстяк. Это ж его бумажник. Он хотя бы сказал тебе о своих планах? — негр громко расхохотался.
Не отвечая, Рита попробовала схватить и вырвать бумажник из рук металлистки, но реакция у той была быстрее. Она спрятала бумажник за спину и зло проговорила, растягивая слова:
— Видимо, мать не научила тебя вежливости, детка.
Рита все еще зло молчала.
— Надо попросить, вежливо попросить, — проговорила Лиса.
— Рита, — попробовал вставить слово Шелли, — может и в самом деле, попроси. Ты же вежливая девочка.
Рита злостно сверкнула на него глазами и продолжала молчать.
— Ну, я жду, — говорила Лиса, заглядывая в глаза Риты.
— Ну, хорошо, — наконец, проговорила девушка. Ее слова отдавали холодом. — Можно я возьму свой бумажник?
— А где — пожалуйста? — возразила негритянка, — так не пойдет.
— Можно, я возьму свой бумажник. Дайте его мне, пожалуйста, — проговорила Рита.
— Уже лучше, — металлистка вынула из-за спины бумажник. — Но нужно еще добавить, мэм. Или тебе не нравится цвет моей кожи? Если ты непонятливая, то я проговорю все вместе. Ты мне скажешь: «Можно, я возьму свой бумажник, мэм».
Делая ударение на каждом слове, Рита повторила:
— Можно я возьму свой бумажник, мэм?
Слово «мэм» прозвучало в ее устах, как самое страшное ругательство.
— Очень хорошо, — удовлетворенно сказала негритянка и отдала бумажник Рите.
