— Вы правы, — стараясь сохранять спокойствие, ответил Малдер. — Он дал мне честное слово, иначе я бы его не отпустил.
— А тебе не кажется, что человек, честному слову которого ты поверил, совсем недавно занимался диверсиями и скрывается от властей. Возможно именно он всадил пулю двадцать второго калибра в лобовое стекло моего автомобиля.
— Бывают ситуацию, когда необходимо верить людям. Я не видел другого выхода.
— Другой выход есть всегда. Вернется с рацией Стив, и мы вызовем помощь. Или завтра найдем на дальнем участке тягач и выберемся отсюда, а потом этими жучками пусть занимаются специалисты.
— Так ничто и сейчас не мешает сбыться вашим прогнозам, — возразил было Малдер.
— Да? — снова иронично вздернул брови Мур. — Для этого необходимо пережить ночь, а, по словам вашего дружка, эти твари боятся лишь света. Я не говорю о том, что во всем поселке осталась всего одна неперегоревшая лампочка, а в генераторе едва четверть бака топлива. А вы отпускаете этого экотеррориста с полной канистрой к его дружкам, которые такие же преступники, как и он сам. По вашей милости у нас стало одним шансом меньше.
— А может быть, на один шанс больше? — спросила подошедшая Скалли, привлеченная громким спором и слышавшая лишь последние слова егеря. — О чем вы спорите?
— Ваш напарник отдал Спинни последний оставшийся бензин, — гневно объяснил ей Мур. — В генераторе всего четверть бака, а может и меньше.
— А в автобусе или автомобилях есть бензин? — спросила Скалли.
— Нет, — мрачно ответил Малдер. — Либо баки проткнуты, либо там полно сахара.
— Вы доверились человеку, который вполне может плюнуть на свое слово и не вернуться за нами! — обвинил Мур.
— Нам надо по рации передать «SOS», — сказала Скалли. — Вдруг нас кто-то услышит?
— Каждая капля топлива, которую мы истратим, будет засчитана нам сегодня ночью. Вот будет весело, если из-за этой вашей передачи генератор заглохнет часа в два ночи!
Малдеру оставалось только кивнуть в знак согласия и удалиться. Он прошел в кабинет старшего бригады, Скалли проследовала за ним.
Призрак уселся за стол и, закрыв лицо руками, погрузился в свой невеселые мысли. Скалли заперла дверь и прислонилась спиной к косяку, не сводя с напарника глаз. — Малдер… — наконец решилась она нарушить молчание, но тот поднял голову и сказал:
— Слушай, Скалли, что сделано — то сделано, обратно не воротишь. Когда сгорела конюшня, по лошадям не плачут. Не нужно было отпускать его, но раз уж я отпустил, давай не будем вспоминать об этом, договорились?
— Ладно. Ну и что ты теперь предлагаешь делать?
— Сам не знаю. Что-нибудь придумаем. В любом случае сейчас остается лишь одно — ждать. Ждать Хамфриса с рацией, ждать помощи, если нас кто-нибудь слышал, ждать завтрашнего дня в надежде найти тягач. Ждать утром Спинни на джипе, в конце концов!
— Ждать сложа руки? Мне кажется, мы с тобой уже прекрасно представляем, что здесь произошло с лесорубами и что случилось с бригадой в тысяча девятьсот тридцать шестом году.
Малдер встал.
— Мы пока нашли всего один кокон, — возразил он, чтобы хоть что-то сказать. — Рано делать выводы…
— Лес очень большой. Да мы и не искали толком. Малдер, посмотри правде в глаза. Мы здесь можем умереть! Если нам повезет, наши тела найдут в коконе высоко на дереве. А если не повезет, нас могут вообще не найти. А ты предлагаешь сидеть и ждать. Ждать чего — смерти?
— Да, Скалли, ты права, — вздохнул Малдер. — Но если тебе здесь надоело, то взмахни волшебной палочкой и перенесись в мгновение ока в свою квартиру в Вашингтоне!
Он подошел к окну и уставился на черную стену леса.
Скалли прошла к столу и, сев на табурет, стала наблюдать за напарником.
Малдер долго стоял безмолвно, скрестив руки за спиной. Наконец он вышел из оцепенения и с интересом подергал оконные рамы, проверяя, насколько плотно они прикрыты.
— Что ты хочешь делать? — с интересом и надеждой спросила Скалли, до этого не решавшаяся нарушить тягостное молчание.
— Заткнуть все щели, — объяснил он. — Если уж придется здесь ночевать, то надо предпринять все усилия, чтобы не пустить сюда этих жуков. Воспользуемся одеялами и занавесим окна.
— Ты хочешь заделать все щели в доме? — удивленно спросила она.
Он посмотрел на нее, размышляя. — Нет, — наконец сказал он, — мы не успеем. Да и к тому же, как сказал Мур, в лагере осталась всего одна неперегоревшая лампа. — Он быстро окинул взглядом кабинет. — Да, в таком случае ночевать лучше всего здесь. Перенесем сюда три кровати, столы выставим. Да, это действительно оптимальный вариант. Пойдем, найдем Мура и обсудим с ним это предложение.
Лагерь лесорубов
Национальный парк «Олимпик»
Штат Вашингтон
День второй
Поздний вечер
Яркая лампочка заливала светом небольшой кабинет, куда они принесли три металлические кровати. Синее одеяло с белыми полосками скрывало от глаз окно, но и так было ясно, что на дворе кромешная тьма.
Хамфрис так и не вернулся.
Скалли спала, свернувшись калачиком и разметав волосы, по подушке.
Мур сидел на своей постели, бессильно уронив руки и не сводя глаз с лица спящей Скалли. Может быть, он не видел ее, а переживал гибель Хамфриса, которого знал много лет? Надеялся, что Хамфрис успел добраться до грузовика, вызвал подмогу и проведет ночь в автомобиле? Или он думал о Скалли — молодая, красивая девушка может погибнуть в этой глуши от каких-то древних жучков? Или, глядя на нее, вспоминал собственную жену и дочку и гадал, суждено ли ему увидеть их еще раз? А может, он думал о чем-то совсем простом или вообще ни о чем? В чужие мысли не проникнешь.
Малдер лежал с открытыми немигающими глазами, уставившись на яркую лампочку и слушая ровный гул двигателя генератора.
Он смотрел на лампочку, не думая ни о чем, не замечая слепящего света, не слыша заглушающего завывание ветра шума двигателя. Он был не здесь. Белый туман от лампы перед глазами трансформировался в темно-зеленое пятнышко, которое быстро разрослось и затмило взор, и он увидел, словно наяву, словно стоял рядом, встревоженных лесорубов — тех, в чьи лица на фотографии всматривался у себя в кабинете, который казался сейчас далеким, недоступным, почти нереальным.
Три десятка мужчин стояли утром у сломанных автомобилей. Они были одеты по-рабочему, многие по привычке даже напялили оранжевые каски, хотя все прекрасно понимали, что работать сегодня не придется. Они все хотели одного — выжить. Все смотрели на двух мужчин в центре. «Перкинс, ты должен быть главным! Люди требуют ответа: что им делать?» — сказал высокий брюнет с трехдневной щетиной на лице. «Я и не снимаю с себя ответственности», — стараясь сохранять спокойствие, ответил Перкинс, бригадир лесорубов. «Давай посмотрим правде в глаза, — продолжил брюнет. — Это может убить нас всех!» Лесорубы молча глядели на Перкинса, словно он мог сказать что-то такое, что разом решило бы все их проблемы. «Нужно было принимать меры неделю назад, — произнес бригадир. — Никто меня не слушал». Один из лесорубов, в оранжевой каске и в очках — тот самый, труп которого Малдер и Скалли обнаружили в коконе, — крикнул: «Неделю назад никто не знал, что это так опасно!» Перкинс устало ответил: «И сейчас никто не знает, что это за штука! Надо кого-то позвать на помощь, нам самим не справиться». — «А остальные что будут делать? Ждать, пока прибудет помощь?» «Надо рискнуть, — стоял на своем Перкинс. — Один из нас должен отправиться пешком». — «Этот человек может не успеть вовремя. Надо убираться отсюда, пока целы!» «Мы не успеем добраться до дороги до наступления тьмы, — пытался образумить товарищей бригадир, — а что будем делать ночью в лесу, жечь костры?» «Да хотя бы и жечь костры!» — воскликнул кто-то из толпы. «Да! — поддержал другой лесоруб. — И неизвестно, как далеко ЭТО может летать. Вполне вероятно, что к ночи мы будем недосягаемы для него!» «Я все-таки предлагаю попробовать, — сказал брюнет, стоящий перед бригадиром и явно пользующийся поддержкой остальных. — Давайте разделимся и рискнем. Может, поодиночке мы не умрем». «Это самоубийство, Даймер!» — воскликнул Перкинс. «Что ж, — выдержав взгляд, ответил брюнет, — можешь торчать здесь, мы тебя не гоним отсюда. А мы уходим! По одному — как в лотерею, кому повезет!» «Да! — взревели лесорубы. — По одиночке больше шансов выжить!» Каждый думал, что счастливый билет вытянет именно он, и не хотел верить, что выигрыш может не достаться вообще никому. Паника охватила лесорубов, вдевших уже жуткую и необъяснимую смерть товарищей, никто не хотел умирать.
