— По-моему, он побежал на болота.
— Он ломился прямо в окно, — сказала мама. Эмили включила свет.
— Он такой сильный… он мог и стекло разбить, — тихо проговорила она.
Папа закрыл дверь и запер ее на замок. Потом зевнул и повернулся ко мне:
— Ты понял, что это значит, Грэди?
Я так и стоял у окна, засмотревшись на полную луну.
— Нет. А что это значит?
— Отныне и впредь Волк будет спать на улице. — Папа нагнулся и принялся собирать с пола осколки торшера.
— Но, папа… — начал было я, но он не дал мне договорить.
— Такого большого и беспокойного пса просто нельзя держать в доме, — заявил он тоном, не терпящим возражений, и протянул собранные осколки Эмили. Потом он поднял опрокинутый столик и поставил его на место.
— Волк не нарочно разбил торшер, — сказал я, хотя и сам понимал прекрасно, что родителей уже все равно не переубедишь.
— Скоро он все разобьет, что только можно разбить, — сказала мама.
— Просто он очень большой для дома, — добавил папа. — Пусть он лучше живет на улице.
— А почему он так рвался на улицу? — настойчиво повторила Эмили.
— Может быть, он привык спать на открытом воздухе, — сказал папа и повернулся ко мне. — Там ему будет лучше, чем в доме. Правда, Грэди.
— Ага. Может быть, — угрюмо пробормотал я. Мне очень хотелось, чтобы Волк спал у меня в комнате. Но я уже понял, что теперь мне в жизни не уговорить родителей, чтобы они разрешили держать Волка в доме. Они у меня такие… Уж если они что решили, переубедить их уже невозможно.
Хорошо еще, что Волк вообще остался у нас.
Я достал из шкафа пылесос. Папа включил его и собрал с ковра мелкие осколки торшера.
А я все думал про Волка. Я так и не понял, что на него нашло. Он как будто взбесился… Но вот с чего бы?
Когда папа закончил, я отнес пылесос обратно в шкаф.
— Ну что, пойдем спать? — Мама зевнула и потянулась. — Надеюсь, теперь мы будем спать спокойно.
Как же она ошибалась!
Я только-только заснул, как снаружи раздался вой.
Все тот же жуткий зловещий вой.
Сначала я думал, что мне это снится.
Но когда я открыл глаза, вой не прекратился. Все еще в полусне я натянул одеяло до самого подбородка и замер, прислушиваясь.
Вой раздавался так близко. Как будто под самым моим окном. И он был совсем не похож на звериный вой. Уж слишком он был угрожающим, слишком сознательным.
Почти человеческим…
Хватит выдумывать всякие ужасы, твердил я себе. Наверняка это волк. Не наш Волк, а самый обычный волк. Какой-нибудь болотный. Бывают же, наверное, болотные волки.
У меня вдруг мелькнула мысль, что это может быть и наш Волк. Это была очень упорная мысль. Она возвращалась опять и опять. Но я столь же упорно гнал ее прочь.
С чего бы собаке так выть?
Собаки обычно лают. И воют, конечно, тоже. Но только когда им совсем-совсем плохо.
Я закрыл глаза.
Мне так хотелось, чтобы этот пугающий вой затих.
И он вдруг замер.
Я прислушался.
Тишина.
А потом раздался быстрый топот ног.
И какая-то непонятная возня, как будто сцепились два крупных зверя.
Короткий испуганный вскрик.
И опять тишина.
Я вдруг понял, что все эти звуки доносились с нашего заднего двора.
Сон как рукой сняло. Я соскочил с кровати и подлетел к окну.
Полная луна поднялась высоко в небо. В ее ярком свете зеленая трава на заднем дворе казалась серебристо-белой. Роса искрилась прозрачными огоньками.
Прислонившись лбом к стеклу, я пытался хоть что-нибудь разглядеть в темноте на болотах. И я увидел… увидел такое, что у меня перехватило дыхание. Какая-то черная тень — силуэт, едва различимый во тьме — неслась к деревьям.
Это было большое животное. И бежало оно на четырех лапах.
Я не сумел разглядеть, кто это был.
Я только понял, что это действительно крупный зверь.
И что бежит он на удивление быстро.
А потом он завыл. Только теперь в этом вое слышалась не угроза. Скорее — свирепая радость.
Кто это был? Неужели Волк, то есть наш Волк?! Я все вглядывался в деревья у края болот, хотя непонятный зверь уже скрылся во тьме. Видны были лишь черные силуэты стволов.
Но вой все еще слышался в темноте.
Он становился то тише, то громче.
Может быть, это все-таки Волк?
Да нет… вряд ли Волк.
Вряд ли.
Я опустил глаза. И едва не подскочил на месте. Потому что прямо посередине двора… в нескольких метрах от оленьего загона… что-то такое лежало.
Сначала мне показалось, что это куча каких-то тряпок.
Я распахнул окно. Почему-то у меня дрожали руки.
Мне надо было пойти посмотреть, что там лежит. Сам не знаю почему, но я вдруг понял, что не успокоюсь, пока не узнаю, что там такое.
Я перелез через подоконник и осторожно спрыгнул в мокрую от росы траву.
Трава была очень холодной, и у меня сразу озябли ноги. Ведь я был босиком. Первым делом я заглянул в олений загон. Все шесть оленей стояли у ближней к дому стены, сбившись в тесную кучку. Они были явно чем-то напуганы. Пока я шел по двору, они все, как один, провожали меня настороженным взглядом.
Что там лежит, интересно?
В серебристом и зыбком свете луны трудно было разглядеть эту штуку издали. Куча каких-то старых тряпок? Но с чего бы здесь взяться тряпкам? Нет.
Это что-то другое. Но что?
Трава была мокрой и очень холодной. Воздух был вязкий и неподвижный. В нем ощущалась душная тяжесть.
Я все думал, что там такое лежит…
А когда я наконец это увидел, меня едва не стошнило.
Правда.
Я зажал рот обеими руками и с трудом проглотил противный комок, подступивший к горлу.
Наверное, я бы заорал. Если бы не боялся открыть рот.
Потому что это был кролик. Вернее, то, что осталось от кролика. Его черные глазки-пуговки застыли в предсмертном ужасе. Одно ухо было оторвано.
Из распоротого брюшка вывалились все внутренности.
Я заставил себя отвернуться.
Меня все еще мутило. Я бегом вернулся к дому и залез к себе в комнату через окно.
А когда я закрывал окно, я снова услышал вой.
Ликующий и свирепый вой хищника, напившегося крови жертвы.
…После завтрака я повел папу на задний двор, чтобы показать ему убитого кролика. Солнце еще только-только поднялось над горизонтом, но уже было жарко.
Когда мы с папой вышли на крыльцо, из-за угла дома вырулил Волк. Он радостно завилял хвостом и накинулся на меня с таким неподдельным восторгом, как будто не видел меня целый год. Он ударил передними лапами мне в грудь и едва не опрокинул меня на землю.
