Я поклялся, что мои губы никогда больше не пропоют ему хвалу.
И тогда меня охватил ужасный страх, мои глаза превратились в фонтаны, из которых брызнули во все стороны слезы. Я был Неверным на краю смерти. Вскоре мой дух покинет плоть и просочится сквозь камни туда, где боги забирали себе души Преданных. Но я закрыл свое сердце для Кайрика. Он не ответит на мои крики, и я буду вынужден ждать Келемвара, чтобы он отвел меня в Город Мертвых. Меня подведут к Хрустальному Трону и станут судить по моим земным делам, и приговор будет самый суровый.
Я задрожал и взмолился, чтобы Кайрик принял меня обратно, но трусы ему были ни к чему, и он отказался услышать мою мольбу. Злосчастное солнце припекало все ярче, так что в конце концов мне пришлось закрыть глаза от проклятого света.
И тогда мне пригрезились пытки в Городе Мертвых. Келемвар замуровал меня в Стену Неверных, где на мою голову сыпался дождь со снегом, а пятки лизал огонь Мировой Кузницы. Он швырнул меня в Пруд Дураков, где мои глаза растаяли и плоть растворилась в Кипящей Кислоте Блаженства. Он закатал меня в Дорогу Предателей, где захрустели мой череп и кости, раздробленные под Железными Колесами Долга. Все это и даже больше мне снилось до тех пор, пока я не прошел тысячу пыток в городе Келемвара и понял, что все это ожидает меня впереди.
Затем я проснулся, чтобы подвергнуться ещё одной пытке.
Мне показалось, будто в мою рану кто-то всадил только что выкованный кинжал и потихоньку проворачивает там лезвие. Во время сна я перекатился на спину. Наступила ночь, воздух стал прохладнее, но мне это не принесло никакого облегчения, ибо на моей груди топтался один из предвестников Келемвара с черным оперением. Силуэт стервятника четко вырисовывался в лунном свете, я разглядел его белые глазки в красных кругах, лысую головку, вымазанную падалью. Мерзкая тварь сунула свой клюв в мою рану и пыталась вытянуть наружу внутренности!
Видя, что Келемвару не терпится заполучить мою душу, я в ужасе вскрикнул и ударил птицу голыми руками. Мерзкая тварь расправила крылья и принялась ими хлопать, но клюва из раны, тем не менее, не вынула. Даже если бы в моем животе проснулся к жизни вулкан, я и то не испытывал бы такой боли. Мне представилось, что птица взмывает в небо, как бумажный змей, вместо веревочки к которому привязаны мои собственные кишки. Я тут же сел, схватил гадкую тварь и, свернув ей шею, сбросил поганый труп с холма.
Ночь неподвижно застыла, как на картине, если не считать далеких огоньков, мигавших в окнах Кэндлкипа. В воздухе стоял смрад битвы, крови и нечистот - всего того, что исторгают из себя умирающие люди, пролежав целый день на солнце. Посчитав, что мне повезло, раз я до сих пор не превратился в разлагающуюся массу, я начал думать, как мне теперь выжить.
Во-первых, мне нужна была вода. Все тело горело от жара, воспаленное горло распухло. Прожив возле Кэндлкипа так долго, я знал, где находятся ручьи, но даже до ближайшего из них умирающий не смог бы доползти. Тем не менее, на вершине холма полегло много всадников Черной Шпоры, а еще до начала битвы я успел разглядеть, что к их седлам были приторочены бурдюки с водой.
Я пополз по склону на четвереньках, хныча, как ребенок. На полпути мне пришлось передохнуть. Казалось, я не смогу продолжить путь, но ни один из всадников не соизволил умереть поблизости. Я подтянулся на руках и продолжил свое путешествие, ибо помнил, что ждет меня в царстве Келемвара, если я умру на холме.
Я полз и терял сознание, снова полз и снова отключался, но преодолел ничтожно малое расстояние. Я был настолько изможден, что мог приподнять лишь голову, сознавая, что стоит мне только коснуться ею земли, как мои глаза тут же закроются и я усну вечным сном.
Наконец я нашел в себе силы перекатиться на бок и двинуться вперед, ползя, как червяк. Я миновал вершину холма и увидел в свете луны целый лес блестящих, мерцающих черных перьев - это предвестники Келемвара пировали на трупах Преданных. В нескольких шагах от меня три мерзкие птицы плясали на туше мощного боевого быка. Из-за спины одной из тварей торчала нога всадника, застрявшая в стремени. А с седла свешивался бурдюк, наполненный сладчайшей речной влагой.
Я пополз дальше. Все три хищника зашипели, расправили крылья и, издав возмущенный крик, взмыли в воздух. Когда они исчезли, за павшим быком возник какой-то силуэт, которого я раньше не видел. Фигура и блестящие глаза выдавали в нем человека, но из-за густой тени, которую отбрасывали лежавшие горой мертвецы, я не мог разглядеть, был ли это всадник Черной Шпоры или охранник Темных Повелителей.
- Хвала Судьбе! - не воскликнул, а скорее чуть слышно прокаркал я. - Принеси мне воды.
- Как скажешь.
Тень заговорила тысячью голосов, низких и скрипучих, как мельничный жернов. Остальная стая Келемвара вспорхнула в небо, замолотив по воздуху крыльями и закрыв луну. Я позабыл о жажде и, отталкиваясь руками, начал сползать по склону, проклиная гордость, заставившую меня отвернуться от Кайрика. Теперь у меня не было бога, который мог бы защитить от этого порождения дьявола.
Где-то совсем рядом забулькала вода, в воздухе похолодало. Меня охватила дрожь, и даже рана, горевшая раньше огнем, теперь причиняла боль как обмороженная плоть. Надо мной склонился призрак, и мне ничего не оставалось, как проявить покорность.
- Малик, отчего ты дрожишь?
Его голос звучал столь же грозно, и я не смел поднять на него глаза. Мне хотелось спросить, откуда призрак знает мое имя, но холодные губы не повиновались.
- Разве ты не молил дать тебе воды? Ну-ка, открывай рот пошире.
Ледяная стопа саданула меня под ребра, а когда я перевернулся на спину, мой рот раскрылся широко, как пещера… хотя моя воля тут была ни при чем. Из бурдюка с бульканьем полилась струя жидкости и, обрызгав мне лицо, угодила прямо в рот.
Влага была густой и смрадной, словно бурдюк наполняли в сточной канаве! Холодное и соленое пойло, отдававшее зловонием протухшего мяса. Живот свело от омерзения, и отвратительная муть вырвалась наружу, но мерзкий поток продолжал литься с шипением прямо в горло, наполняя живот до краев помоями, так что через минуту они забулькали из раны, словно забивший весной источник. Напрасно я старался закрыть рот и отползти в сторону - тело больше меня не слушалось. Последовавший затем крик не мог быть моим собственным, ибо человеческое горло не способно издать такой звук.
- А-а-а, так вот почему нельзя давать пить раненому в живот. - Призрак снова заговорил на тысячу голосов, по-прежнему продолжая вливать мне в рот мерзкую грязь. - Но я ведь не виноват. Ты сам приказал мне принести воды.
