Увядшие листья и сухие ветки хрустели под нашими подошвами, когда мы пробирались между деревьев.
Страшная мысль вспыхнула у меня в мозгу. Внезапно я вспомнила четырех исчезнувших толстяков.
Четыре человека. Будто в воздухе растворились. И никто их больше не видел.
Я вспомнила мамины предостережения. Я вспомнила, как она просила нас держаться других детей и освещенных районов.
Я вспомнила, как ей не хотелось отпускать нас на гуляния.
Это ошибка, поняла я.
Мамины наставления были абсолютно разумны. Нам не следовало идти через темный лес.
Нам не следовало удаляться от оживленных улиц, от ярко освещенных домов.
Нам не следовало удаляться от всех в этот темный, страшный лес.
— Новый район, — проскрипел один из тыквоголовых, не оборачиваясь.
— Всего лишь лесок пройти, — прошептал другой. — Действительно хороший район. Вот увидите.
Мерцающий в их головах свет освещал переплетения голых деревьев и бурьяна.
Мое сердце заколотилось. Я прибавила шагу, чтобы не отстать от остальных
Шейн и Шейна — наши добрые друзья, убеждала я себя.
И конечно же, они знают, что делают.
Но это не по плану. Это совсем не то, что мы все вместе планировали.
И почему меня не покидает какое-то дурное предчувствие?
— Шейн! Шейна! Дайте передохнуть! — вскричала Табби. — Посмотрите на меня! Посмотрите на мою юбку!
Она приподняла перед балетной юбки. Даже в тусклом свете я могла разглядеть, что он весь забрызган грязью.
— Нам надо выбраться из этого леса! — горестно взвыла Табби.
— Ага. Тут темнотища, и блуждаем мы слишком долго, — подхватил Ли.
Его мешок зацепился за сук. Он отцепил его, яростно дернув.
Шейн и Шейна были неумолимы. Большие, пылающие тыквы подпрыгивали у них на плечах, когда они неуклонно и быстро прокладывали свой путь сквозь сумрак леса.
Спустя несколько минут мы вышли на узкую улочку. При виде ярких уличных фонарей и рядов маленьких домиков, мы все испытали прилив счастья.
— Теперь можно и за конфетами! — прокаркал один из тыквоголовых.
Я окинула взглядом улицу. Я видела дом за домом — все маленькие, все с маленькими же лужайками. У большинства на фасадах горели огоньки. Большинство было украшено к Хэллоуину.
Домики тянулись на множество кварталов. Два ряда ярко освещенных маленьких домиков — куда хватало глаз.
— Потряснейший район для охоты! — воскликнула я, почувствовав себя гораздо лучше. Гораздо менее испуганной.
— Блеск! Тут просто непаханое поле! — согласился Ли.
— Где мы? — спросил Уолкер. — И как мы могли никогда не видеть этого района раньше?
Никто ему не ответил. Всем слишком уж не терпелось приступить к делу.
Я сняла несколько сырых листьев с накидки и поправила маску. Во время путешествия через лес мы изрядно пообтрепались. Пришлось потратить несколько секунд на приведение себя в порядок.
После чего мы вшестером поспешили к первому дому.
Дверь отворила молодая женщина, одной рукой прижимающая к груди ребенка. Она отсыпала в наши мешки миниатюрных шоколадных батончиков. Младенец смотрел на пламенеющие тыквенные головы и улыбался во весь рот.
В следующем доме проживала пара старичков, которым потребовалась целая вечность, чтобы добраться до двери. «Сладость или пакость!» — завопили мы во всю мочь наших легких. Они подняли руки к ушам — наверное, не любили шума.
— Сожалею, но у нас нет конфет, — сказала старушка и бросила в наши мешки пятицентовые монетки — по одной в каждый.
Через их дворик мы поспешили к следующему дому. На пороге нас встретили две девчушки семи и восьми лет.
— Потрясные костюмы! — сказала одна из них Шейну и Шейне. Они дали нам маленькие пакетики M&M’s.
— Вот же класс! — заявил Ли, торопясь к следующему дому.
— И дома стоят вплотную, — добавила Табби. — Мы сможем обойти сотню за раз!
— Почему мы никогда не были здесь раньше? — недоумевал Уолкер.
— Сладость или пакость! — дружно завопили мы, позвонив в следующий дом.
Открыл блондинистый подросток с серьгою в левом ухе. При виде наших костюмов он усмехнулся.
— Клево, — пробормотал он и кинул в наши мешки пакетики сладкой кукурузы.
Потом — к следующему дому. И следующему, и следующему.
Мы прочесали следующий квартал, останавливаясь перед каждым домом. Потом еще два. Казалось, будто маленькие домики будут тянуться до бесконечности.
Мой мешок был уже почти полон. Мы остановились на углу, потому что у Уолкера развязался шнурок. Пока он пытался снова его завязать, мы стояли, переводя дух.
— Шевелись! — велел Уолкеру один из «джеков». Пламя сердито метнулось из его глазниц.
— Д-дасссссс, шшшевелиссссь, — прошипел другой. — Нет-ссссссс времени ждать-ссссс.
— Дайте передохнуть, — буркнул Уолкер. — Я шнурок завязываю.
Пока он с ним воевал, две тыквенные головы нетерпеливо подпрыгивали и дергались на плечах.
Наконец, Уолкер выпрямился и поднял свой раздувшийся мешок. Тыквоголовые уже спешили к следующему кварталу.
Я услышала, как Ли шепчет Табби:
— Я начинаю уставать. Который час?
— Мой мешок почти полон, — ответила Табби. И со стоном переложила его в другую руку.
— Скорее, — не унимался тыквоголовый. — Еще много домов обойти.
— Множесссство, — прошипел его товарищ.
Мы обошли еще два квартала. Обе стороны улицы. Всего — двадцать домов.
Мой мешок был набит до краев. Я тащила его обеими руками.
Уолкеров шнурок опять начал развязываться. Когда он нагнулся его завязать, шнурок лопнул у него в руке.
— Ну и что мне теперь делать? — пробурчал он.
— Живей, — настаивал тыквоголовый.
— Еще много домов.
— Я начинаю уставать, — во всеуслышанье пожаловалась Табби.
