— Я Брогар, вождь пиктов, о друг Черного Человека.
— Почему ты так меня называешь?
— Он плыл на носу твоей лодки и вел тебя сквозь дождь и снег. Он спас тебе жизнь, сломав меч викинга.
Терлог посмотрел на статую. Только ли случайностью объясняется то, что произошло с мечом Тостига?
— Кто же он такой? — спросил кельт.
— Он — единственное божество, которое у нас осталось, — с печалью в голосе сказал Брогар. — Это статуя нашего великого короля Брана Мак Морна. Много лет назад он объединил разрозненные племена пиктов в могучий народ, преградивший путь римским легионам. С тех пор прошли века. Еще при жизни великого Брана его первый советник, могущественный маг Гонар изваял эту статую. Когда король погиб, его дух вселился в нее. Сейчас Черный Человек — наш Бог. Да, мы владели когда-то этой землей: до того, как на ней появились кельты, бритты и римляне, все эти острова были нашими. Мы обрабатывали землю орудиями из камня, одевались в шкуры диких зверей, но были счастливы. Затем пришли кельты и оттеснили нас на север. Но мы еще были сильны. Рим сломал сопротивление бриттов и обрушился на нас. Вот тогда-то и появился среди нас Бран Мак Морн — потомок Брула Копейщика, соратника и друга Кулла, властвовавшего над Валузией за много тысяч лет до того, как Атлантида погрузилась в кипящие воды. Бран стал королем Каледонии. Он разбил наголову железные легионы Рима, и им пришлось искать спасения за Стеной. Но Бран пал в жестоком сражении, и это погубило наш народ. Его единство было подточено межплеменной рознью, и когда шотландец Кеннет Мак Альпин разгромил королевство Гэллоуэй, остатки пиктской империи растаяли, как снег на склонах гор. Теперь мы живем, словно волки, на заброшенных островках, прячемся в горах и среди туманных холмов. Наш народ гибнет. Мы уходим. Но Черный Человек жив — дух великого короля Брана Мак Морна вечно будет жить в этой статуе.
Терлог безразлично, словно во сне, смотрел за тем, как пикт, очень похожий на того, в мертвых объятиях которого он впервые увидел Черного Человека, осторожно снимал статую со стола. Руки старца походили на сухие ветки дерева, сухая, словно у мумии, кожа плотно обтягивала череп, ноги тряслись, но он легко поднял изваяние. Терлог вспомнил, с каким трудом тащили статую здоровяки-викинги.
— Только друг может без вреда для себя прикоснуться к Черному Человеку, — тихо сказал Брогар, словно читая в мыслях кельта. — Мы знали, что ты наш друг, потому что Он плыл в твоей лодке и ничего плохого тебе не сделал.
— А вы откуда об этом знаете?
— Этот старец, — показал Брогар на седобородого пикта, — верховный жрец Черного Человека. Дух Брана Мак Морна посещает его во сне. Младший жрец и его люди украли статую и отправились в лодке в открытое море. Верховный жрец легко отыскал их. Более того, его душа, покинув погруженное в сон тело, соединилась с душой великого Мак Морна, и он увидел гнавшихся за лодкой викингов, стычку и резню на Острове Мечей. Он увидел и тебя, когда ты нашел Черного Человека, и понял, что король рад встрече с тобой. Да сгинут враги Мак Морна! Но друзьям его пусть сопутствует удача во всем.
Терлог почувствовал на лице тепло от разгоравшегося пламени. Мерцающие отблески пробегали по телу покачивавшегося в руках жрецов Черного Человека, казалось, что оно оживает. Неужели и в самом деле этот холодный камень несет в себе душу давно умершего человека? Бран Мак Морн беззаветно любил свой народ и люто ненавидел его врагов. Можно ли такую любовь и такую ненависть вдохнуть в камень, чтобы она пережила века?
Терлог взял на руки маленькое тело девушки и вынес его из охваченного пламенем здания. В заливе стояли на якоре пять длинных открытых лодок. Среди догорающих головешек костра лежали окровавленные трупы викингов.
— Как вы сумели подкрасться к ним незамеченными? — спросил Терлог. — И откуда приплыли в таких лодках?
— Для того, кто живет украдкой, это несложно, — ответил пикт. — К тому же они были пьяны. Мы приплыли за Черным Человеком с Острова Алтаря — он лежит там, у берегов Шотландии. Это оттуда Грок выкрал статую.
Терлог не знал острова с таким названием, но с уважением подумал об отваге людей, которые в таких утлых суденышках осмелились выйти в открытое море. Он вспомнил о своей лодке и попросил Брокара послать за ней своих людей. Ожидая пока они ее пригонят, он наблюдал за священником, перевязывавшим раненых пиктов. Те стоически принимали его помощь, не отзываясь ни стоном, ни жестом. Рыбацкая лодка, гонимая ветром, показалась из-за мыса точно в тот момент, когда первые лучи утренней зари упали на воду. Пикты рассаживались по своим лодкам, убитых и раненых они забирали с собой. Терлог шагнул в свою лодку и осторожно положил в нее свою печальную ношу.
— Пусть упокоится в своей земле, — сказал он хмуро. — Не хочу оставлять ее на этом чужом холодном острове. А ты, Брогар, куда направишься?
— Мы отвезем Черного Человека на его остров, к его алтарю, — ответил пикт. — Он благодарит тебя нашими устами. Теперь нас связывают узы крови и мы, быть может, снова придем тебе на помощь, если потребуется, как и Бран Мак Морн, великий король пиктов, придет к своему народу, когда настанет день.
— А ты, святой отец, ты поплывешь со мной?
Священник покачал головой и показал на Ательстейна. Раненый сакс лежал на разостланных на снегу шкурах.
— Я останусь здесь, чтобы приглядывать за ним.
Терлог осмотрелся по сторонам. Стены длинного дома рухнули, превратившись в кучу пылающих бревен. Люди Брогара подожгли также склады и драккар. Дым пожара застилал небо.
— Ты замерзнешь здесь или умрешь с голоду. Плыви лучше со мной.
— Я сумею добыть пропитание для нас обоих. Не тревожься обо мне, сын мой.
— Он язычник и пират.
— Это неважно. Он человек — творение Бога. Я не могу бросить его здесь на верную смерть.
— Что ж, пусть будет по-твоему.
Терлог стал готовиться к отплытию. Лодки пиктов уже огибали мыс и он отчетливо слышал скрип их уключин. Пикты не оглядывались, сосредоточенно работая веслами. Далказианин посмотрел на коченеющие трупы, лежащие на берегу, на груду головешек, возвышавшуюся на том месте, где была усадьба, на тлеющие останки драккара. В утреннем свете бледный и худой священник казался существом не от мира сего, святым, как их рисуют в манускриптах. На его изрезанном морщинами лице отражалась печаль, выражавшая нечто большее, чем просто человеческое чувство.
— Смотри! — крикнул он вдруг, показывая на море. — Океан весь в крови. Видишь, она плывет под солнце. О воин, кровь, пролитая тобой в гневе, даже океан окрасила в багровый цвет. Сможешь ли ты пройти через это?
