— Кучу земли, сэр, — ответил я, и он вновь ударил меня. Поверь, Майки, я был очень близок к тому, чтобы разбить ему череп лопатой. Но тогда остаток жизни я глядел бы на небо сквозь тюремную решетку. И право же, были секунды, когда я чуть было не перешагнул черту… но решил-таки оставить события идти своим чередом.
— Это не куча земли, ты, глупая грязная вонючка! — заорал он, брызгая слюной. — Это МОЙ ОКОП, и ты обязан убрать оттуда землю. Марш!
И я опять выбрасывал землю и вновь закапывал, а когда он спрашивал, зачем я закопал, я начинал все сначала… Наконец он встал над окопом, упершись в бока кулаками:
— Как работается, Хэнлон?
— Отлично, сэр, — моментально ответил я, поскольку был совершенно убежден, что останусь здесь, пока не потеряю сознание или вообще свалюсь, чтобы больше не встать. Я был готов к этому.
— Вижу, вижу, — отметил он. — Начинайте засыпать землю, рядовой Хэнлон, да поэнергичнее. Вы вот-вот заснете.
Я начал выполнять его указание, увидев краем глаза, что он ухмыляется, войдя в раж. Но тут к нам через поле подошел его приятель с фонарем и сообщил, что его ищет начальство. Мои друзья спасли меня, и я скоро оклемался, а друзья Уилсона — или те, кого он ими называл — не вмешивались.
Он отпустил меня, и на следующее утро я ожидал увидеть его фамилию в списке получивших взыскание, но не нашел. Вероятно, он объяснил лейтенанту, что пропустил поверку, потому что учил грязного ниггера копать ямы на территории базы. Возможно, он даже заслужил поощрение за это. Вот такие дела творились в группе «Е».
Отец рассказывал мне это как раз в 1958; ему стукнуло пятьдесят, а моей матери было около сорока. И я поинтересовался, зачем же он тогда остался в Дерри.
— Ну, Майки, мне ведь было всего шестнадцать. Когда я пошел служить, — объяснял он, — я скрыл свой возраст. Правда, это была идея матери — не моя. Я родился и вырос в Берго, Северная Каролина, и мясо мы в семье видели лишь когда созревал табак или зимой, если отцу удавалось подстрелить енота или опоссума. Единственное приятное воспоминание о Берго — когда мы ели вкусные кукурузные лепешки с мясом опоссума.
— И когда, — продолжал он, — мой отец погиб в результате несчастного случая на ферме, мама сказала, что надо забрать Филли Лауберда из Коринта. Филли был самым младшим.
— Ты имеешь в виду дядю Фила, — немного удивившись, уточнил я.
Дядя был адвокатом в Тусоне, Аризона, и в течение шести лет входил в городской совет. По моим понятиям дядя Фил был богачом. В 1958, для негра, у него был огромный годовой доход — около 20 тысяч долларов.
— Да, его, — согласился отец. — Тогда ему было двенадцать лет; он ходил босиком и в матросской бескозырке. Из всей семьи только мы и оставались в Берго: двое умерли, двое женились, один сидел в тюрьме. Говард. Ну он к тому и шел.
«Тебе надо пойти в армию, — сказала мне твоя бабушка Ширли. — Вряд ли это будет большим подспорьем, но они должны тебя взять, и ты смог бы пересылать нам часть своего содержания. Мне очень не хочется отсылать тебя, но я просто не представляю, что с нами случится, если ты не пойдешь служить». — Она дала мне мою метрику, и я заметил: цифра была исправлена — так, чтобы мне было восемнадцать лет.
— Вот так я и пошел записываться по набору. Вербовщик сунул мне документы на подпись.
— Мне надо подписать здесь? — спросил я, и это вызвало у него приступ здорового смеха.
— Ну да, черный парень, бери и подписывай.
— Одну минуту, — сказал я. — Мне бы хотелось спросить вас кое о чем.
— Валяй, — ответил он. — Ты спрашиваешь — я отвечаю.
— Мясо дают в армии два раза в неделю? Мама говорит, что два, поэтому она и направила меня сюда.
— Нет, не два раза.
— Ну вот, я так и знал, — протянул я, подумав при этом, что если вербовщик и кажется сволочью, то, по крайней мере, это порядочная сволочь.
— Они получают мясо каждый день, — продолжил он, чем привел меня в полное замешательство.
— Наверно, я выгляжу идиотом, — заметил я.
— Да уж это точно, черный парень.
— Ну а если я подпишу, можно что-нибудь сделать для мамы и Филли Лауберда? — спросил я. — Мама сказала, что там дают тестат.
— Ты имеешь в виду денежный аттестат? — уточнил он, протягивая мне форму. — Заполняй. Еще вопросы?
— А как насчет обучения на офицера?
Здесь он запрокинул голову и залился таким хохотом, что я даже испугался, как бы он не захлебнулся собственной слюной.
— Слушай, парень, день, когда негр получит звание офицера в этой армии, будет таким же событием, как явление Христа в Чарлстоне. Ну ладно, ты подписываешь или нет? Ты уже отнял у меня массу времени, к тому же от тебя несет черт-те чем.
Я заполнил необходимые бумаги, меня привели к присяге, и я стал солдатом. Я полагал, что меня пошлют в Нью-Джерси, где армейские части строили мосты, потому что воевать было вроде не с кем. Но попал в Дерри, штат Мэн, в группу «Е».
Он вздохнул и уселся поудобнее — крупный мужчина с седыми вьющимися волосами. В то время у нас было одно из самых больших хозяйств в Дерри, а может быть и вообще — южнее Бангора. Несмотря на то, что мы работали втроем не покладая рук, на период уборки приходилось нанимать помощников.
— Я вернулся, — продолжал отец, — потому что видел Север и видел Юг, а ненависть везде одинакова. Сержант Уилсон дал тому лишнее подтверждение. Этот крекер[40] из Джорджии пронес свою ненависть к неграм с собой на Север. Для его ненависти не было географических границ, нет. И когда случился пожар на «Черном Пятне», я убедился в этом. Ты знаешь, Майки… — он бросил взгляд на мать, занятую вязанием. Хоть она и не глядела в нашу сторону, мы оба понимали, что она не пропускает ни слова. — …этот пожар превратил меня в мужчину. Погибли шестьдесят человек, причем восемнадцать из группы «Е». Ни одна группа не потеряла стольких… Генри Уитсун, Сторк Энсон, Алан Снопс, Эверетт Маккаслин, Гортон Сарторис… они все были моими друзьями. Пожар не коснулся таких подонков, как сержант Уилсон со своими дружками. Поджог был организован отделением «Легиона Белого Движения Штата Мэн» в Дерри. Отцы нескольких ребят, с кем ты учишься, внесли свою лепту. Я уже не говорю о том, что пострадали еще и дети.
— Но почему, папа? Зачем они это сделали?
— Ну, для этого надо знать Дерри, — ответил отец, наморщив лоб. Он раскурил трубку и сделал ею неопределенное движение. — Не знаю, почему именно там. И все же сам факт меня не удивил; я ожидал чего-то в таком роде… Видишь ли, этот «Легион» не что иное, как северная версия ККК (Ку-Клукс-Клана). Те же белые одежды, те же сожженные кресты, те же письменные угрозы темнокожим, когда они считали, что негр занимает место белого. В церквях, где священники говорили о равенстве, «Легион» подкладывал динамитные шашки… Ку-Клукс-Клану посвящена масса книжек; его сущность раскрывается до тонкостей; в то же время о «Белом Легионе» мало кто знает. Наверное, потому что книжки написаны стыдливыми северянами…
