1415 год, Восточная Европа, Н-ский замок
Сгорбленный, измученный непосильными испытаниями глубокий старик мерил вдоль и поперек узкое пространство своей узкой тюрьмы бессмысленными, тревожными шагами. Камеры в подземельях Н-ского замка были расположены в подземельях, оттого внутри постоянно была сырость. Теперь никто не признал бы в этом сломленном старике инквизитора, уничтожившего целый город и ликвидировавшего задатки мятежа для того, чтобы тщательно расчистить путь для епископа к богатым землям.
Должность инквизитора не являлась пожизненной: доминиканский монах мог выполнять обязанности инквизитора лишь определенный период времени, после этого он шел на повышение, становился епископом какого-то богатого прихода, а его должность отдавали другому доминиканцу. Но вместо того, чтобы получить назначение епископа одной из областей, Карлос Винсенте угодил в лапы инквизиции.
Но инквизиция была к нему снисходительна. Приговор был мягкий. Его пожизненно заточили в бенедиктинский монастырь (Н-ский замок), где позволили заниматься своим любимым делом – вести летописи и писать книги. Камера привилегированного узника располагалась в верхней части подвала. Это была комнатка около 14 квадратных метров, с окном утопленным в стену прямо под потолком. Сквозь окошко можно было видеть часть монастырского двора, мощенного серыми плитами. В ясные солнечные дни окошко давало немного света.
Седой старик, закончив ходьбу, сел за небольшой столик и стал поскрипывать гусиным пером по пергаменту, близоруко щуря глаза. Изредка, отрываясь от рукописи, взгляд его, по-прежнему пристальный и ясный, блуждал по скудной меблировке комнаты, почти не задерживаясь на деталях. В комнате стояла низкая деревянная кровать, стол, небольшой шкаф с книгами религиозного содержания. Прямо над кроватью было простое, но массивное деревянное распятие, занимавшее почти полстены.
Внешность инквизитора значительно изменилась. Теперь у него были редкие волосы, морщинистое (словно коричневое печенное яблоко) лицо, скрюченная спина, изломанные, плохо сросшиеся пальцы (след от пыток инквизиции), на некоторых пальцах не хватало ногтей. У него не было правого глаза, а через все лицо и пустую глазницу тянулся страшный, уродливый багровый шрам. Единственное, что осталось в нем прежним, был взгляд – пристальный черный глаз, в котором по-прежнему хранились и неистовая ярость, и энергия.
Дверь в темницу открылась. На пороге появился молодой монах с подносом. Он поставил на пол еду, добавил две краюхи хлеба, сказал:
– Ужин!
Карлос Винсенте даже не повернул головы. Монах поспешно ретировался. Заточенный инквизитор пользовался в монастыре плохой славой. Одни говорили, что он колдун, который теперь служит церкви, другие – что он вернулся из проклятых земель, где был миссионером и там продал душу дьяволу, третьи знали, что он был инквизитором, и оттого не любили его еще больше (мирным бенедиктинцам были не по душе кровавые методы их собратьев доминиканцев). Словом, монахи избегали заходить к бывшему инквизитору (хотя это не возбранялось), и Карлос Винсенте проводил свои дни в полном одиночестве.
В келье-камере стояла полная тишина. Лишь тихонько поскрипывало гусиное перо по бумаге. Вдруг раздался странный звук. Отложив перо в сторону, Карлос Винсенте прислушался…. Ничего, тишина. Снова взял перо в руки. Звук повторился, отчетливый, ясный звук, напоминающий скрежет по камню. Инквизитор бросил перо:
– Кто здесь?!
Вместо ответа звук усилился. Руки его затряслись.
– Кто это?! Кто здесь?!
И тогда он увидел то, что видел каждую ночь: смутные образы, прорывающиеся из пелены сна, обреченные быть его проклятием, его мукой. Из камней, из потолка, из пола и стен появлялись полуобгоревшие, измученные фигуры. Разрывая камень, они являли отметины своих страданий на искаженных мукой, безумных от боли лицах. Страшные фигуры, полуобгоревшие трупы, бывшие прежде мужчинами, женщинами и детьми. Здесь были мужчины и женщины, старики и дети, калеки и молодые люди. Их изуродованные лица были опалены огнем, кожа свисала лохмотьями, кое-где под останками обугленной плоти были видны голые кости черепа, скелеты, изувеченные, изломанные от пыток кости рук и ног. Это полуобгоревшие призраки звенели цепями – ржавыми кандалами, сковавшими их руки и ноги у столбов. Вырываясь из камня, они протягивали свои руки вперед, приближаясь к Карлосу Винсенте. Это были страшные призраки тех, кого он замучил и сжег живьем. С перекошенным от ужаса лицом Карлос Винсенте прижался к стене. Из его рта вырвался страшный, чудовищный крик, напоминающий предсмертное хрипение….. Белые волосы инквизитора шевелились над головой. Призраки подходили все ближе и ближе…
Внезапно сноп белого, мертвенно-белого света пробился сквозь эту толпу. Отшатнувшись, призраки расступились. Из белого столпа появилась девушка – несколько странной, но ослепительной красоты: ее распущенные по плечам волосы свободно падали на длинное одеяние белого цвета. В этой девушке с дьявольски неистовыми глазами никто не узнал бы маленькую девочку Марту Бреус, плачущую у костра, а между тем это была именно она – теперь дьяволица, полная особенной силы. Взглянувший в ее лицо уже не смог бы оторвать взгляд, и, возможно, надолго застыл бы, попросту парализованный ужасом.
Это было лицо мстителя, пришедшего из ада, мстителя, которого никто не смог бы остановить. Для Карлоса Винсенте ее появление было намного страшнее, чем появление всех остальных призраков – уж он-то узнал ее с первого взгляда! И знал, зачем она пришла. Карлос Винсенте упал на колени. Вернее, от ужаса его ноги подкосились, и он просто рухнул на пол. Марта Бреус подошла совсем близко. Ее глаза вспыхнули и загорелись ярко-красным огнем. А волосы зашевелились, как живые змеи, и поднялись прямо над головой. Это было жуткой пародией на часть одеяния санбенито, на тот бумажный колпак, в котором сожгли ее мать. Призраки шевелились за ее спиной, сомкнувшись плотными рядами. Марта Бреус протянула вперед руки, и из кончиков ее пальцев вылетели сини молнии, настоящий живой огонь. Две струи синего пламени подняли Карлоса Винсенте вверх, высоко над полом. Марта Бреус подняла руки повыше. Теперь она сузила их и две струи пламени, обхватив шею, стали его душить. Под пламенем (перекрестившемся, как настоящие руки) горло съежилось, искривилось.
Карлос Винсенте корчился в агонии, лицо синело, а глаза вылазили из орбит…. Наконец все было закончено. Синий язык вывалился изо рта. Карлос Винсенте был задушен. Марта Бреус резко опустила вниз руки. Сини молнии исчезли и тело инквизитора с размаху шлепнулось о пол. Так нашел свой конец Карлос Винсенте, задушенный апостолом того дьявола, с которым боролся всю свою жизнь.
