— Демон не убит, — сказал эльф, и я кивнула. — Мне это нужно, — добавил он и выдернул мел из моих пальцев.
— Да черт тебя побери, Квен! — начала я, но завопила, когда чужие пальцы схватили меня за лодыжку и вытащили из-под стола. Я извернулась, хлопнулась на спину и увидела перед собой Пискари. Он обнажил клыки, и сердце у меня екнуло. От шеи разошлась волна ощущения, но мне было слишком страшно, чтобы это ощущение было приятным. Вампир закрыл глаза в извращенном блаженстве, купаясь в нем как в солнечном свете. У него за спиной завертелся слой безвременья, сгустился в образ египетского бога подземного мира с гладкой голой грудью и в ало-золотой набедренной повязке с колокольчиками.
Никогда раньше не думала, что могу обрадоваться появлению Алгалиарепта. Единственное осложнение — что он наверняка убьет меня, когда покончит с Пискари.
— Пискари, — сказала я с придыханием, глядя, как наливаются кровью козлиные глаза демона и высунулся собачий язык подобрать повисшую ленту слюны, — тебе бы стоило посмотреть назад.
— Жалкая попытка, — насмешливо бросил неживой вампир, и я сумела не ахнуть, когда он вздернул меня на ноги.
— Дурак набитый, ты только Ли убил, а не Ала! — сказал ему Дженкс, вися надо мной.
Вампир сделал глубокий вдох, принюхиваясь. Потом отшвырнул меня так, что я взвизгнула, полетела назад и ударилась спиной в шкаф. Пытаясь вдохнуть, я потянулась к спине рукой.
— Рэйчел! — заверещал Дженкс. — Ты живая? Двигаться можешь?
— Могу, — просипела я, скашивая глаза до упора, потому что он был от меня в паре дюймов. Осмотрела комнату в поисках Айви, но не увидела. Кто-то заорал — на этот раз не я, и я поднялась.
— Бог ты мой! — прошептала я.
Дженкс парил в воздухе рядом. Ал схватил Пискари — и это было видение из глубин истории: бог с головой шакала схватился с египетским принцем в царственных одеждах, ибо принц поставил себя на одну доску с подземным миром. Демон схватил Пискари за шею, пальцы ушли в плоть вампира как в тесто, он пытался просто пережать шею и отделить голову. Пискари отбивался, но Ал уже был в обличье Демона, и злости ему хватило бы отсюда до Поворота и обратно. У неживого вампира не было ни единого шанса.
Нельзя, чтобы Пискари умер — тогда все погибло.
— Квен, дай сюда мел! — просипела я, хватаясь рукой за помятое горло.
Пискари нужно спасти. Черт побери, мне нужно спасти эту бесполезную, сволочную, извращенную тварь. Квен стоял в нерешительности.
— Как ты думаешь, за кого возьмется Ал, покончив с Пискари? — спросила я в лоб, и эльф бросил мне мел.
Сердце подпрыгнуло. Блин, какого черта в меня всегда все швыряют? Я ловить-то не умею!
Но я выставила руку, и мел приятной тяжестью стукнулся в нее. Поглядывая на бога с шакальей головой и умирающего вампира, я нагнулась и, путаясь в подоле платья, нарисовала вокруг них круг как можно шире, чтобы на них не наткнуться. Дженкс летел по кругу передо мной, и я шла по следу, оставленному пыльцой.
— Айви, — выдохнула я, наткнувшись на нее — она стояла с пустым лицом перед зеркалом, глядя на свое темное отражение, ко всему безразличная. — Отойди к Квену, я тебе помочь не могу.
Она не шевельнулась, и Дженкс заверещал, чтобы я поторопилась. Я проскочила мимо нее, молясь, чтобы с ней все обошлось, и проклиная свою беспомощность.
Чтобы замкнуть круг, пришлось пролезть под столом, и когда я вылезла, конец серебристой линии слился с началом.
— Rhombus, — сказала я с облегчением, зачерпывая из линии. Взметнулось золото моей ауры, и копоть демонской сажи стала обволакивать ее.
— Нет! — взвыл Ал, яростно пылая красными глазами и отпуская Пискари, но было поздно.
Вампир упал на пол. Он еще был в сознании — схватил Ала за икры и притянул вниз, тут же навалился на него, по-волчьи отхватывая клыками куски мяса. Я поднялась на ноги, потрясенная зрелищем, как он глотает их, освобождая себе пасть, чтобы драть еще, чтобы растерзать демона в клочья. И звук был совершенно… ужасный.
—Пусть поубивают друг друга, — предложил Трент.
Он стоял у двери, побледневший, и его трясло.
— Демон! — выкрикнула я, не рискуя назвать Ала его именем вызова. — Я связала тебя, ты мой. Изыди и следуй прямо в безвременье!
Египетский бог взвыл. Слюна капала с морды, шея превратилась в разодранные ленты мяса. Он вернулся в свой демонский вид и стал уязвим.
— Изыди немедля! — потребовала я, и Ал, наполнив всю комнату злобой, исчез.
Пискари провалился туда, где только что был демон, успел подставить руку, падая на пол. Держась рукой за изуродованную шею, поднялся на ноги. В комнате стало тихо, слышались только судорожные вздохи Стриж, похожие на всхлипывания. Волки забились в один угол, эльфы — в другой. Эдден лишился чувств и лежал на полу возле двери. Даже к лучшему — а то попытался бы застрелить кого-нибудь, а это кучу бумаг писать.
Я повернулась к Квену, все еще держа в руке мел.
—Спасибо, — шепнула я, и он кивнул.
Пискари медленно взял себя в руки, из кровожадного монстра превратился в безжалостного бизнесмена, пусть даже залитого кровью. Глаза у него были абсолютно черными, и меня проняло дрожью. Он поддернул рукава своей изящной мантии, отер с губ последние куски демонского мяса, явно ожидая чего-то. Пульс у меня пришел в норму, и я, стараясь думать, что уже в безопасности, выставила ногу вперед и разорвала круг.
Черт побери, я же ему жизнь спасла. Что-то это да должно значить?
— Ты могла дать ему убить меня, — сказал Пискари, оглядывая комнату, пока не увидел Айви. Она стояла к нему спиной, касаясь своего отражения.
— Угу, — выдохнула я тяжело, беря со стола сумку и убирая туда мел. — Но ведь ты — мой билет в нормальную жизнь? И единственный способ вернуть Кистена, отменить дар крови.
Пискари приподнял бровь:
— Отозвать последнюю кровь Кистена я не могу. И даже если бы мог — не стал бы. Кистену надо было напомнить смысл его существования. К тому же это было бы невежливо.
Надо было? — подумала я и похолодела. Было бы?
— А Кистей… — начала я, заикаясь, с таким чувством, будто захлопнулся капкан. Схватилась за больное плечо, голова закружилась. Крылья Дженкса завизжали такой высокой нотой, что у меня заболели глаза. — Что ты сделал? — выдохнула я. — Что ты с ним сделал?
Вампир прижал пальцами текущую из него черную кровь. От нее пахло ладаном, сильно, аж голова кружилась.
— Кистена больше нет, — сказал он бесстрастно, и я ухватилась за стол, чтобы не упасть. — Он не просто мертв, но мертв воистину — дважды. Не было в нем того, что нужно для нежити. — Пискари поджал губы, склонил голову, насмешливо изображая интерес, — Так что я не удивлен.
