Уилл был вне поля зрения Джекоба, но знал, что долго это не продлится. Стоит нилотику бросить взгляд в его сторону, и он тут же займется Уиллом и закончит свою работу. И хотя отвести взгляд было нелегко, он все же отвернулся и пошел прочь, выбрав ту дверь, через которую Тед отправился на поиски жены. И только добравшись до двери, решил оглянуться и посмотреть, кто же только что вошел. Он увидел Фрэнни и Розу. Но они не смотрели на него — их взгляды были прикованы к Рукенау, который корчился на полу.
Наконец это зрелище утомило Джекоба, и он поднял глаза на Уилла. Очень медленно покачал головой, словно говоря: неужели ты думал, что сможешь уйти от меня? Уилл не стал ждать, когда это существо набросится на него. Он побежал.
Процесс, начавшийся в комнате Рукенау, распространялся повсюду: стены сбрасывали слои нечистот, под которыми обнажалась жизнь. Но Уилл понял, что происходит и что-то еще, более пугающее. Стены, из чего бы они ни были сделаны, стали прозрачными. Он видел справа и слева комнаты, в которых еще не успел побывать: их тоже достигла весть об освобождении. Дом заявлял о своем величии. Неудивительно, что Джекоб задрожал, вспомнив ледяной дворец Еропкина; именно это он смутно вспоминал в той морозной спальне. Сооружение исключительной прозрачности, рядом с которым ледяной дворец казался жалким и ничтожным.
Перед Уиллом теперь было место, о котором суеверно упоминал Рукенау, когда говорил о том, как потерялась жена Теда. Увидев перед собой источник — сердце, он испытал то же чувство, что и на Спрюс-стрит, только в сотни раз сильнее. Известия о мире приходили к нему, как вспышка света из разошедшихся туч, набирающая силу по мере того, как тучи рассеиваются. Наверное, он скоро ослепнет. Но пусть будет что будет. Он станет смотреть, пока глаза видят, и слушать, пока уши слышат.
Откуда-то сзади донесся окликающий его голос нилотика:
— Зачем ты убегаешь? Здесь тебе негде спрятаться.
Так оно и было. Теперь не осталось ни малейшей возможности скрыться. Но это невеликая цена за ту благодать, что он получил в этом чудесном месте. Он оглянулся — Стип был всего в двадцати ярдах. Уиллу показалось, что внутри человеческого тела он видит двигающуюся форму нилотика, словно разложившуюся плоть Стипа настиг процесс, охвативший все вокруг.
Уилл подумал, что с его собственным телом происходит то же самое. Он чувствовал, как лис, vulpes vulpes,[36] дает о себе знать у него внутри, словно начинается охота. Последнее первобытное изменение перед бегством в огонь. А почему нет? В мире подобные чудеса совершаются ежедневно, ежеминутно: яйцо — в цыпленка, семя — в цветок, личинка — в муху. А теперь: человек — в лиса? Возможно ли это?
«О да, — ответил Дом Мира. — Да, и да, и всегда да…»
Роза остановилась недалеко от Рукенау, дожидаясь, когда закончатся судороги. Наконец это случилось. Теперь он лежал неподвижно, только грудь еле-еле вздымалась, глаза устремились на нее.
— Не… подходи… ко… мне… — сказал он.
Роза восприняла его слова как намек приблизиться и стала в ярде от Рукенау. Казалось, он боится, что она причинит ему вред, потому что, собрав остатки сил, он закрыл лицо руками. Но Роза не делала попытки к нему прикоснуться.
— Я так давно здесь не была, — сказала она. — А кажется, всего год или два. Это потому, что мы подошли к концу всего? Наверное, так и есть. Мы подошли к концу, и ничто из того, что было раньше, уже не имеет значения.
Ее слова как будто нашли отклик у Рукенау: в его глазах показались слезы.
— Что я сделал с тобой? — сказал он. — О боже.
Он закрыл глаза, и слезы побежали по щекам.
— Я не знаю, что ты сделал, — ответила Роза. — Я только хочу, чтобы все кончилось.
— Тогда ступай к нему. Иди к Джекобу — он тебя исцелит.
— Что ты хочешь этим сказать?
Рукенау снова открыл глаза.
— Что вы — две половинки одной души, — сказал он.
Она не поняла, покачала головой.
— Понимаешь, вы доверяли мне, говорили, что такого общества, как я, у вас не было двести лет. — Он отвел от нее глаза и стал смотреть куда-то вверх. — А завоевав ваше доверие, я вас усыпил, произнес заклинания и разрушил ваше сладкое единение, разделив вас на две части. Ах, как я гордился собой, казался себе Богом. «И сотворил мужчину и женщину».
Роза издала низкий стон.
— Так Джекоб — это часть меня? — сказала она.
— А ты — часть его, — пробормотал Рукенау. — Ступай к нему и исцели вас обоих, пока он не совершил столько зла, что и сам не сможет сосчитать.
В коридоре перед Уиллом на корточках стоял человек, прижав ладони к глазам, словно чтобы не видеть того, что открывается взгляду. Конечно, это был Тед.
— Что ты здесь делаешь, черт побери? — сказали ему Уилл и лис.
Тот не отважился отвести ладони от глаз. По крайней мере, пока Уилл этого не потребовал.
— Тут нечего бояться, Тед, — сказал он.
— Вы шутите? — спросил Тед, открывая глаза ровно настолько, чтобы убедиться, что перед ним Уилл. — Вы только посмотрите: дом рушится на наши головы.
— Значит, тебе нужно как можно быстрее найти Диану. Но ты ее не найдешь, если будешь здесь сидеть. Вставай и иди, бога ради.
Пристыженный Тед поднялся на ноги, правда, глаза только слегка приоткрыл. Но и так он не мог сдержать дрожь, проходившую по его телу при виде того, что срывается со стен.
— Что это такое? — выговорил он сквозь рыдания.
— Хватит болтать! — оборвал его Уилл, зная, что Стип с каждой секундой приближается. — Шевелись.
Даже если б у них было время обсудить происходящее, Уилл сомневался, что для этого существовало какое-то объяснение, понятное обоим. Уилл знал одно: нилотик построил непостижимый дом. Какими средствами он это сделал, было выше его понимания, но в конечном счете это не имело такого уж большого значения. Перед ним было творение высшего существа — вот единственное, что было важно. Благородный каменщик создал храм, равного которому не освящал ни один жрец. Хотя глаза Уилла едва различали то, что делалось кругом, он знал, что видит. Тигра и навозного жука, комариное крылышко и водопад. Возможно, вовсе не Дом, а его мозг смел все различия, мозг, который разрушился бы от избыточности того, что содержалось в этих разбухающих сгустках жизни, если бы осознал их во всех подробностях.
— Это такое… величественное безумие… — выдохнул он, шагая рядом с Тедом к источнику.
Вдруг из этого безумия возникла фигура: это была женщина, в одной руке она держала ветку, отяжелевшую от винных ягод, а другой сжимала огромную семгу, которая билась и переливалась, словно ее только что выудили из реки.
