Во-вторых, Дракон не собирался мириться со сложившимся положением. Ящер все же кой чему научился у меня и зловредных самураев. Его решением было вернуться в Ад, туда, откуда он тщетно пытался вырваться со дня падения, и где его ждало жестокое возмездие за проявленную самовольность. Только так Реальгар мог избежать унизительной службы у ведьмы Ангелины.
А вот третья новость была несомненно приятной для меня. Как только Высший Демон покинет тело носителя, дух-охранник заключенный в Адской Плаценте уйдет вслед за ним. А вот человеческая душа – останется на месте. Тварь, сидевшая в моем пупе, превратится в абсолютно безвредное морское членистоногое и быстро умрет от обезвоживания. Чтобы вернуть свою человеческую душу из Адской Плаценты, мне не нужно будет прибегать к каким-либо экзотическим процедурам. Достаточно будет просто ее съесть.
Дальше Реальгар говорил словами: - Все просто, человек. Каждый из нас старался поступать, как должно. Жаль, что ничего хорошего из этого не вышло. Благодарю тебя за службу, прости и не поминай меня лихом. Последние слова, как мне показалось, Реальгар произнес с легкой усмешкой.
А потом Дракон ушел, и вместе с ним ушло волшебство. Я стал обычным человеком. Не думал, что восприму это долгожданное событие как потерю. Тем не менее, так оно и было. Вместе с Реальгаром из моей жизни ушла сказка, пусть страшная, временами жестокая, но такая волшебная. Забыть ее я не смогу никогда.
Я попробовал встать на ноги и у меня получилось. Тело казалось непривычно тяжелым и удивительно слабым. Только сейчас, имея в своем распоряжении лишь обычные человеческие мышцы, я понял, какой неизмеримой мощью наделял меня демон.
Краб-мутант, еще недавно гордо называвшийся «Адской плацентой», вяло копошился на черном мраморе пола, а студент медик Платон Реальгар мучительно раздумывал, как именно следует есть несчастное создание, чтобы окончательно стать человеком. Стоит ли сожрать тварь живьем или все-таки можно предварительно отварить?
Размышлял я недолго, тихий шум за дверью напомнил мне, что в доме, кроме меня, находится по крайней мере одна особа, которая будет весьма недовольна сложившейся ситуацией. А потом до меня дошло, что я только что потерял Друга. Как бы не относился ко мне Реальгар раньше, его последний поступок заслуживал уважения. Прощался он со мной так, как положено прощаться с друзьями. А друзей в беде оставлять нельзя!
Еще через мгновение я уже знал, что делать. Внимательно прислушался к шагам, приближающимся к двери, и понял, - на дальнейшие раздумья времени нет. Ведьма просто не даст мне его.
Я поднял с пола полудохлое вместилище своей души, и, обмотав его кожистый хвост вокруг левого запястья, крепко зажал мокрую тварюшку в кулаке. Затем осторожно, двумя пальцами, подхватил черный шарик и, не мешкая, опустил ее в бокал с драконьей кровью.
Вопреки моим ожиданиям вампирская жемчужина не обожгла меня ледяным холодом или адским жаром, на ощупь она оказалась прохладной и только чуть-чуть покалывала кончики пальцев. Стоило угольно-черному шарику коснуться мазутоподобной крови Реальгара, произошла поистине удивительная реакция. Тьма бесшумно поглотила тьму и через мгновенье в бокале оказалась прозрачная как слеза и слегка опалесцирующая жидкость.
Я поднял бокал свободной рукой и начал громко декларировать единственную формулу обращения к Богу, которую знал твердо: - «Отче наш, иже еси на небеси. Да святится Имя твое. Да придет Царствие твое. Да будет Воля твоя, на Земле, яко же на небеси! Хлеб наш насущный дай нам днесь. И отпусти нам грехи наши, яко же и мы прощаем должникам нашим!» - Шаги за дверью стремительно приближались.
– «И не введи нас во искушение, но избави от лукавого!» - Кто-то отчаянно дергал дверную ручку, пытаясь отворить заевший замок. – «Ибо есть Сила и Слава твоя, во веки веков, Аминь!» Господи, вызволи из Ада друга моего, Реальгара, а я пригляжу за ним, чтоб не грешил. Твои угодники говорили мне, что Ты слышишь искреннюю молитву и не оставляешь ее без ответа.
Ты знаешь меня Бог, я грешный человек, но всегда стараюсь выполнять свои обещания! Выполни же и ты свое. Спаси Реальгара! - С такой нахальной просьбой к Творцу я выпил свой бокал на глазах ворвавшейся в залу Ангелины Сикорской. В руках разъяренной ведьмы помповое ружье – серьезный аргумент для ведения спора. Но за последнее время я умирал уже неоднократно и такие мелочи уже не могли меня остановить.
Терпкая, как медицинский спирт, которым меня потчевал Головин, жидкость выжгла мне пищевод, пылающим камнем упала в желудок. Слезы брызнули из глаз ручьем, где-то далеко вверху глухо зарокотало, и тут же мир вокруг вспыхнул яростным пламенем. Заряд дроби прошел над моей головой, лишь слегка опалив шевелюру. Все таки, для такой миниатюрной женщины, ружье двенадцатого калибра – это перебор.
Но ведьма не собиралась останавливаться и я, не дожидаясь, пока она передернет затвор, сделал то, что сам от себя не ожидал. Вместо того, чтобы выбить оружие у нее из рук я истратил драгоценную секунду на то, чтобы покончить с дьявольским столом. И, как ни странно, у меня это получилось. Когда второй выстрел разворотил мне живот, в самую сердцевину черной, как антрацит, столешницы по самую рукоять уже вошел серебряный клинок, когда-то верно служивший самой Ангелине.
Ведьма, при всем своем коварстве, поступила по-бабски. Глупо оставлять оружие рядом с пусть и поверженным, но врагом. Стол взвыл так, будто это ему в кишки вонзился раскаленный рой крупой дроби. Он визжал и орал тысячью голосов разом, а рядом, свернувшись клубком в углу, захлебывался криком я. Ангелина, так та вообще напоминала кошку, которой намазали под хвостом васаби. Ведьма носилась вкруг стола, отчаянно вращая руками
Стол взвыл еще раз. Взвыл и тут же лопнул, выбросив из своего нутра столб ослепительно белого света, вонзившегося в потолок. Перекрытие с оглушающим грохотом треснуло, и в образовавшуюся прореху навстречу световому столбу, извергнутому дьявольским столом, ударила молния. Ее огненное древо дало три корня. Самый мощный угодил прямиком в сердцевину черного стола, мигом испепелив адский алтарь. А два других, чуть слабее, приняли на себя мы с Ангелиной.
Что сталось с ведьмой, - не знаю, а я оказался на уже знакомых, покрытых изумрудно-зеленой травой, равнинах. По правую руку от меня они плавно переходили в холмы, за тем в горы, вершины которых были скрыты за странными светящимися облаками. Слева зеленая равнина, плавно опускаясь, постепенно переходила в каменистую пустыню, пейзажи которой терялись за пеленой сернисто-желтых испарений.
