— Смотрите! — воскликнула Ирина, указывая на соседний холм. — Какая прелесть!
Первым отреагировал Лойчи. Бросившись с лаем вперед, он врезался в самую гущу овечьего стада. Перепуганные животные бросились врассыпную, не обращая внимания на призывное блеянье вожака. Кусая овец за бока и за хвосты, эрдельтерьер быстро собрал всех в плотную кучу и повел вниз, к палатке, на свою «базу».
Услышав лай, крики и хохот девушек, Фео и Ли-Ли тоже вылезли из своей палатки. Не понимая, в чем дело, они испуганно отскочили в сторону, пропустив несущуюся мимо них отару и развеселившегося эрделя. Но они были удивлены еще больше, когда увидели, что овцы, словно по команде, вдруг повернули обратно и понеслись на холм, не замечая ни укусов пса, ни его азартного лая. Лойчи был посрамлен, но не сдавался, продолжая преследовать стадо.
Причина столь самовольного, с точки зрения Лойчи, поведения овец оказалась простой: на вершине холма стоял пастух и звал их, издавая негромкие, гортанные звуки.
Пастух был высок, строен и светловолос, но возраст его определить было трудно. Подняв вверх правую руку, он медленно опустил ее вниз — и собака послушно легла на землю, уткнувшись носом во влажную траву.
— По-моему… — взволнованно произнесла Ирина, — нет, не может быть!..
— Андраш?.. — столь же взволнованно произнесла Ирина. — Но почему?.. В таком виде?.. С этими овцами?..
— Андраш! — уверенно крикнула Ирина, — спускайся сюда! Это мы!
Эрдельтерь, словно завороженный, продолжал лежать на траве.
— Он не видит нас! Скорее!.. — воскликнула Ильда и побежала на холм. — Это же Андраш!..
Легкой, характерной для горцев, почти кошачьей походкой пастух спустился по другой стороне холма вниз и побежал к каменной осыпи, попутно огрев кнутом застрявших там баранов, а потом неожиданно спрыгнул, словно мальчишка, с трехметровой высоты в густую, высокую траву, где в растерянности стояла Ку. Взгляды их на миг встретились. В его слегка раскосых, диковатых глазах была такая синева, что Ку невольно зажмурилась. Синева, сравнимая лишь с гладью Синевира в солнечный день. Его тонкое, подвижное, насмешливое лицо было сплошь покрыто веснушками. На вид ему было не больше двадцати пяти, и в то же время во всем его облике ощущалось что-то стародавнее, если не сказать, вневременное, словно он, одетый в свое библейски-нищенское рубище, пас в Карпатах овец уже не одно столетие…
Эти места вообще казались Ку оторванными от действительности. Дремлющие возле прозрачных горных ручьев черно-белые коровы, некрашеные деревянные дома, подвесные, качающиеся мостики, вышитые рубашки и жилеты, длинные юбки и кожаные постолы, смешанный украинско-венгерско-румынский говор, скрипки, цимбалы, волынки и… твердое убеждение местного населения в том, что все, что находится дальше Киева — это Сибирь.
Пастух вместе со стадом исчез за холмом — как будто его и не было.
— Мы догоним его… — задыхаясь от быстрого подъема, сказала Ильда и принялась торопливо говорить что-то по-венгерски Ирине.
Что касается Ку, то она смотрела на все происходящее скептически. Этот Андраш просто сбежал от них! Сбежал от сестры и невесты. Ведь не мог же он не заметить их!
Она подошла к лежащему на земле эрделю. Пес дрожал всем телом, словно только что пережил сильный стресс.
— Лойчи… — ласково произнесла Ку, коснувшись рукой его лохматого рыжего затылка.
Эрдель виновато посмотрел на нее снизу вверх. В его темно-карих глазах все еще был отголосок недавнего страха.
* * *
И снова они шли по каменистой, глинистой дороге.
Им надо было попасть в горный приют «Перелесок», а уж оттуда, налегке, без рюкзаков, сходить на Говерлу.
«Перелесок» оказался самой заурядной деревянной хибарой, состоявшей из трех комнат и прихожей. В одной из комнат, служившей столовой, стояла большая железная печка, длинный дощатый стол и скамейки с двух сторон. В прихожей все переобувались, сушили ботинки и одежду, были еще две так называемые «спальни», мужская и женская, с двухъярусными, сделанными по тюремному образцу нарами, на которых лежали вонючие тюфяки и подушки. Постельного белья в приюте не выдавали, и все спали в одежде. В щелях водилось множество блох и клопов, но никто не обращал на это внимания, ведь люди ночевали здесь, как правило, одну-две ночи.
Хозяин приюта был на редкость молчаливым и незаметным человеком неопределенного возраста. Дважды в день он варил под навесом еду на костре, а все остальное время пил закарпатскую чачу и спал. Ему не было ни до кого дела. Зимой у него появлялись еще две обязанности: топить печь и выдавать туристам лыжи.
— Клоповная дыра!.. — едва взглянув на почерневшие от времени и от печной копоти нары, мрачно констатировала Фео.
Перегородок на нарах не было, все лежали в ряд, привалившись друг к другу и завернувшись в старые одеяла.
Мужчины всех возрастов, от восемнадцатилетних юнцов до пятидесятилетних отцов семейств, были заняты одним и тем же: они пили. Пили так, как пьют только в России: мрачно, сосредоточенно, бестолково. Говорили и ругались здесь исключительно по-русски, и хозяин приюта никогда никого ни в чем не ограничивал и не ставил никаких условий: и только когда кто-нибудь затевал драку, он молча подходил и брал зачинщика за шиворот.
Никто не знал его имени, его звали просто «хозяин». Если инструктор, приводивший в приют группу, тоже напивался вдрызг и не мог вести туристов на Говерлу, группу вел «хозяин», не давая при этом никаких пояснений: он просто приводил их на вершину Карпат и уводил обратно в приют.
Стоя на крыльце, Ку заметила высокую, стройную фигуру. Узкие серые штаны, толстый свитер, светлые, давно не стриженные волосы… Андраш?.. Она не видела лица этого человека, он слишком быстро прошел — почти пробежал — через двор и скрылся за кухонным навесом. Но в самой его походке, в его манере двигаться, в его удивительно стройной, будто бы даже невесомой фигуре было что-то от того пастуха с Синевира…
На крыльцо вышел «хозяин», взял стоящий в углу топор, неспеша пошел под навес колоть дрова. Ку неуверенно последовала за ним.
Деликатно кашлянув и не зная, с чего начать, Ку спросила у «хозяина» напрямик:
— Этот человек Андраш?
Будто бы не слыша ее вопроса, «хозяин» положил на крестовину бревно и с размаху разрубил его пополам. Потом положил следующее бревно и, не глядя на Ку, равнодушно сказал:
— Нет, это не Андраш.
«А вдруг он не знает, о ком я говорю?» — с беспокойством подумала Ку.
— Я имею в виду… — запинаясь, произнесла она, даже не подозревая о том, что «хозяин» уже произнес то максимальное количество слов, на которое была рассчитана его коммуникабельность, — я имею в виду того высокого, светловолосого парня… в белом свитере…
