Но Бронт ничего не желал слышать. Ему так нравилось ходить по городу, лучась превосходством и самодовольством.
Опасения Юнкера оказались вполне обоснованными и даже более того. Все произошло на глазах у сотни свидетелей. Совершенно неожиданно на темной улице толпа двинулась вперед, и бок Вриса пронзила сильнейшая боль.
Погибли все три телохранителя. Донето несколько раз пырнули кинжалом, но он сумел вынуть из кармана глиняный шар и разбить его о стену ближайшего дома.
Сверкнула ослепительная вспышка, все залило светом.
– Колдовство! – завопили прохожие.
И Бронт потерял сознание.
Вид у монаха, дежурившего у его постели, был не самый счастливый, но, когда Донето открыл глаза, лицо лекаря быстро приняло подобающее выражение.
– Мне нужно последнее помазание? – выдохнул посланник.
– Что, господин? А, нет. Я целитель, господин. Не вздумайте вставать – ваши раны откроются.
Донето вспомнил, как его плоть пронзили клинки. Боли он не чувствовал, зато ощущал многочисленные повязки и швы.
– Меня сильно ранили?
– Вы, господин, остались в живых только благодаря милости божьей. Или неслыханной удаче. Вас шесть раз пырнули ножом. Две раны очень глубокие. Их, скорее всего, нанесли даже не ножом, а мечом. Вы потеряли много крови. – Монах замолк, но, поскольку Донето так и не спросил о своих телохранителях, продолжил: – Вашим спутникам повезло меньше. Все трое погибли.
«Так им и надо за ротозейство», – подумал Бронт, но вслух ничего говорить не стал.
– Кто это сделал? И почему?
– Наверное, вас хотели ограбить, – пожал плечами лекарь.
Какое там ограбить – это были не воры, а убийцы. Причем опытные. Он чудом остался в живых.
– Ограбить? – переспросил Бронт. – Чего удалось от них добиться?
Монаха этот вопрос весьма озадачил.
– Их же поймали?
– Нет.
Ну разумеется. По настоянию Донето остатки его личной охраны отправились искать убийц. Конечно же, во всем виноваты местные власти – здешние чиновники ни на что не способны.
Почти сразу же люди Бронта поняли: в Антье никто им ничего не скажет.
– Ваша светлость, – сообщил Мика Трендель, – они, конечно, не говорят этого вслух, но меня не оставляет одно подозрение: по-моему, в этом городе все крайне разочарованы, что вы остались в живых.
Сперва Донето решил, что покушались на него местные бандиты, которые как-то запугали горожан. И только потом сообразил, что горожан, возможно, запугивать и не пришлось.
У прикованного к постели Донето было достаточно времени, чтобы подумать о Коннеке и настроениях здешних простолюдинов. Выводы напрашивались неутешительные. Но быть может, удастся обратить против врагов саму правду.
– Меня пытались прикончить еретики-мейсаляне, – объявил он епископу, когда тот почтил наконец пострадавшего своим присутствием, оторвавшись на краткое время от плотских утех.
– Нет. Они выступают против насилия и никого не убивают.
– Даже посланца патриарха – своего заклятого врага?
– Особенно посланца патриарха. Мейсаляне не хотят настраивать против себя Брот. Они желают лишь, чтобы их оставили в покое. Как, впрочем, и все в Коннеке.
– Все равно огласите обвинение.
– Но никто не поверит. Они наверняка решат, что вы подстроили покушение, чтобы потом обвинить еретиков.
Недоверие звучало и в голосе епископа, который и сам подозревал Донето в чем-то подобном.
Бронт понял: так ему ничего не добиться. Наслушавшись немытых простолюдинов, он осознал, с какой непочтительностью и подозрением здесь относятся к Броту и церкви. Причем чалдаряне выражали куда больше недовольства, чем их соседи-еретики.
После ночи длинных ножей коннектенцы твердо усвоили, что все зло, несправедливость и пороки исходят из Брота, а точнее, Кройса – тамошнего патриаршего дворца.
– Тогда скажите, что виноват этот сифилитик из Вискесмента.
– Пожалуйста. Но в это тоже никто не поверит.
– Чему же они поверят?
Бронт попытался успокоиться, от гнева у него начали расходиться швы.
– Любым, даже самым абсурдным обвинениям в адрес патриарха и коллегии.
– Но кто же тогда пытался меня убить?
– Может быть, вас просто хотели ограбить, – пожал плечами епископ, но, увидев рассвирепевшее лицо Донето, осекся. – Или все-таки виноваты сторонники Непорочного, которые действовали независимо от Вискесмента. Или кто-то, у кого мы конфисковали имущество.
– Но как они узнали обо мне? Мое посольство держалось в строгом секрете. Даже вы обо мне не были осведомлены.
– Я никому ничего не говорил, – снова пожал плечами Серифс. – Может, действительно грабители. Или кто-то в Броте решил вас устранить, ведь здесь, в этих отдаленных краях, ваше убийство не вызвало бы большой суматохи.
Грабители, как же! Грабители не нападают на вооруженных людей.
Убийством редко пользовались в политических целях, а если и пользовались, то чаще пускали в ход яд. Предшествовали такому убийству переворот или замысловатые коварные интриги. Зачем убивать политического соперника на глазах у сотни свидетелей? Если только… Если только неизвестный злоумышленник не хотел тем самым послать предупреждение – возможно, даже самому Безупречному.
Внезапно под подозрением у Донето оказались все. А что, если виноват сам Серифс? Или герцог Тормонд? У него ведь есть в распоряжении вооруженные солдаты. Но откуда герцог узнал о Бронте?
– Я хочу немедленно видеть Тренделя.
Теперь главой телохранителей сделался Мика Трендель. Бронт желал немедленно отправиться в путь. Пока он здесь, ему грозит опасность.
С Коннеком бротский посланец разберется позднее, когда окажется подальше от этого проклятого места.
Его миссия с треском провалилась. А дальше, видимо, будет только хуже.
Но монахи-целители заявили, что нужно сначала залечить раны. В конце концов после долгих препирательств они разрешили Бронту отправиться в поместье епископа, расположенное среди холмов и виноградников неподалеку от Антье. Там телохранителям проще его защитить.
Из-за этого переезда, как и предсказывали лекари, раны у Донето открылись. Долечиваться пришлось долгие месяцы.
По Родному морюМаленький торговый кораблик подскакивал на волнах, точно пробка. Даже в спокойную погоду он постоянно скрипел и трещал, словно в любую минуту готов был развалиться на куски. Повсюду воняло. Когда налетал ветер, пассажиру такого суденышка не оставалось ничего иного, кроме как в отчаянии цепляться за все, что подвернется под руку. Одно утешение – Элс мог на нем добраться до Стаклирода, не замочив сапог.
Ша-луг лежал на мешке, набитом, по всей видимости, хлопком. Законы Дринджера запрещали продавать хлопок чалдарянам, но купцов не особенно волновали религиозные запреты и большая политика. Вокруг корабля, в надежде чем-нибудь поживиться, кружили чайки и выхватывали из воды мелких рыбешек. На небе почти не было облаков, Элсу казалось, что он вот-вот провалится в бездонную синеву.
Со своего места Тейдж видел размытые очертания нескольких островов и с полдюжины кораблей.
Рядом на точно таком же мешке развалился Маллин. Матрос-антаст наслаждался временным затишьем. Маллин был родом с Неретских гор, пересекающих Люсидию и южную часть Восточной Империи. Те края регулярно переходили из рук в руки – от восточного каифата руннам и обратно.
Верования антастов восходили к отцам-основателям и якобы повторяли учение Аарона, Эйса, Келама и прочих.
– А пираты вас не беспокоят? – поинтересовался Элс. – Эти острова просто рай для пиратов.
– Может, и беспокоили давным-давно, еще до Древней Бротской Империи. Или даже немного подольше, уже после нее. В наши дни все иначе. Братство Войны не терпит пиратов. Едва кто-то принимается промышлять в море разбоем, Братство незамедлительно казнит наглецов. Причем с особой жестокостью. А с ними жен и детей и вообще всех тех, кому не посчастливилось оказаться поблизости. Если Братство не успевает добраться до пиратов первым, их настигают войска фиральдийских республик или же флот Восточной Империи. Нет, пираты нам не грозят; скорее уж, от властей жди неприятностей. Видишь тот остров? На седло похожий? Как минуем его, прямо по курсу будет мыс Джен – западная оконечность Стаклирода. С утренним приливом войдем в гавань.
– Я думал, нам еще целый день добираться.
– В этот раз мы быстро управились. Нахлик говорит, ты приносишь удачу: не пришлось взятки платить, чтобы выпустили из Шартеля, груз подвезли вовремя и погода всю дорогу прекрасная.
– Прекрасная? Да ты спятил.
– Салага! Это легкий ветерок, да и море тихое.
– Значит, правду говорят, что моряки все немного того. Я бы даже сказал – премного.
– С этим не поспоришь. А самого-то как сюда занесло?
– Люблю, знаешь ли, болтаться туда-сюда по волнам, дразнить морских чудовищ.
