Потому что он думал, что Лиза хочет понравиться ему.
Но на пути стояла старшая сестра.
Он лежал и прокручивал все это в голове, пытаясь разобраться не только в своей жизни и жизни Тары, но и в том, что происходит с ней сейчас, он задавался вопросом, может быть, она достигла критической точки, и он должен быть готов подхватить ее, когда она упадет.
И все же он чувствовал, что дело не только в этом.
Что-то, чего он не мог понять или распознать, двигало ею.
Нет, он туда не пойдет. По крайней мере, не сегодня. Может быть, завтра. Тогда он так или иначе выяснит, в чем дело. С этими словами он позволил себе расслабиться и заснуть. Сон, измученный ужасом, в котором Тара бежала от него, направляясь к краю какой-то безымянной бездонной пропасти.
Наверно, хорошо, что он не пошел в дом Кумбсов.
Потому что ему не понравилось бы то, что он нашел.
Но в то же время, отказываясь ехать, он предавал не только свою любовь к Таре, но и самого себя. Игнорируя глубоко укоренившиеся инстинкты, которые вели войну внутри него, он оставлял Тару одну и уязвимой, когда она нуждалась в нем больше всего.
И что-то в нем это понимало.
18
02:11
Часы тикают...
Когда Тара вырыла глубокую яму на поляне у грунтовой дороги, ведущей к Биттер-Лейк, она вытащила пакеты из багажника своего маленького "Доджа Стратуса" и бросила их туда. Ковер с торсом, конечно, был немного больше ямы. Когда в звездном небе запели сверчки и закричали ночные птицы, она вытащила его и бросила на траву. Он издал тяжелый, твердый звук, от которого у нее похолодела кожа.
После этого ей пришлось прислониться к машине и отдышаться. И не из-за напряжения.
02:17
Она собралась с духом, схватила ковер за узловатую бечевку и потащила его по земле к дыре, а затем очень бесцеремонно втолкнула внутрь. И это было больно. Не напряжение от всего этого, от всего, что она сделала этой ночью, хотя ее конечности были тяжелыми, а спина болела... нет, это была психологическая боль, которая каким-то образом проявлялась физически. Внутри ее груди, внутри ее бьющегося сердца, она чувствовала боль. Больно оттого, что здесь, в лесу, она сбрасывает изуродованные останки Маргарет Стэплтон в безымянную могилу. Маргарет. Милая, милая, старомодная, рассудительная, с большим, как луна, сердцем Маргарет. Уложить ее на покой, даже не помолившись и не пожелав на прощание.
В этом было что-то почти преступное.
02:34
Тара засыпала могилу, обшарила ее, накидала листья, палки и суглинок, чтобы она выглядела нетронутой. Потом она вернулась к машине, бросила лопату в багажник и вытерла с рук черную могильную землю. Она стояла и курила сигарету, пытаясь что-то почувствовать, но ощущала только холодную пустоту внутри.
Мы сыграем в игру, Тара.
Это игра.
Вот что это было. Как дедовщина в студенческом братстве. Тайное общество с тайными правилами.
- Я вытащу тебя оттуда, Лиза, - сказала она. - Как-нибудь, как-нибудь я тебя вытащу.
Это была хорошая мысль, и она наполнила ее ободряющей силой, но этого было недостаточно, чтобы думать о таких вещах. Она должна им верить. И веря им, сделать их реальностью. Каким-то образом она должна добраться до Лизы, найти ее и освободить от этого безумца. Даже если это означало пожертвовать собой, даже если это означало...
Машина.
02:37
Bдали на дороге замелькали огни.
В животе у Тары запрыгала паника.
Она скрылась за деревьями и нырнула в траву. Полиция. Вот о чем она беспокоилась. Она только что похоронила тело, и если ее сейчас найдут и начнут задавать неправильные вопросы, она не сможет соврать.
Машина выехала на грунтовую дорогу.
Еe огни освещали ее убежище.
Они нашли ее "Стратус".
Машина замедлила ход. Живот Тары был наполнен легкими пернатыми существами.
Затем машина ускорила ход и исчезла, сделав вдалеке поворот. Она слушала, как та исчезает, и ночь подкрадывалась, накрывая ее, желая прижаться щекой к щеке, и она чувствовала себя единым целым с ней. С шелестом ветра в кронах деревьев. С добывающими пищу ночными тварями. Даже c длинноногим существом, которое двигалось по тыльной стороне ее ладони. Она чувствовала запах земли, черный, насыщенный и вечный. Ей хотелось уткнуться лицом в листья, попробовать их на вкус.
Угроза миновала.
02:39.
Она крабом поползла к своей машине и почувствовала, как пустота внутри нее начинает заполняться чем-то другим. Чем-то почти первобытным. Какой-то инстинктивной вещью, которая недвусмысленно говорила ей, что она способна выполнить поставленную задачу.
Найти Лизу.
И убить ее похитителя.
19
Она была у него.
Он овладел ею так, как хотел.
Прямо здесь, на грязном полу подвала. Он держал ее распростертой, обнаженной, и прижимался к ней, наслаждаясь холодом ее плоти, тем, как она не двигалась, как она принимала его власть над собой, как нечто сухое и мертвое, у которого не было выбора. Ее грязная блузка была наброшена на плечи, и он лизал ее белое горло, плечи, а потом кусал их. Не настолько сильно, чтобы прорвать кожу, но достаточно сильно, чтобы причинить боль. Его руки сжимали бледные холмики ее задницы, когда он вошел в нее, кусая, покусывая, показывая ей боль и наслаждаясь тем, что она все еще не двигалась. Что ее глаза они были широко раскрыты, темные и стеклянные, смотрели невидяще.
(вот именно, Генри: это единственный способ дисциплинировать пизду хорошо и правильно, меньшеe они не понимают)
Он толкался в нее все сильнее и сильнее. От нее пахло грязью и продолговатыми гробами, ночными и бездыханными местами, где слышались только царапанье крысы и мясистые ласки червяка. Да-да-да, она не двигалась, и ее кожа была такой холодной, и это было больше, чем он мог вынести, он не мог больше сдерживать свое возбуждение...
(сильнее, Генри, СИЛЬНЕЕ)
(мама... о... пожалуйста)
Иисусe.
Он опустошил себя в нее и лежал на ней, тяжело дыша, пот капал с его лица, а язык вываливался изо рта в сладком послевкусии всего этого.
Наконец она моргнула, прижавшись бедрами к его бедрам.
- Я такая хорошенькая, Генри. Такая хорошенькая штучка.
- Да, - сказал Генри. - Да.
- Где моя подругa? Куда ты дел мою хорошенькую подругу?
- Она в безопасном месте, Червь. Ты же помнишь.
- Сходи за ней и приведи сюда, - сказала она. - Я хочу поиграть с ней.
- Я так и сделаю. Но ты должна пообещать мне, что не сделаешь ей ничего плохого. Ещё нет.
- Не буду, Генри. Мне нравится делать то, что ты говоришь.
- Хорошая девочка.
(потому что если она этого не сделает, Генри преподаст ей урок)
- Генри... когда меня можно будет похоронить в гробу? Мне нравится, когда меня хоронят в гробу.
- Скоро, Червь. Скоро.
- Ладно, Генри.
С этими словами она закрыла свои темные глаза и увидела во сне погребение, узкие гробы, гниющий атлас и ползающих, кормящихся существ далеко-далеко внизу.
20
Через некоторое время... зазвонил телефон.
Тара открыла глаза и тут же впала в панику. Она не знала, где находится и что делает. Она растянулась на полу перед входной дверью, и в доме пахло белизной, и ее сильно тошнило. Ей приснился кошмар. Лиза. Маргарет. Могилы. Захоронение. Злые лунолицые бугимены, звонящие по телефону. Потом она вспомнила о том, что было, и почувствовала грязь на пальцах, боль в мышцах, и поняла, что сделала и что еще сделает.
Она не закричала.
Она даже не заплакала.
Она держала все это глубоко внутри себя, заколачивая в коробку, пока черный смех эхом отдавался в ее мозгу, а мучительные рыдания душили ее горло. Но она отключила их. Она закрыла все это, потому что были вещи, которые должны были быть сделаны, и она должна была надеть правильное лицо, чтобы сделать их.
