вылез через одно из глазных отверстий и вскарабкался на ящик. Внутри маски пахло резиновой задницей, но Ларри этого даже не заметил. Он поднял топор и впервые за многие десятилетия почувствовал себя живым.
У него не было зеркала – он был серийным убийцей, а не моделью "Версаче", – и поэтому он смотрел на свое размытое изображение на лезвии топора.
- Хорошо выглядишь, - сказал он, подмигивая самому себе.
Глаз за глазницей истончился до щелочки, прежде чем снова открылся.
Твоя голова стала меньше, - сказала маска.
- Потерял несколько волос, - ответил Ларри. - Такое случается с лучшими из нас.
Маска начинала раздражать его; неужели она всегда была такой чертовски разговорчивой? Говорила ли она когда-нибудь раньше? Он мысленно вернулся в 1978 год. Нет, он не мог припомнить, чтобы она говорила с ним тогда. Это было что-то новое. Еще одна из тех вещей, которые приходят только с возрастом, вроде слабого мочевого пузыря, хрупких бедер и годичной подписки на "Друга народа".
Так когда мы выходим? - с энтузиазмом спросила маска. - Я хочу увидеть кровь, голые груди, окровавленные голые груди...
- Всему свое время, - сказал Ларри чересчур усердной маске. - Мама об этом не знает, а если узнает, то убьет. Нам придется быть предельно осторожными.
Под осторожностью он подразумевал ожидание, пока мать ляжет спать, прежде чем отправиться в лагерь.
Срань господня, она еще жива? - недоверчиво спросила маска. - Твоя мама такая старая, что ее свидетельство о рождении просрочено!
- Да, да, точно-точно!
Твоя мама такая старая, что ее номер социального страхования равен 1...
- Да, слушай, а мы можем не делать этого?
Твоя мама такая старая, она знала Бургер Кинга, когда он был просто принцем....
- Хватит, ты, сучья маска! - терпение Ларри было тоньше мошонки комара, натянутой на барабан.
Он сорвал маску с головы, на мгновение забыв, что у него есть борода.
Ты оставил во мне немного волос, - сказала маска.
- Вижу, - ответил Ларри, выдергивая пригоршню серебристых волос. - Послушай, с этого момента я буду благодарен, если ты будешь говорить только тогда, когда к тебе обращаются.
Отлично, - сказала маска. - Я сделаю это, если ты пообещаешь, что перед тем, как снова наденешь меня, съешь мятную конфетку.
- Договорились, - сказал Ларри. Он понятия не имел, что такое мятная конфета и откуда он ее возьмет в такой короткий срок, но маска была не в том положении, чтобы заключать сделки. - Я собираюсь оставить тебя на некоторое время. Я не знаю, как долго это будет продолжаться, но просто будь готова.
Буду готовa, - повторила маска. - И да. Я буду в своей норе, если тебе понадобится...
Голос затих, когда Ларри запихнул маску свиньи обратно в то место, откуда он ее вытащил, и накрыл ее свободной доской. Ну, это просто очаровательно, то есть... Сколько лет прошло с тех пор, как я видела его в последний раз, и он дает мне две минуты неприятного запаха изо рта и обещание, которое, вероятно, не сдержит...
- Заткнись там, - буркнул Ларри, ни разу не задумавшись о том, что разговаривает сам с собой. - Если она тебя найдет, неизвестно, что она может натворить.
У него было такое чувство, что для этого потребуется коробка спичек и литр керосина.
Повесив топор на место, он поднялся по ступенькам, ведущим в сарай, и запер его на семь засовов и три висячих замка. Если его мать и впрямь явится сюда, ей придется потрудиться, хотя, подумал Ларри, у нее нет таких рук, чтобы взламывать замки. Это все равно что пытаться вдеть нитку в иголку в перчатках из корня имбиря.
Начинало темнеть. Вдалеке ухнула сова, и возбуждение Ларри вернулось с удвоенной силой... секунд на восемь.
Лагерь "Алмазный ручей", 2014 г.
- Кум-ба-я, мой господин, кум-ба-я. Кум-ба-я, мой господин, кум-ба-я. Кум-ба-я, мой господин, кум-ба-я... знаешь, это ужасно однообразное дерьмо, - сказал Седрик. - Полагаю, вы больше не знаете других песен?
Все они сидели в гостиной, окруженные бутылками вина и банками пива. Фредди бренчал на гитаре, как будто знал, что делает. По правде говоря, он знал только три аккорда, но это никогда не останавливало "Status Quo" или "Oasis".
- Это классическая походная песня, - сказал Фредди, пряча медиатор за струны.
Его пальцы уже болели; ему нужно было отдохнуть, прежде чем он порежет кожу.
- Я не могу заниматься этим дерьмом, - сказал Бейли, прижимая банку ко лбу.
Беда была в том, что банка была только наполовину пуста. Пиво разлилось повсюду. Бейли, казалось, ничего не заметил; он был слишком занят, открывая следующую. Высосав из неё пену, он сказал:
- Заебись пивасик.
Фредди с трудом сглотнул. Он не ожидал, что соберется такая жесткая толпа. Держу пари, Арктические обезьяны не видели такого дерьма.
- Весь мир в наших руках?
- Черт, - сказал Бейли. - Или горах!
- Э-э... ты любишь горы?
- Черт. Чувак, знаешь что? Отдай мне эту чертову гитару, - oн протянул руку; Фредди не хотел ничего вкладывать в нее, и выражение его лица говорило об этом. - Давай, сука, я её не сломаю.
Фредди вздохнул. Гитара была подарком его матери. Неужели он действительно хочет отдать её парню, который чуть не взорвал их всех? Неужели у него действительно был выбор? Бейли был вдвое крупнее его и гораздо крепче. Если ему нужна будет гитара, он может просто взять ее. Лучше всего сделать это простым способом.
Прости, мама...
- Спасибо, Клэптон, - сказал Бейли, когда Фредди передал ему инструмент. - Вот как это делается.
То, что произошло дальше, было что-то с чем-то. Фредди никогда раньше не видел, чтобы все шесть струн порвались при ударе вниз, но Бейли каким-то образом это удалось. Он уставился на остальных, его пальцы все еще дрожали, гитара все еще издавала ужасный звук, хотя и без струн.
- Здорово, Кобейн, - сказала Аманда, качая головой. - Решил пропустить песню и начать прямо с разрушения, - oна показала ему "козу".
- Дешевая гитара, - сказал Бейли, возвращая разбитый инструмент Фредди, который смотрел на нее так, словно никогда раньше не видел.
В каком-то смысле так и было. Не такую, как сейчас.
- И что теперь? - спросила Лакриша, наливая себе большой стакан бренди. - И первый
