Она рассказала столько, сколько сочла нужным, внутренне придя к выводу, что вряд ли сможет рассчитывать на доброту незнакомцев, если утаит правду о себе из гордости или стыда. Единственной важной вещью, о которой промолчала – потому что не знала, какими словами это выразить, – было ее ощущение полной безоружности, абсолютной неподготовленности к встрече с внешним миром. До последних восемнадцати часов она не представляла, насколько незнаком ей мир, о котором получала информацию из телевизионных программ или ежедневных газет, купленных мужем по дороге с работы домой.
– Как я понимаю, вы покинули дом совершенно неожиданно, – сказал мистер Слоуик, – но в пути, пока ехал автобус, у вас не возникало мыслей о том, чем вы будете заниматься или куда вам следует обратиться после того, как вы доберетесь сюда? Никаких идей?
– Я думала, что смогу найти женскую гостиницу или что-нибудь в этом роде, – ответила она. – Есть здесь что-нибудь подобное?
– Да, мне известны по крайней мере три таких заведения, однако даже в самом дешевом плата за постой настолько высока, что ваши денежные запасы истощатся максимум через неделю. Это отели большей частью для состоятельных дам – женщин, которые приехали провести недельку в городе, где много роскошных магазинов, или же остановились здесь, чтобы навестить родственников, которые не могут разместить их у себя.
– Ах вот как, – произнесла она. – Может, попробовать женскую организацию YWCA?
Мистер Слоуик покачал головой:
– Последнее общежитие YWCA закрылось еще в девяностом году. У них возникли проблемы из-за того, что общежития оказались переполнены людьми с умственными расстройствами и наркоманами.
Она ощутила приближение паники, затем заставила себя вспомнить о людях, спящих на полу вокзала и крепко сжимающих в руках полиэтиленовые пакеты с жалким набором имущества. «В крайнем случае я смогу присоединиться к ним», – подумала она.
– Может, у вас имеются какие-нибудь предложения?
Он задержал на ней взгляд на несколько секунд, постукивая кончиком шариковой ручки по нижней губе, – ничем не примечательный мужчина с обыкновенной внешностью, который, тем не менее, увидел ее и поговорил с ней, а не послал ко всем чертям. «И еще он не попросил меня подойти поближе, чтобы он смог поговорить со мной начистоту», – добавила она мысленно.
Слоуик, казалось, принял решение. Он расстегнул пиджак (среднего качества полиэстеровый пиджак, который видел и лучшие времена), покопался во внутреннем нагрудном кармане и извлек на свет визитную карточку. На той стороне, где под логотипом организации «Помощь путешественникам» было указано его имя, он аккуратными печатными буквами вывел адрес. Затем перевернул карточку и поставил роспись на чистой стороне; необычно крупные буквы показались ей смешными. Его подпись, едва вместившаяся на чистой стороне визитной карточки, напомнила ей урок истории в старшей школке, на котором учитель объяснил, почему Джон Хэнкок написал свое имя под Декларацией независимости увеличенными буквами. «Чтобы король Джордж смог прочитать его без очков», – такую фразу приписывает история Джону Хэнкоку.
– Вы можете разобрать адрес? – осведомился он, протягивая карточку.
– Да, – сказала она. – Дарэм-авеню, двести пятьдесят один.
– Отлично. Положите ее к себе в сумочку и постарайтесь не потерять. Кто-нибудь попросит вас показать ее, когда вы попадете на место. Оно называется «Дочери и сестры» и представляет собой прибежище для много перенесших женщин. В своем роде уникальное заведение. Если ваш рассказ соответствует истине, то вам как раз там и место.
– Как долго мне будет позволено оставаться там?
Он пожал плечами.
– Полагаю, здесь нет определенных правил, и срок меняется в каждом конкретном случае.
«Так вот кто я теперь, – подумала она. – Случай». Наверное, он догадался, о чем она думает, потому что улыбнулся. Открывшиеся зубы только слепой мог назвать привлекательными, и все же улыбка производила впечатление искренней. Он прикоснулся к ее руке. Быстрым, слегка неловким и робким движением.
– Если муж издевался над вами так, как вы говорите, миссис Макклендон, то любое место для вас значительно лучше лона семьи, так сказать.
– Да, – проговорила она, – пожалуй, вы правы. В конце концов, я всегда могу переночевать здесь, на полу, не правда ли?
Он заметно вздрогнул. – О, думаю, до этого дело не дойдет.
– Как знать. Как знать. – Она кивнула в сторону двоих бездомных, которые спали, прижавшись друг к другу, на дырявых одеялах, расстеленных у края скамейки. Один из них натянул на лицо грязную оранжевую кепочку, чтобы заслониться от никогда не выключающегося света.
Какое-то мгновение Слоуик смотрел на них, потом перевел взгляд на Рози.
– До этого дело не дойдет, – заверил он ее, и на сей раз голос его звучал более убежденно. – Городские автобусы останавливаются прямо перед главным входом; поверните налево, когда выйдете из вокзала, и увидите остановку. Участки тротуара окрашены в различный цвет в соответствии с цветом автобусных маршрутов. Вам нужна оранжевая линия, так что остановитесь на оранжевом островке. Понятно?
– Да.
– Билет стоит меньше доллара, и водителю, скорее всего, захочется получить деньги без сдачи. Возможно, он проявит нетерпение, если вы дадите ему крупные деньги.
– У меня есть мелочь.
– Хорошо. Сойдете на перекрестке Диэрборн и Эльк-стрит, подниметесь по Эльк два квартала... или три, точно не помню. Во всяком случае, вам нужно дойти до Дарэм-авеню. Затем повернете налево. По ней нужно пройти еще четыре квартала, но это не очень далеко. Большой белый панельный дом. Я бы сказал, что он нуждается в покраске, но, возможно, они уже успели обновить фасад. Запомнили все?
– Да.
– И еще одно. Оставайтесь в здании вокзала, пока не рассветет. До тех пор не выходите никуда – даже на автобусную остановку.
– Я так и собиралась сделать, – сказала она.
В автобусе компании «Континентал экспресс», доставившем ее сюда, ей удалось поспать с перерывами не более двух или трех часов, поэтому то, что случилось, когда сошла с городского автобуса оранжевой линии, было совсем не удивительно: она заблудилась. Позже Рози решила, что с самого начала пошла по Эльк-стрит не в ту сторону, но результат – почти три часа блужданий по незнакомым улицам и переулкам – более важен, нежели причина. Рози проходила квартал за кварталом, разыскивая Дарэм-авеню, и никак не могла найти ее. Она растерла ноги. Поясница заныла. Начала болеть голова. К тому же в этом районе города ей не встретить Питера Слоуика; прохожие не то чтобы вовсе не обращали на нее внимания – нет, они тайком провожали ее взглядами, полными недоверия, подозрительности, а то и откровенного презрения.
