Он всё ждал, когда появится ВОЗМОЖНОСТЬ, - он верил, что она придёт, театр по-прежнему не работал, кинотеатры, собственно, тоже; всё чаще стали веерные отключения электричества, а с падением интернета и новости стали только официозные, - и такие приглаженные, такие глянцевые, что ежу ясно было что в мире творится что-то настолько страшное, что и говорить людям об этом невозможно открыто, только иносказаниями.
А возможности – возможности, золотой возможности круто изменить свою опостылевшую жизнь всё небыло, хотя он уже был совсем, совсем готов – к любому действу, к подвигу или злодейству; а то, что теперь постоянно хотелось есть и слухи о том что в супермаркетах по-прежнему пекут торты «для тех кто может себе это позволить», конечно же больше подвигало к злодейству; и он даже снял с полки и стал перечитывать «Преступление и наказание», особенно сцену где Раскольников с процентщицей… Ставя себя на место Родиона, он не чувствовал в себе ни грамма описанных Достоевским душевных мук после двойного убийства, - устарел, устарел Фёдор Михалыч, думал он, ну какая такая сейчас достоевщина, какие душевные терзания, - ну кокнул Родион двух никчёмных старушенций, а уж столько вокруг он переживаний навертел… Прислушиваясь к себе, он представлял, как сыграл бы это – и муки совести, и терзания от загубленных душ, - сыграл, сыграл бы! и несомненно талантливо, - но лишь сыграл бы, в себе он не чувствовал никакого запрета на «душегубство». Подумаешь! Мрази и падаль, клопы и тараканы – вот кто есть люди, озабоченные своими мелочными проблемками, чего бы он должен был жалеть, что кто-то раньше отведённого ему срока сдох?? Даже если и я к этому руку приложил? – не переживают же рабочие на заводах, изготовляющих снаряды-бомбы, что от их изделий, за которые они получают, кстати, заработную плату, покупают подарки детишкам, гибнут люди где-то в чужих странах? Так какого чёрта?.. Вернее, какого Диавола?.. Нет, устарел, устарел Фёдор Михалыч, пора ему на свалку, - думал он. Но не было у него знакомой процентщицы…
А кушать хотелось.
Случай представился однажды. Не ВОЗМОЖНОСТЬ, - просто случай, случай увидеть как всё это рядом, - просто протяни руку; вернее – просто сделай что хочешь и возьми что пожелаешь, - если можешь. «Возьми себе всё что хочешь, - и дорогое седло, и сбрую для коня, если ты силён и смел», - вспомнил он почему-то слова одного отрицательного, но очень цельного персонажа в старом революционно-патриотическом фильме.
Очередь на отоваривание талонов на макаронные изделия была большая и склочная. Как-то он быстро понял, что ничего он сегодня тут не выстоит. Но стоял просто по инерции, - интернет сегодня «лежал», и заняться больше было тупо нечем.
Выкрики «Вас тут не стояло!» и «Да вон за той лиловой женщиной, а она за той, - с розовой сумочкой, - что вы мне говорите, я только на минуту отошла!...» сливались в тугой рассерженный гул, в котором вязло как в патоке любое сказанное слово; и видимо поэтому на периодические выкрики продавщицы «Не стойте, не занимайте, всё равно всем не хватит, сегодня мало завезли, заходите через три дня!» никто почему-то не обращал внимания.
Нахальный парень, с рыжим хаером, как это стало модно у новой генерации молодёжи – гопов, сделал попытку сразу, от дверей магазина, не тратя времени на оценку обстановки, ввинтиться в очередь и проложить себе путь к прилавку, - и поначалу ему это удалось: и так все толкались, а его нахальные беспардонные тычки локтями налево и направо почему-то были восприняты как должное – раз так нахально лезет, значит имеет право?.. И он ввинчивался, раздвигая людей налево и направо, и добрался уже было до самого прилавка, когда нарвался на не уступавшую ему в упорстве тётку.
- Куда ты прёшь?? Нет, куда ты прёшь?? Ты чего это толкаешься?? Ты кто такой – иди отсюда, говнюк, пока я полицию не вызвала!! – заголосила рыхлая мадама в вязаной кофте несмотря на летнее время. На носу у неё поблёскивали капли пота, она уже была возле прилавка, и вожделела долгожданные макароны, или там вермишель, - и совсем не была настроена пропускать вперёд кого бы то ни было. Вслед за ней, как после щелчка выключателя, включилась почти вся остальная очередь; особенно те, кто стояли недалеко от прилавка и рассчитывали что уж им-то макарон хватит… «Пошёл вон! Вот молодёжь пошла! А ну вали отсюда! Как только совести хватает! Мы тут уже два часа стоим!..» - разгневанные реплики немедленно стали сопровождаться действиями; рыхлая потная дама в кофте, послужившая инициатором возмущения, постаралась огреть нахала сумкой по рыжему хаеру, но промахнулась; тот тут же плюнул ей на плечо, но очередь уже, как живой организм, задвигалась, сокращаясь и вспучиваясь, и этой своей перистальтикой тут же выдавила нахального парня обратно к дверям магазина. «Говнюк!» - ещё раз визгливым фальцетом выкрикнула тётка в кофте, и тут же обратилась к прилавку, совая столь же почти потной как она и усталой от гвалта продавщице свои талоны.
Выдавленный из очереди парень нехорошо обвёл очередь взглядом, пробормотал «Ага, полицию вызовешь? Ща я тебе вызову полицию, сука!», сплюнул под ноги и вышел за дверь.
Через пару человек после упорной тётки в кофте макаронные изделия кончились. Разочарованно галдя, поминая нелицеприятно и Президента, и Парламент, и «всех этих гадов, которые обжираются, когда народ голодает!» очередь стала понемногу рассасываться. Собственно, что всем не хватит все и так уже давно поняли; а штурмовать магазины, снося к чертям прилавки, тогда ещё не было принято, это начнётся месяцем позже.
Немногие счастливчики, и в их числе тётка в кофте, кому удалось отоварить талоны, торопливо толкали свои приобретения в сумки и пакеты, и один за другим исчезали на выходе. Постояв немного, посмотрев на пустые полки магазина, направился к выходу и Артист, вернее – Дьявол, как он стал называть себя уже про себя.
Он видел произошедшее от начала и до конца, наглядно, как если бы смотрел на сцену своего театра, сидя в первом ряду партера. Как только тётка в кофте, с сумкой макарон и вермишели вышла из дверей магазина, к ней тут же в пару шагов приблизился давешний наглец с рыжим хаером.
- Ты, морда, ты меня «говнюком» назвала?? Ты полицию звать собиралась?? – проорал он ей в лицо. Выходящие следом за ней из магазинных дверей шарахнулись в стороны. Тётка не успела раскрыть рот, как парень наотмаш взмахнул рукой, - и кусок велосипедной цепи, намотанной у него на руку, хлёстко и тяжело опоясал ей лицо, оставив моментально вспухший кровавый рубец.
- Аааа-вввввввввввввввв!!.. – дико завыла тётка, тут же уронив сумку и хватаясь за лицо, - а рыжий гопник, размахнувшись ещё раз, с оттяжкой полоснул ей по голове цепью ещё раз, зацепив и руку, которой она схватилась за лицо. Тётка грузно брякнулась на колени, продолжая выть, и стоящий чуть поодаль Дьявол почему-то подумал, что сейчас гопник бросится бежать, - ведь вокруг были люди, много людей, они образовали кольцо в метров в десять, и теперь кто с возмущением, кто с ужасом, и все – с жадным интересом следили за происходящим; но гопник как ни в чём ни бывало продолжил экзекуцию: упавшей на колени тётке он с маху зарядил цепью по затылку ещё раз, вырвав ударом клок крашеных волос, потом с размаху заехал ей в лицо ботинком; а когда она, всплеснув руками, упала навзничь, подскочил и несколько раз приложился ей по груди и по животу каблуками. Он пинал её сильно и умело, бил носками ботинок и каблуками, - но без какого-то азарта, просто как казалось выполняя задачу, - и всё это происходило буквально в трёх метрах от стоящего у стены магазина Дьявола.
