Уже потом, после всех событий, перебирая лежавшие в шкатулке Авдотьи бумаги, Степан Егорыч более-менее смог понять, что было к чему.
Мать Тимофея была в секте «Защита Храма Божьего».
Переживя множественные гонения, секта лишь укрепилась и держалась на жесточайших законах дисциплины и повиновения. Проклятье Гюряты, брошенное вслед Ярополку, передавалось из уст в уста и стало чуть ли не девизом секты.
Судя по всему, в тот вечер Авдотья узнала, что Анфиса одна из потомков Ярополка. Писала же она, очевидно, насчет этого патриарху секты. Что она писала — неизвестно.
Сохранился лишь ответ патриарха, бережно запрятанный в шкатулку:
«Да возлюбит тебя Бог, сестра наша во Христе, Авдотья!
С великой радостью получил от тебя благостную весточку. Сведения, сообщенные тобой, наполнили душу мою умиротворением. Еще одним змеенышем ярополковым скоро станет меньше и еще одной бескорыстной заслугой перед Господом нашим Иисусом Христом у тебя станет больше. Для вырывания сорного всхода этого из земли посылаю тебе в помощь семерых псов Господних. Их предназначение охранять плоды дел Господних на этом Свете.
Да Возлюбит нас Бог!
С любовью к сестре своей
патриарх Тихон».
Целую неделю Авдотья не выходила из дому. С утра до вечера молилась и, соблюдая пост, не брала в рот ни крошки, только стакан воды выпивала утром и вечером. До разговоров с мужем не снисходила, и он, поначалу пытавшийся с ней заговаривать, отстал.
Через неделю вечером, уже укладываясь спать, Степан Егорыч услышал шум подъехавшей к дому телеги. «Кто бы это мог быть?» — подумал он. В дверь повелительно постучали. Чертыхаясь, хозяин спустился в сени.
— Кого нелегкая занесла? — не очень гостеприимно спросил он.
— К Вашей супруге, Авдотье. — Ответ, глухо раздавшийся из-за двери, большого удовольствия ему не доставил.
— К моей супруге в такой час не приходят.
— Открой! — вдруг раздалось за спиной.
Степан Егорыч обернулся. Жена, одетая в какое-то монашеское рубище, со свечой в руке, спускалась по лестнице.
— Открой, я давно их жду.
«Так их еще и несколько…» — про себя подумал Степан Егорыч, но дверь открыл. Через порог шагнули трое. Все как на подбор, рослые, широкие в плечах. Черные плащи-дождевики облегали могучие фигуры.
— Да возлюбит тебя Бог, сестра! Патриарх шлет тебе свой поклон.
— Я ждала вас. Откладывать незачем, идем.
— То есть как это идем? — вмешался Степан Егорыч. — В такой час я тебя никуда не пушу.
Первый из троих удивленно на него посмотрел, а потом перевел взгляд на Авдотью.
— Вы можете сделать, чтобы он нам не мешал? — в свою очередь взглянула на того Авдотья и, увидев, как кривая усмешка переломила тому губы, поспешно добавила:
— Только не причиняйте ему вреда.
От таких слов пальцы Степана Егорыча крепко вцепились в рукоять топора, а по спине пробежал неприятный холодок. В это время его глаза встретились с глазами незнакомца. Все окружающее куда-то исчезло, были только эти глаза, и он в них тонул. Откуда-то со стороны, вернее, со всех сторон, обволакивая сознание, послышался голос:
— Ты безволен!
Он стоял и смотрел, как выходили жена и незнакомцы.
Ему было все равно. Лишь под действием какого-то инстинкта стадности он двинулся следом. Во дворе стояла телега, на которой сидели еще четверо в таких же черных дождевиках. Обменявшись приветствиями с сидевшими на телеге, Авдотья вдруг увидела мужа.
— Почему он здесь?
— Не знаю, но нам он не будет мешать.
— Ну ладно. Я думаю, телега нам не понадобится. Идти недалеко. Идите за мной. — Авдотья зашагала к деревне, следом гуськом двинулись приехавшие. Теперь у каждого в руках были ружья и еще какие-то тюки. Чуть приотстав, с безумным взглядом шел, пошатываясь, Степан Егорыч.
Деревня как вымерла, даже собаки молчали. Зловещая группа, черная и ощетинившаяся стволами ружей, наконец достигла нужного дома. Дом семьи Анфисы стоял у самой околицы. Метрах в двадцати уже темнела стена деревьев.
— Птички спят в своем гнездышке, — прошептал один, похожий в своем черном плаще на ворона.
Быстро разбежавшись, «псы Господни» достали из тюков канистры, обливали стены дома бензином. Один из них закурил. Взяв прислоненные к стене грабли, подпер входную дверь. Несколько раз глубоко затянулся дымом и швырнул папиросу в лужу бензина под стеной. Взметнувшееся пламя быстро охватило дом.
— Полезут из окон, стреляйте.
Внутри дома раздались крики. Кто-то налег изнутри на дверь, но это было бесполезно. В окне мелькнуло чье-то лицо, но, увидев стоящих в свете пламени «псов Господних», поспешно отшатнулось.
— Посмотрим, что они выберут, смерть от пламени или от пуль, повернулся к Авдотье один из стоявших рядом.
Он посмотрел вдоль улицы.
— Люди на пожар сбегаются. — Взведя курки на двустволке, выстрелил в воздух. Бежавший к горевшему дому с ведрами народ, повернувшись, бросился обратно.
— Смотрите, они там! — вдруг закричала Авдотья, тыча пальцем в сторону леса. За околицей откуда-то из-под земли показались одна за другой две женские фигуры. Одна, девичья, быстро достигла леса и скрылась среди деревьев.
— Там подземный лаз из дома, — процедил один из «псов Господних», ловя на мушку фигуру, тяжело бежавшую к лесу. Из-под земли в это время выбирался мужчина. Грянул выстрел. Женщина, почти добежавшая до спасительных деревьев, упала. Мужчина пригнулся и, повернувшись, прыгнул обратно в лаз. Первой к лазу подбежала Авдотья.
Ненависть придавала ей силы.
— Там один остался. Отец Анфиски! — указывая на нору в земле, крикнула она.
— Ничего страшного, там и похороним. — Толовая шашка полетела под землю. Глухо прозвучал взрыв. Земля просела. Подземного лаза больше не существовало. Пока все занимались лазом, Авдотья подбежала к убитой и перевернула ее. Это была мать Анфисы. Вопль бешенства вырвался у матери Тимофея.
— Быстрее! — крикнула она, устремляясь в лес. — Анфиска сбежит!
— От нас не убежит. — «Псы Господни» рванулись следом.
— После этого никого из них больше никогда не видели. Сгинули они, — заплетающимся языком закончил отец и посмотрел на Тимофея. Уронив голову на стол, сломленный крепкой самогонкой, Тимофей спал.
— Э… брат, да ты слабоват, — скорее сам с собой, чем с Тимофеем, заговорил Степан Егорыч. — Коли ты сегодня не боец, то все дела придется делать мне самому. А что мы сделать были должны? — посмотрел он на спящего Тимофея и сам же ответил: — Мы должны были разобраться с покойницей.
