– Забыть? Почему?
– Потому, что тебе совершенно не зачем думать об этом. Ты не посвященный. Ты стал избранным совершенно случайно. После того, как ты узнаешь всю правду, ты отдашь мне крест и поедешь домой. Билет на самолет уже заказан. Ты благополучно уедешь из страны, тебя никто не станет больше преследовать.
– А борьба с Антихристом? Разве не ради этого Марта выбрала меня?
– Нет, не ради этого. Ты ничего не сможешь сделать. Более того – ничего делать ты не должен. Выбор ее был случаен, и ничем не обоснован. На карту поставлено слишком многое. Вмешательство неопытного человека может привести все к трагедии. Вместо того, чтобы помочь, ты можешь все погубить. Ты должен уехать, и предоставить все нашей церкви. Слишком долго мы шли к этой последней борьбе. Слишком много убийств совершили, чтобы теперь отступать. Ты – помеха, и если ты вздумаешь мешать нам, мы, не задумываясь, эту помеху устраним.
– Вы убьете меня?
– Мы не остановимся перед убийством.
– Это странная комната…. Здесь нет окон.
– В этой комнате поддерживается специальный климат – контроль. Воздух может убить книги. Они слишком цены.
– А пожар?
– Если датчики обнаружат в воздухе посторонние примеси, автоматически откроется отверстие в потолке, через которое книги будут эвакуированы без промедления.
– Понятно. Значит, вы не выпустите меня из этой комнаты.
– Нет. Все зависит от твоего решения. Ты скажешь мне его после того, как все прочтешь. Если ты дашь мне слово больше не вмешиваться в вручишь мне крест, прямо отсюда ты будешь доставлен в аэропорт. Если же ты примешь другое решение….
Он посмотрел в холодное, решительное лицо инквизитора.
– Вы не собираетесь меня отпускать. Вы приняли решение меня убить. Вы лжете, все время. Я не выйду отсюда, так? Вы решили меня убить. Здесь мне придется ждать конец, так? В ваши планы не входит меня отпускать.
– Что ж… Так будет лучше для вас. Мне очень жаль, но ты действительно отсюда не выйдешь. Ты будешь заперт здесь до тех пор, пока не закончится кислород. А когда это произойдет, комната превратится в некое подобие сейфа. Ты просто задохнешься.
– Вы расчетливый, хитрый, жестокий палач.
– Виноваты ты сам. Тебе не следовало вмешиваться во все это. Я предупреждал тебя: тот, кто узнает правду о пророчестве – умрет. Мне жаль…
– Снова ложь. Вам ни капли ни жаль. Все это – просто игра слов. Вы собираетесь убить меня потому, что в архивах Карлоса Винсенте содержалось упоминание о великом воине. Этот воин – я.
Внезапно инквизитор побледнел, лицо его исказилось, и с силой, неожиданной для такого старческого тела, он схватил его за руку.
– Какой воин?! Что ты имеешь в виду?! Что ты можешь знать?!
– Из одной рукописи, найденной в Н-ском замке, выпало маленькое письмо – записка на языке катаров. Его никто не заметил – кроме Археолога, который решил перевести его чисто из спортивного интереса. Речь шла о мстителе, который придет в третий раз. О великом воине, справиться с которым будет невозможно – что-то вроде. Текст был достаточно обрывистый и запутанный, но главный смысл я уловил. Наверняка речь шла о воине, который уничтожит антихриста, так? И этот воин – я. Только мне под силу это сделать. Но вот вам – вам совсем не выгодно его уничтожать. Пока существует Антихрист, есть смысл и в вашем существовании, ведь вы живете ради него. А нет его – нет и вас, в вас отпадет весь смысл. Вот поэтому вы и решили убить меня, так как я представляю для вас угрозу! Вы молчите, зная, что я прав!
Инквизитор молчал, но лицо его стало страшным. Глаза метали молнии, на скулах выступили желваки.
– Пропади ты пропадом! – голос инквизитора дрожал, произнося непривычные для него слова проклятия, – отправляйся прочь, в ад!
Внезапно он резко взял себя в руки – перемена так же была страшной.
– Я прощаю тебе твои грехи и благословляю твою проклятую душу. Умри с миром. Аминь.
Потом наступила темнота. Все внезапно провалилось в темноту. Но так длилось очень недолго. Вскоре впереди забрезжила полоска света, а затем в комнате вновь появилось привычное освещение. Но только в этот раз в комнате уже не было никаких дверей. Инквизитора тоже не было. Он остался один. На столе тускло мерцал экран включенного ноутбука. Он был окружен высокими стеллажами с книгами – в комнате, полной бесценными сокровищами человеческой мудрости, которая должна была стать его могилой.
Внезапно внимание его привлек какой-то странный предмет. Предмет лежал возле одного из стеллажей слева. Он медленно пошел туда. Это была кукла, та самая деревянная кукла маленькой Марты Бреус, которую он уже видел прежде. Нагнувшись, он поднял ее, сжал в руках… На его губах появилась тень невольной улыбки, и он тихонько прошептал про себя:
– Ты права…. В куклы не играют в монастырях.
Чтение заняло у него меньше часа, и к концу этого часа он почувствовал, что в помещении становится труднее дышать. На лбу выступила испарина, стало темнеть в глазах. Кислорода становилось все меньше, и он понял, что казнь началась….
Отыскав на полках самые старые из книг, он разложил их на столе, вверх раскрытыми желтыми страницам. Затем медленно снял крышку с задней панели ноутбука. Чтобы выбить искру, потребовалось несколько проводов… Страницы вспыхнули желтоватым пламенем. Начался пожар. Вскоре запылали нижние полки стеллажей. Вверх поднялись черные клубы дыма. В потолке открылся люк, и стеллажи поплыли вверх. Уцепившись за полки (предварительно сбросив с них книги), он поднимался вместе с ними.
Вскоре он был на крыше – в том месте, куда эвакуировались стеллажи. Внизу пылали остатки драгоценной библиотеки… Он не стал ждать, пока поднимется паника. Перемещаясь пригнувшись, он добрался до противоположного конца длинной крыши, откуда был виден забор, ограждающий всю резиденцию. Быстрый прыжок – и он приземлился на крышу забора, а затем перекинулся вниз.
Через несколько минут он уже мчался сквозь лес, ограждавший сельскую дорогу, рассудив, что именно по дороге кинется погоня – в первую очередь. Ему повезло: вскоре показались высотные дома. А еще через время он стоял в переполненном, душном автобусе, рассудив, что никто не посмеет тронуть его с таким количеством людей, и ехал по направлению к городу.
Он остановился в небольшой привокзальной гостинице (возле одного из вокзалов), где никто не спрашивал у него документов. И, добравшись наконец-то до убогого, паршивенького номера без удобств, с плохо закрывающейся дверью, рухнул на кровать, чтобы на пару часов забыться тревожным, тяжелым, мучительным сном.
Он остановился напротив высокого серого здания, вверх которого уходил в пустоту, и подумал (мысль мелькнула просто так, по привычке), что, должно быть, в фонде крутятся сумасшедшие деньги. Сколько стоит такое восьмиэтажное здание в центре Москвы (очень внушительное, хоть и старой постройки), было даже страшно предположить. И весь этот дом, все эти восемь этажей, которых почти касался низко нависающий над городом туман, принадлежали благотворительному фонду.
