— Что за черт? — прошептал Билли.
— Что это значит? — сказала Саира. — Что происходит?
— Это еще не конец, — объявила Коллингсвуд. — Твою мать. — Она истекала кровью. Кровь текла из глаз, из носа, изо рта. Она сплюнула сигарету вместе с кровью. — Проклятье. Он совсем близко.
Билли закрыл глаза, содрогаясь от страшного предчувствия.
— Он по-прежнему… — начал он и, к своему ужасу, почувствовал, что его руки стянуты сзади; это Бэрон надел на него наручники. — Вы с ума сошли? Сейчас все запылает.
— Заткни поддувало, ты, — велел Бэрон и жестом приказал одному из своих людей надеть наручники на Саиру.
— Ой, что-то уж очень хреново, — сказала Коллингсвуд. — Босс, не будьте придурком.
Экстрасенсам всего потайного Лондона, всего Ересиополиса следовало молиться о том, чтобы их пророчества оказались ошибочными: они чувствовали, как на город быстро надвигается сожженное ничто.
— Отпустите меня, — сказал Билли.
— Бэрон, подождите, — сказала Коллингсвуд.
— Это с самого начала не имело смысла, — сообщила Саира; Билли посмотрел на нее. — Неважно, насколько сильны чернила кракена, с их помощью никак нельзя… со всем покончить. Сжечь. Даже если бы он хотел, то зачем?..
— Босс, — снова обратилась к Бэрону Коллингсвуд, — дайте им секунду.
— Есть такое, может все прекратить? — задумчиво произнесла Саира. — Огонь, спрут…
Билли смотрел, думал, вспоминал все, что слышал и видел, каждое мгновение, углубляясь в прошлое на много недель.
— Кончают, чтобы начать все снова, — сказал он. — С самого начала. Для этого сжигают в обратную сторону. Это не конец… Это перезагрузка.
— Выходи, — приказал Бэрон. — Шевелись, Харроу.
— Как это? — спросила Саира у Билли.
— Выжечь все, что увело нас в неверном направлении. Если вы хотите запустить другую программу. Боже мой, бедный спрут изначально был ни при чем… Просто свидетель. Мы начали все это. И вы. Фитч говорил, что это тем ближе, чем сильнее вы стараетесь защитить его. Вы привлекли его внимание.
Послышался надрывный звук. Все посмотрели наверх. Это растягивалось небо, готовое разразиться огнем.
— Как далеко до Дарвиновского центра? — спросил Билли. — Как далеко до музея?
— Четыре-пять миль, — ответила Коллингсвуд.
— Выходи, — зачем-то повторил Бэрон.
— Слишком далеко… Бэрон, вы можете отправить сообщение для… Надо кого-то найти…
— Заткнись, или баллончиком успокою, — сказал тот. — Меня тошнит от всего этого.
— Босс, это вы заткнитесь. — Коллингсвуд покачала головой; мгновение, и вот уже Бэрон с негодованием моргает, вдруг ощутив, что не может произнести ни слова. — Что ты говоришь, Харроу?
Что-то новое началось в тот момент, когда лондонманты узнали о плане Гризамента, когда Эл Адлер, уважающий традиции и проникнутый почтительностью, как учил его босс, явился к ним для якобы бесполезного чтения будущего. Это новое окрепло, когда кракена украли и альтернатив стало меньше. Но именно после того, как на это новое ополчились ангелы памяти, его чувствительность, его метасамость стали достаточно велики.
— Почему здесь нет ангела памяти? — сказал Билли. — Он должен быть моим ангелом-хранителем, так ведь? Он же хочет защитить меня, правда? И отменить это чертово пророчество, да? Тогда почему он не здесь? Что у него за дела поважнее?
Билли точно знал, где он был, когда началась эта последняя стадия, что и кому он показывал. Он знал, что такое последовательная эволюция, создавшая океан — бульон жизни, и знал, почему океан ощутил угрозу. Он понимал, что происходит, почему и чьими руками это делается, и у него не было никого там, где было нужно, и он не мог объяснить все достаточно быстро.
Ему требовалось быть в Дарвиновском центре — немедленно.
— О боже.
Он вздохнул, поник, а затем выпрямился. Морской черт замер. Билли мысленно попрощался со всем.
— Саймон, — сказал он. — Саймон, — приказал он. — Ты знаешь координаты Дарвиновского центра. Сердцевины всего этого. Доставь меня туда. Немедленно.
Саймон колебался. Бэрон пытался что-то проговорить, но не смог.
— Но ты же знаешь, что это значит. Знаешь, как я…
— Доставь. Меня. Туда.
Этому голосу Саймон не будет сопротивляться. Билли постарался быстро поймать взгляд каждого: Саиры — что-то понимающей и охваченной ужасом, Саймона — несчастного от необходимости совершить новое убийство, Бэрона — кричащего, но совершенно беззвучно, Коллингсвуд — кивнувшей ему, как солдат, прощающийся с товарищем.
Вновь послышался дрожащий звук статических помех. Раздался приглушенный крик — последний изданный Билли звук. Свет окутал его изнутри, потом Билли поблек и исчез. Бэрон держал в руках пустоту.
И запах моря (казалось) пошел на убыль, внезапно замещенный другим, химическим. Перед глазами у Билли замерцал свет, совсем другой, чем (не) был в них за мгновение до этого. Он знал, что сейчас ничего не помнит, что это лишь образы, с которыми он родился. Но пока ему некогда было об этом думать.
Он находился в аквариумном зале Дарвиновского центра. Наискосок от него, за двумя рядами стальных резервуаров, стоял Варди. Тот повернулся.
Билли увидел, что перед Варди стоит множество флаконов, пробирок, колб с булькающими жидкостями, электрических батарей. Он успел заметить, что Варди целится в него из пистолета, и рухнул на пол. Пуля прошла над ним, разбив высокую, по бедро, банку с обезьянами. Те завалились, а зловонный консервант разлился. Билли напрягся, пытаясь избавиться от наручников, которые (так сказать) продолжали его удерживать. Оставаясь под защитой стальных емкостей, он пополз. Еще один выстрел. Очередная порция стекла и формалина появилась на пути Билли, и на пол перед ним шлепнулся выпотрошенный дельфиненок.
— Билли, — мрачно проговорил Варди, как всегда немногословный. Это могло быть заявлением, приветствием, проклятием. Когда Билли попытался подобраться ближе, новая пуля разбила еще один экспонат. — Я убью тебя. Уж если ангел памяти меня не остановил, ты и подавно не остановишь.
Послышалась болтовня — невнятное бормотание тоненького высокого голоска. Через промежутки между аквариумами Билли увидел крошечное неистовствующее существо. Это был ангел памяти — туловище из бутылки от формалина, костяные руки и когти, череп, который щелкал челюстями, как сторожевая собака. Ангел был накрыт стеклянным колпаком. Варди даже не позаботился уничтожить его. Он так много раз приходил и уходил, так часто возникал и исчезал, что стал совсем маленьким. В стеклянную пробирку величиной с палец могло войти всего одно насекомое, а его конечности, наверное, были из мышиных лапок. Череп раньше принадлежал какому-то животному вроде карликовой мартышки. Это походило на шутку, маленькую ожившую неудачу, как в мультфильме.
