Выше подбородок. Вскинуть руки — взмахнуть лебедиными крылами. Шаг. Каблук. Еще шаг. Тебе не нужна музыка, ты сама себе музыка. Из мелодичного фанданго взрываясь дробью пасадобля. Ты не успела выучить этот танец. Тогда роди его на сцене. Здесь и сейчас.
Слышишь, там, за твоей спиной, ревет коррида. Там, за твоей спиной, осталась жизнь. Через миг ты умрешь, но так и не опустишь голову.
Гордая красавица Кармен.
Танцуй. И непримиримый взмах руки уносит в небо на крылах.
Танцуй. И яростная дробь проломит пол, низвергнув тебя в ад.
Танцуй.
И улыбайся.
Дрянь
— Дрянь! Ни на что не способна! И кто ты теперь? Нервишки слишком слабые, болеешь? Зачем ты мне нужна такая? Я-то думала, в люди выбьешься, в глаза соседям посмотреть не стыдно будет, мол, не ногами дрыгает, танцует. Так нет же, и это упустила. Ты никто, ты хуже, чем пустое место. Дрянь!
Слова матери горечью закипают в сердце. А она стоит и смотрит, и молчит. И хочется высказать, выплеснуть всю обиду, накопленную за годы. И то, как ее на эти танцы не пускали, и то, как горделиво распускали перья, когда фотография Яринки была опубликована в журнале "СоцКультура". Сколько побоев вытерпела она, срываясь на репетиции, презрев запрет не выходить из дома. А теперь она просто четырнадцатилетняя никому не нужная девочка, окончившая восемь классов, и возвращать в школу ее никто не собирается.
Вот только ее взгляд уже стал тяжелым, она уже научилась смотреть так, что мороз по коже. Она уже сказала себе — "Я смогу. Смогу сама". Только забыла уточнить, что именно сможет. И теперь стояла и смотрела на плюющуюся ядом Марию. И смотрела так, что мать сорвалась в истерику.
— Не смотри на меня! Не смотри так! Убирайся!
Неделю друзья Яринки и ее брата собирали деньги в дорогу выгнанной из дома девочке. Кто у родителей брал на "кино и дискотеку", кто уже сам подрабатывал и мог оторвать от зарплаты или взять в долг до оной. С миру по нитке, пара одёжек, которые успела кинуть в сумку, свидетельство о рождении, ученический билет, аттестат за восемь классов. Она напилась вдрызг на дне рожденья друга и стояла на автовокзале, ожидая автобуса на Киев. Билет в кармане, друзья, качающие головами, мол, нехорошо все это, она же такая маленькая. Только и они не взрослые и помочь не смогут, хорошо, что хоть денег собрали чуть больше ста рублей да приютили на неделю. Брат плакал, грозился поставить матушку на место, вот только Яринка махнула рукой, мол, не надо, я смогу и так.
А из автобуса ее вытащили буквально в следующем городке. Какие-то ублюдки решили поразвлечься с одинокой девочкой. Она сбежала, применив самое простое, что умела на тот момент: "отвела глаза". А потом вновь увидела их, караулящих автобус на Киев: уж больно не хотелось упускать им девочку, где найдешь другую среди ночи? Тогда Яринка поняла, что не пьянеет и даже в таком состоянии умеет здраво мыслить. Наверное, она побила рекорд по дерзости и скорости пробежки, влетев в уже отправляющийся на Черкассы автобус. Злодеи не заметили, не обратили внимания на пролетающего мима паренька одетого в черное. Иллюзия, такая хрупкая, что разлетится прямо сейчас. Нет ни опыта, ни сил, чтобы держать "картинку". Пассажиры автобуса увидели уже влетающую девчонку в красной куртке. Лихорадочно вынимаемые из сумки деньги рассыпались по полу. Девочка упала на колени и, закрыв лицо руками, пыталась спрятать слезы страха.
— Закройте дверь! Поехали! Поехали! Поехали!
Наверное, не каждый день к водителю автобуса врывались девочки в слезах. Наверное, времена еще были те, когда слово "человек" означало — человечность. Нет, никто не полез в драку с хулиганами. Водитель просто закрыл дверь и дал по газам. Последнее было излишне, но, видимо, эмоции взяли верх.
Потом были Черкассы, был вокзал и билет на поезд, на Москву. Нет, не мечтала Яринка ухать в столицу и там попытать счастья. Ей нужно было в Питер. Ленинград. Потому что там Юрка и Тарас, они свои, они родные, они помогут. А главное — они уже взрослые, в отличие от тех друзей, что остались дома. Хотя именно дома теперь и не было.
Что могла знать маленькая девочка о том, что таят в себе большие города? Мерзость и грязь. Она не знала, она наивно полагала, что если спросить, как добраться до Ленинградского вокзала, то дядя-милиционер ей объяснит. А ее забрали в линейное отделение и отобрали деньги. И предлагали всякое, от чего Яринке стало дурно. Она не могла понять, как это дядька, годящийся ей в отцы, может предлагать такое. Она плакала, и ругалась, и пыталась взывать к совести… тщетно. Нет, сотрудники линейного отделения Киевского вокзала не пошли на насилие, но поступили все же подло, прикарманив деньги и вызвав инспектора для перемещения в детприёмник. Пошлый унизительный допрос: по какой причине сбежала из дома. Она не сбежала, ее выгнали. Но говорить этого не стоило. Она и не сказала, соврав, что ехала на каникулы к тетке и всего лишь спросила дорогу у милиционера. Немного успокоившись, Яринка решилась на побег при переезде. Интуитивно потянувшись к силе земли, удалось вскрыть замок. В глазах мгновенно потемнело от резко навалившейся усталости. Взять себя в руки, толкнуть дверь во время остановки на светофоре, и… бежать. Ворваться в ближайшее метро, перемахнув через турникет, ввалиться в вагон и только потом потерять сознание. Какая-то сердобольная старушка легонько похлопала по щекам, приводя девочку в чувство. Яринка с трудом сдержала тошноту, обрывочно объяснила, что опаздывает на поезд, но заблудилась в метро. Старушка рассказала, как доехать до Ленинградского вокзала.
На перроне было многолюдно. И были такие, кого заочно испугалась Яринка: слишком напоминали тех ублюдков, что вытащили ее из автобуса. А еще у поезда на Псков стоял и курил солдатик. За него взгляд и зацепился. Ага, солдат ребенка не обидит. Наивная, милиции ей было мало. Хотя нет, наивной она уже быть перестала, поняв, что в жизни все не так просто, причем это понимание пришло всего за пару дней.
— А вот теперь обними меня и порадуйся, да так, чтобы никто не сомневался, — Яринка повисла на шее у солдата.
— Э, ты это чего? — опешил юноша.
— Видишь, да не смотри, тихонько… стоят там. Они следят за мной, я их боюсь. А скоро вечер. Мне в Питер надо, только вот… деньги украли.
— Ой, я не в Питер, я в Валдай…
— Но по дороге ведь? Вот и расстояние станет меньше, доберусь как-нить, — она продолжала висеть на шее, почувствовав руки солдата на своей спине. Ни одна черточка на лице не дрогнула. Держать лицо, это как в танце. Яринка понятия не имела, где этот Валдай, но раз вокзал Ленинградский, то по идее все маршруты в том направлении.
