Чтобы добраться до своего дома, ей пришлось перелезть через их общий забор и пробежать по грядкам.
В шкатулке все было таким же, как и в ее сне. Трава, белый гребень с зеленым камнем, ржавый ключ, монеты…
В коридоре послышался плаксивый Ирин голос:
— Не знаю я, где она!
Катя взглянула в окно. У крыльца стояла баба Риша, на земле лежал Ирин велосипед. Катя быстро сунула шкатулку в печку, загородила ее старыми газетами для растопки.
В кухню влетела разъяренная Ира.
— Ты где была? — грозно спросила она. — Куда тебя понесло? Я уже подумала, что тебя украли!
— Ирочка! — Катя кинулась сестре на шею.
— Что еще? — нахмурилась Ира. — На минуту тебя нельзя оставить, обязательно что-нибудь учудишь!
— Пойдем! — Катя потянула сестру к печке.
Рассказать обо всем в двух словах казалось невозможным. Ира только заговорила было, как в кухне появилась бабушка.
— О чем шепчетесь? — проворчала она. — А ну руки мыть, за стол — и спать.
Сестры побежали к умывальнику. Катя скакала вокруг Иры, то в одно, то в другое ухо сестры быстро-быстро пересказывая случившееся.
— Это же воровство! — удивилась Ира, дослушав ее историю до конца. — Теперь цыганка нас съест. Без масла!
— Никакое не воровство! — легкомысленно отмахнулась от слов сестры Катя. — Мы только посмотрим и вернем. Валя и не заметит. А потом, вдруг она без этих побрякушек колдовать не сможет? Представляешь, как здорово! Мы ее тогда сами покусаем.
— Хорошо бы… — Ира уже ни в чем не была уверена.
Появление Артура никого не удивило.
Цыганенок был мрачен, он хмурил брови, не поднимал глаз от земли, и вообще являл собою вид крайней степени отчаяния.
— Чего тебе? — грозно напустилась на него Ира.
Артур повертел в руках блестящую заколку.
— Не теряли, — хором сказали сестры.
— Знаю, — вздохнул Артур, — это я никак из кармана ее не выкину.
— Починил велосипед? — ехидно спросила Ира.
— Починил, — мотнул головой Артур. — Вы за молоком-то ходить будете?
— Не нужно нам вашего отравленного молока, — огрызнулась Ира. — Сами пейте! Или у вас его никто брать больше не хочет?
— При чем тут это? — Артур пропустил мимо ушей Ирины замечания по поводу яда в молоке. — Вы перестали приходить днем. Вот мать и спрашивает, может, вы хотите его по вечерам брать? Она корову подоила, если надумаете — приходите.
— Не надумаем! — отрезала Ира. — С нас хватит!
— Надо бабушку спросить, — отступила к крыльцу Катя.
«Вечно эта Катька поддается на всяческие уговоры», — со злостью подумала Ира, оборачиваясь. Но сестра уже скрылась в доме. Ира взглянула на цыганенка. Тот ковырял ногой песок.
«Изображает из себя неизвестно что, как будто он совершенно ни при чем во всей этой истории!» — все больше и больше накручивала себя Ира. Ей очень хотелось сказать Артуру какую-нибудь гадость. Она уже открыла рот, но тут на крыльцо выскочила сияющая Катька.
— Бабушка сказала, чтобы мы быстро сходили за молоком и возвращались, — выпалила она. — Она уже картошку жарит!
Артур победно улыбнулся, пропуская Катю вперед. Ира, тяжело вздыхая, поплелась за ним. Неужели этот день никогда не закончится? Еще Артур этот все время под ногами крутится! И смотрит так, словно ничего не произошло — не было инцидента в лесу утром и их столкновения у колодца днем. Идет как ни чем не бывало, словно весь день дома просидел.
— Зачем ты ей помогаешь? — догнала соседа Ира.
— Она попросила вас позвать, я и позвал, — невозмутимо ответил Артур.
Логика железная.
— А прикажет убить — убьешь?
— Совсем, что ли, больная?
— Она же тебя послала следить за мной рано утром — ты и помчался в Воронцовку! — набросилась на него Ира.
— Какую Воронцовку? — не понял Артур.
— Вы с Пашкой поехали за мной в Воронцовку, — повторила Ира.
— Ты что? — В голосе цыганенка слышалось неподдельное удивление. — Я до двенадцати спал!
— В лесу за тобой волки погнались, — настаивала на своем Ира. — Ты не можешь этого не помнить!
— Какие волки? — возмутился Артур и покрутил пальцем у виска. — Ты что, спятила? В этом лесу волков сто лет не было! Одни зайцы остались.
Ира задохнулась от возмущения. Сначала он на нее охотился, а теперь от всего отпирается! Главное, без паники, сейчас она все выяснит.
— У тебя велосипед ломался сегодня? — спросила она осторожно.
— Нет, — мгновенно ответил он. — Отчего бы ему ломаться?
— Ира, — робко позвала Катя сестру. — А может, тебе все показалось?
Разговор их она, конечно, слышала.
— А как же шкатулка? А твои сны?
— Вы бы сказок поменьше читали, — зло процедил Артур. — Малолетки…
— На себя посмотри! — накинулась на него Ира.
— Показалось вам, — сплюнул Артур. — Здесь много кому что кажется…
Кажется?!
У Иры все похолодело внутри. Нет! Ей не могло все показаться! Это было бы очень страшно, окажись все так на самом деле.
У цыган в окнах горел свет. Ира остановилась у крыльца. Идти дальше ей не хотелось.
— Мать, наверное, еще не до конца корову подоила. — Артур стоял в дверях. — Сейчас она выйдет.
— Кать, — зашептала Ира сестре на ухо. — Ты ему не верь! Все было! Заболела ты точно из-за цыганки.
— Что ты мне-то говоришь? — обиженно буркнула Катя, крепче обнимая банку. — Я вообще эти два дня дома была. Это ты где-то бегала.
— Подожди, — заторопилась Ира. — Я все видела! И лес, и волков, и мальчика. А Воронцовка? Там же памятник стоит!
— В лесу есть травка такая, — задумчиво произнес Артур, — в низинках растет. Дурман-трава называется. Пахучая до жути. Я как-то прилег в зарослях… Потом еле выбрался. Башка неделю болела. Может, пока ты по лесу бегала, нанюхалась этой травы, вот глюки и померещились? — Он ушел в глубь террасы. — Пришли, — крикнул он кому-то в доме.
— Нет, — испуганно вскочила Ира. — Это все происходило по-настоящему!
Ей стало обидно. Отчего этот Артур все время влезает? Его загипнотизировали, он ничего не помнит — а туда же! Указывает! Она еще сможет доказать, что все это было. Есть шкатулка, есть платок, есть Воронцовка, в конце концов. Она может попросить Ларису рассказать все еще раз!
В сердцах Ира пнула землю мыском ботинка. Еще раз! Еще!
— Что ты там делаешь? — равнодушно спросила Катя. Она уже, оказывается, сидела на ступеньках крыльца, отставив банку в сторону, тяжело привалившись к перилам. — Пойдем домой, — жалобно попросила она.
— Эй, ты чего? — Вернувшаяся тревога неприятными иголочками кольнула Ирины ладошки. — Что с тобой?
