Елена Блонди - Хаидэ

— Убил! — закричал кто-то, и по рядам зрителей пронесся вздох, люди повторяли, подаваясь вперед, чтоб лучше разглядеть:

— Убил. Он загрыз ее!

— Нет, еще нет.

— Да! Кровь.

— Мои деньги, — прорыдал мужской голос и все покрыл нервный скачущий смех.

Снова уставясь на возню в клетке, мужчины качали головами, начинали какие-то слова и смолкали, не договорив.

Демон кружил по клетке, держась лицом к зверю, а тот, приседая на задние лапы, поворачивал к нему морду, бил хвостом, рыкая. Не выдержав, кто-то заулюлюкал со скамьи, насмехаясь над великаном.

— Что танцы устроил? Бей!

— Порви ее!

— Откуси голову!

Хаидэ поставила ногу на каменный бортик, готовясь. Неважно, что там думает Техути и стал ли Нуба демоном…Не напороться на острия железных кольев. Лучше обежать бассейн, прорваться в калитку, отшвырнув Техути от засова.

Мысль заняла малую часть времени — будто падение медленной капли. И вдруг чьи-то руки заломили ей локти, в спину уперлось холодное острие. Вскочив рядом на бортик, мужчина в короткой тунике и перевязи с ножнами, дал ей затрещину и надежно вцепился руками в волосы, наматывая на кисть. Резко потянул, заставляя задрать лицо к далекой луне.

— Ах, стерва…

— Она, она! — хрипел позади задушенный голос, — эта сука меня. Она точно, за-заворож…

Закашлявшись, сплюнул, сипло договаривая предостережения.

— Отдохни, Гетей, не видишь, втроем держим.

Грубые руки прошлись по животу и бедрам, срывая повязку. Упал, и, отскочив от камня, булькнул, уходя в воду, спрятанный в ножны кинжал.

— Экая тварь. Может соглядатай чей? Нужно доложить госпоже.

— Нужно, нужно, — хрипел Гетей, пиная ногой лежащую Хаидэ, которой быстро стянули руки ремнем, а ноги связали ее же повязкой, — сейчас прям нужно. Ты иди, воин, поди к ней, скажи.

— Не видишь, там веселье самое. Подождем. Тащи на конюшню. Там поваляется.

Хаидэ отчаянно извивалась, но мужчины, вцепившись в связанные лодыжки, облапив поперек живота и за шею, втроем поволокли к задней стене дома. Швырнув на соломенную труху, запинали поближе к каменной стене. Стражник нагнулся, разглядывая в полумраке размазанный черный рот и блестящие глаза:

— Будешь дрыгаться, вымя отрежу, сука. Не боись, хозяйке покажем живую. А покалечить — малехо покалечим. Лежи лучше тихо.

Из перистиля, приглушенный стеной и деревянными перегородками, донесся вопль толпы.

— У-убил!

И гомон, что раздался следом, подтвердил, на этот раз схватка закончилась. Демон снова обманул свою смерть.

Звеня мечом, стражник выпрямился.

— Стерегите. Я пошел. Люблю смотреть, как эта змеища ломает кости.

— Почем знаешь? Он уже кончил двух кошек. И змея задавит.

— Не-е-е, — воин, уходя, звенел шагами и смеялся, — не, эту змеюку никто не победит голыми руками. И шкура у нее — не укусишь.

Второй стражник с завистью посмотрел вслед товарищу. Прошелся над Хаидэ, пиная ее ногой в потертой сандалии.

— Дай сыромять, — велел Гетею.

И тот побежал, кособочась, загремел за деревянной перегородкой.

Онторо кружила, отпрыгивая и налетая на черную гору мышц, билась со всего маху в гулкую огромную грудь, будто хотела расшибиться и, прилипнув, остаться с ним, навсегда. Не было смерти и жизни не было, все равно, что случалось, и что случится, и отброшенная, снова вскакивала на пружинящих лапах, бросала себя вперед, воя раззявленным ртом, судорожно раздувая черные ноздри, полные запаха крови Онторо и — его пота.

«Ну же, черная кобылица»…

Мягкий голос Белого Всадника приходил, когда ее глаза оказывались против черного лица и смотрели в хмельной глаз врага-возлюбленного. Голос подхватывал, не позволяя дрогнуть и убрать лапу с растопыренными когтями.

«Убей! У-у-у… бей!»

Но соперник был силен и все еще ловок. Когти, вспарывая черную кожу, не успевали погрузиться. Снова воющая кошка оказывалась отброшенной на каменный пол. Это не останавливало Онторо, каждый следующий удар влек ее, делая схватку желаннее и усиливая жажду убить. И умереть самой, вгрызаясь в тугое горло, захлебнуться хлынувшей кровью.

Сузились в прыжке, складываясь в одно, задние лапы, распахнулись передние, чертя горячий воздух когтями. Летя, взвизгивая до сладкой боли в мохнатом животе, она видела перед собой вдруг поплывшее лицо мужчины, и острое понимание — смерть пришла к нему, свело судорогой задние лапы. Но они уже не были нужны, она летела.

И вдруг шелковые бедра стиснули жесткие колени всадника. Перед самым лицом, за мгновение до удара, он дернул назад оседланную смерть, летящую в упоении неизбежного. Взвыв, кошка замолотила передними лапами и поддаваемая рукой демона Иму, мешком свалилась к его ногам. Вскочила, рыча.

Белый Всадник, летя на спине мускулистой стремительной смерти, держал невидимые руки раскинутыми, обнимая горячие потоки воздуха, только жесткие колени сжимали дышащие меховые бока, управляя зверем. И пусть Онторо казалось, что рядом с ней лишь его голос, но на деле ничего, кроме безумной силы и безоглядности, не позволено было ей в этой драке. Невидимая белоснежная фигура, выпрямив спину и быстро по-змеиному поворачивая красивую голову с разбросанными жгутами волос, следила за схваткой, за прыжками и перекатами врага, за толпой, что бесновалась у прутьев клетки. И за смутным шевелением позади толпы следила тоже. Белый Всадник, тонко улыбаясь, не отпускал из виду широких глаз княгини, что сперва сидела, опираясь руками о каменный бортик, потом встала, кусая губы. И вот, взлетев на барьер, почти успела поднять руки и прыгнуть, но вдруг набежавшие из-за угла мужчины скрутили ее.

Нажимая коленом, Всадник отвел свою тварь, заставляя ее покружить вокруг великана, в надежде, что связанная княгиня, наряженная рабыней-служанкой, увидит, наконец, смерть своей последней надежды. И может быть, когда кровь хлынет из горла демона, его единственный глаз прояснится, и он закричит, разрывая ее защиту, воплем сердца выгрызет в ее душе дыру, в которую Всадник войдет, отпустив ненужную безмозглую тварь. Пусть умирает рядом со своим вожделенным героем…

Но ее унесли, перехватывая обнаженное тело. И Всадник отложил смерть демона еще ненадолго.

Кошка снова прыгнула, подстегиваемая ударом коленей в бока. Тяжкий удар черного кулака встретил лобастую голову, сшибая ее, как цветок чертополоха, поникающий на тонкой шейке стебля. Падая, Онторо взвизгнула, мутнеющими глазами водя по столбам ног, уткнулась носом в камень, неровно вдыхая запахи пота, пыли и слабой травы, проросшей из трещин и раздавленной твердыми пятками. Задние лапы ее подергивались, расплывалось под животом мокрое, остро воняющее пятно. А свернутая набок голова лежала неподвижно, ничего не чувствуя ниже сломанного шейного позвонка. Дернулось ухо, ловя спокойный удаляющийся смех и легкие шаги. Белый Всадник, бросив ее, бежал по воздуху, уверенно ступая невидимыми босыми ногами, летел вперед, не обращая внимания на то, что она умирает. И впереди, там куда он стремился, возносясь, как дух воздуха и падая призрачным мотыльком, чтоб оттолкнуться и подняться снова, — там навстречу ему поднималось витое тулово большого питона, что внезапно проснулся и зашевелился, лениво расплетая петли.