нереально прозрачный разрежённый воздух трудно было оценить расстояние. Сто пятьдесят метров? Сто? Восемьдесят? Впрочем, до брошенного экзоровера, стоявшего у неё на пути, было куда ближе. Метров тридцать-сорок.
Она закрыла глаза и пошла. Не очень-то понимая, как ей удаётся шагать.
… Распахнутый шлюз «Паладина», снег до горизонта и два целых, нетронутых экзоровера, припаркованных у входа…
Она отмела картинку и сделала шаг, и тут же мир наклонился, и она опустилась на бесчувственные колени. Встать уже не было сил. Экзоровер Зигварта стоял метрах в пяти сбоку, отключенный, с распахнутым щитком. Следы, если и были, уже замело. Механический скафандр был тёмен и, как показалось ей, чем-то испачкан. Она даже не стала над этим задумываться. Просто поползла дальше, на коленях.
Упала лицом в снег. Тело не слушалось.
Она понимала, что до корабля осталось всего-то с полсотни шагов. Но преодолеть их не могла. Холод победил. Нереальный, нечеловеческий, смертельный холод. Она никогда такого не испытывала. До того самый сильный мороз, который она ощущала, был почти дома, в окрестностях Турку.
Тот мороз был интересный. Могучий, но безопасный. Этот убивал.
С удивлением она обнаружила, что ещё как-то идёт. Переставляет ноги. Когда и как она успела встать?.. Ладно. Это хорошо. Хоть что-то хорошо.
Покачиваясь, приближалась громада корабля, стальные ворота шлюза, чёрно-оранжевая полосатая окантовка, торец задвинутого пандуса. В смешанном свете белого и оранжевого фонарей стало будто бы теплее. Она понимала, что это просто ощущение, но поддерживала его, как могла.
Наконец огромный конус дюзы прикрыл её от ветра. Тот свистел между опорами, завывал в соплах, в кожухах амортизаторов, но уже не валил с ног. А ветер-то южный, запоздало сообразила она. Сил усмехнуться не было.
Нелл задрала голову вверх. Они стояли у обзорного окна, наклонённого над пандусом, бок о бок, и смотрели на неё. Зигварт и Филс, доктор.
Нелл медленно подняла руку. Помахала им, не чувствуя не то что кисти, а даже и плеча.
Доктор протянул руку за пределы поля видимости, раздался неприятный резкий щелчок. Он включил внешнюю связь.
— Нелл? Где твой экзоровер?
Нелл замотала головой, указывая на шлюз. Открой, открой, я же замерзаю, ты что, не понимаешь?
— Нелл?
Это невыносимо, подумала Нелл, невыносимо.
Она сняла маску, запоздало поняв, что та примёрзла к лицу, и, отодрав её, она, может быть, повредила кожу. Всё равно лица она не чувствовала.
Мороз обжёг слизистую где-то глубоко, заломило во лбу. Хоть что-то ещё сохранило чувствительность, устало подумала Нелл. Надолго ли?..
— Фил, открой.
— Что?
Она где-то нашла в себе силы выдохнуть второй раз.
— Фил, открой!
— Нелл, где ты была так долго?
Он что, издевается, подумала Нелл. Даже не удивившись отсутствию вопросительной интонации в своём вопросе.
Подняла маску к лицу, вдохнула. Рука гнулась плохо.
— Зигварт давно вернулся? — спросила она. Тихо. Она думала, он не услышит, и тогда она заорёт во всю оставшуюся силу и будет орать, пока не свалится бездыханной. Боялась, что и эта вспышка минует, сменится тупым равнодушием, и она, подогнув ноги к подбородку, уляжется калачиком у шлюза и будет замерзать, пока эти двое будут глядеть на неё.
У неё не было сил даже вернуться к роверу Зигварта. Странно, но ей не пришло в голову забраться в него по пути. Впрочем, раз Зигварт оставил его там, значит, с ним тоже что-то было не так.
… Пламя…
Она распахнула глаза. Фил что-то сказал, но она не услышала.
— Что? — спросила она. Теперь моя очередь, подумала Нелл, слабо усмехнувшись где-то внутри. За мимику лица она уже не отвечала.
— Час назад. Где твой ровер, Нелл? Что случилось?
— Впусти меня, — сказала она. — Впусти.
Вдох. Ледяной — воздух в баллоне совсем остыл.
— Нет.
Зигварт глядел на неё с высоты четырёх метров.
— Ну конечно, — сказала она. — Ты не впустишь.
— Нет. Если ты — Изморозь? Дилемма 4, Нелл. Ничего личного.
Дилемма 4 обычно решалась просто. Если ты подозреваешь полное заражение глациатом, то лучше по ошибке оставить умирать снаружи здорового, чем впустить захваченного Изморозью.
Это касалось тех случаев, когда тетрамиксин уже не мог помочь без последствий.
Если прошло слишком много времени.
Если старший офицер корабля не владел объективной информацией по обстоятельствам. А капитан лежал в ячейке медотсека, в криогенной коме, с тех пор как упал с трёхметровой высоты при двух g, и Фил формально являлся старшим. А он точно ничем не владел.
— Ты дал ему тетрамиксин, док? — спросила она, удивляясь, что её челюсти ещё шевелятся. Видно, в безветренном пространстве, возле корабля с его отоплением и вентиляцией, было чуть теплее.
— Ему? — Фил замешкался, и она побоялась, что он сейчас ответит «нет». — Он уколот.
Слава богу, подумала Нелл. Хоть на что-то у Фила хватило ума.
— А теперь впусти меня.
— Нелл, — снова Зигварт. — Ты знаешь, какая температура снаружи?
Она не знала. Знала только, что не выдержит больше и минуты. Тепло покидало её, окончательно покидало, и сознание вместе с ним. Силуэты смазались, свет поплыл паутинками, и…
… Вспышка…
— Удиви, — ответила Нелл.
— Минус восемьдесят пять. А ты ещё стоишь и разговариваешь. Дышишь. И шевелишь пальцами.
Вдох. Он был? Нет? По крайней мере, она его уже не чувствовала.
— А, вот оно что… Док, ты знаешь причину. Уж одной-то рукой я смогу шевелить ещё долго.
— Да, — Фил ответил не сразу, но подтвердил ответ кивком.
— Впусти меня.
— Нет, — вмешался Зигварт.
— Док?
— Нет!
— Зигварт, заткнись. Док, да?
— Нет!
— Да.
Рука доктора опять исчезла за краем стекла, где был пульт управления шлюзом, и створки медленно поползли в стороны. Хлынувший из расширявшейся щели свет был прекрасен, а сам шлюз казался райскими вратами.
Дошло до него, подумала Нелл. Док знал, что она покрепче, чем кажется. Зигварт — вряд ли.
Зажужжали приводы пандуса, металлическая плоскость вгрызлась в снег зубчатым краем, подмигнула Нелл бликами насечки. Нелл посмотрела вниз и обнаружила, что подошва её сапог крошится кусками.
Она поднялась на борт, и створки шлюза позади неё медленно сошлись.
Измученное холодом тело уже просто не могло ощутить долгожданного тепла. Она постояла десять секунд, ожидая, пока упадёт в обморок. Постояла ещё. С удивлением обнаружила, что не собирается падать. Шею, голову начало покалывать, как только она стянула капюшон. Пряди волос заиндевели, теперь она была частично бриллиантовой блондинкой. Ногти испугали её своей синевой. Колени дрожали. Пятьсот метров дались ей с таким трудом, будто это были пятьдесят километров.
Она осторожно наклонилась, упёрлась ладонями в колени. В тело как будто впились миллионы иголок, тонких, щекотных, тошнотворных иголок. Суставы
