— А когда ты будешь возвращаться, то идти ты будешь по ночам, а спать — днем.
— Идти по ночам, спать днем.
— Правильно. И ты постараешься, чтобы тебя никто не увидел.
— Хорошо.
— Но, Том, кто-то может увидеть тебя.
— Да, кто-то может.
— Если это будет один человек. Том, убей его.
— Убей его, — сказал Том с сомнением.
— А если их будет много, то беги.
— Беги, — сказал Том более уверенно.
— Но постарайся, чтобы тебя вообще не заметили. Можешь повторить все это сначала?
— Да. Надо вернуться, когда луна будет полной. Идти ночью, спать днем. Стараться, чтобы никто не увидел меня. Если меня увидит один человек, убить его. Если много, бежать.
— Очень хорошо. Я хочу, чтобы через несколько секунд ты проснулся, О'кей?
— О'кей.
— Когда я спрошу про слона, ты проснешься. О'кей?
— О'кей.
Стью откинулся на спинку стула с протяжным, прерывным вздохом.
— Слава Богу, все кончено.
Ник кивнул головой.
— Ты знал, что может случиться нечто подобное, Ник?
Ник покачал головой.
— Откуда он все это знает? — пробормотал Стью.
Ник жестом попросил вернуть ему блокнот. Стью отдал блокнот, радуясь, что наконец-то может от него избавиться. Ник написал записку и вручил ее Ральфу. Ральф прочитал ее и передал Стью.
— В прежние времена некоторые люди считали, что безумцы и умственно отсталые очень близки к Богу. Не думаю, что он сообщил нам какую-то полезную информацию, но перепугал он меня до смерти.
— Это выше моего разумения, вот и все, — пробормотал Ральф. — А про то, что он говорил о Матушке Абагейл, я и думать не хочу. Буди его, Стью, и давай поскорее уберемся отсюда.
Стью вновь наклонился к Тому.
— Том?
— Да.
— Хотел бы ты увидеть слона?
Том немедленно открыл глаза и оглядел их.
— Я же говорил, что ничего не получится, — сказал он. — Ей-Богу, нет. Том не может заснуть посреди дня.
Ник передал Стью листок бумаги.
— Ник говорит, что ты справился прекрасно.
— Вот как? Я стоял на голове, как в прошлый раз?
— Нет, — сказал Стью. — Мы пришли спросить, не можешь ли ты нам помочь.
— Я? Помочь? Конечно! Мне нравится помогать!
— Это опасно. Том. Мы хотим, чтобы ты пошел на запад, а потом вернулся и рассказал нам, что ты там видел.
— О'кей, конечно, — сказал Том без малейшего колебания, но Стью показалось, что мгновенная тень промелькнула по его лицу… и спряталась за простодушными голубыми глазами. — Когда?
— Очень скоро, — сказал Стью тихо.
53 Следующий день Стью провел на электростанции, обматывая проволокой генераторы. Когда после рабочего дня он возвращался на мотоцикле домой и проезжал через небольшой парк напротив Первого Национального Банка, его окликнул Ральф. Стью слез с велосипеда и подошел к раковине открытой сцены, где Ральф поджидал его, сидя прямо на полу.
— Я искал тебя, Стью. У тебя есть свободная минутка?
— Одна есть. Я опаздываю на ужин. Фрэнни будет беспокоиться.
— Судя по твоим рукам, ты наматывал проволоку на электростанции.
— Да. Даже рабочие рукавицы не помогают. Все руки себе изранил.
Ральф кивнул.
— Ну и как там идут дела?
— Я не знаю. Я просто рабочая сила, как и остальные. Бред Китченер утверждает, что электричество появится к концу первой недели сентября, а отопление — к середине месяца. Но, конечно, он слишком молод, чтобы полагаться на его предсказания…
— Я бы поставил на Бреда, — сказал Ральф. — Я доверяю ему.
— Слушай, а что у тебя такой кислый вид?
— Я получил кое-какие новости по радио, — сказал Ральф. — Некоторые — хорошие, а некоторые… ну, не совсем хорошие, Стью. Я хочу сказать тебе об этом, потому что секретничать не имеет смысла. У многих людей в Зоне есть свои радиопередатчики. Наверняка кто-то слушал, когда я разговаривал с этими парнями.
— Сколько человек на подходе?
— Более сорока. Один из них доктор по имени Джордж Ричардсон.
— Ну, великолепные новости!
— Он из Дербишира, штат Теннеси. Большинство людей из этой группы
— со Среднего Юга. Так вот у них в группе есть беременная женщина, и ее срок подошел десять дней назад, тринадцатого числа. Доктор принял роды — двойню, с ними было все в порядке. Поначалу.
Стью схватил его за ворот.
— Они умерли? ДЕТИ УМЕРЛИ? Ты это хотел мне сказать? Что они умерли? Отвечай же, черт тебя побери!
— Они умерли, — сказал Ральф тихо. — Один из них прожил всего двенадцать часов. Похоже, просто задохнулся. Другой пережил его на два дня. Ричардсон ничего не мог сделать. Женщина немного повредилась в уме. Все время бормочет о смерти, разрушении и о том, что больше не будет детей. Тебе надо позаботиться о том, чтобы Фрэн не оказалось рядом, когда они придут, Стью. Вот что я хотел тебе сообщить. И кроме того, ты должен сразу же ей все рассказать. Потому что если ты не сделаешь этого, это сделает кто-то другой.
Стью медленно выпустил из рук рубашку Ральфа.
— Этот Ричардсон спрашивал, сколько у нас тут беременных женщин, и я сказал, что пока только одна, насколько нам известно. Он спросил, на котором она месяце, и я ответил, что на четвертом. Я был прав?
— Она уже на пятом. Но, Ральф, скажи, он уверен, что эти дети умерли от супергриппа? Он уверен в этом?
— Нет, он не уверен, и об этом ты тоже должен сказать Фрэнни. Он сказал, что причины смерти могли оказаться самыми разными… пища, которую приходилось есть матери… что-то наследственное… респираторная инфекция или, может быть, они просто были, понимаешь ли, дефективными. Он сказал, что, возможно, дело в резус-факторе, правда, я не знаю, что это такое.
— Мы с Гленом говорили об этом, — сказал Стью убитым голосом, — еще в тот день, когда мы впервые встретились. Это было четвертого июля. Кажется, это было так давно… но так или иначе, если эти дети действительно умерли от супергриппа, возможно, это означает, что лет через сорок-пятьдесят мы оставим землю в наследство крысам, мухам и воробьям.
— Когда дети умерли, они были в сорока милях к западу от Чикаго, и Ричардсон убедил их вернуться, чтобы сделать вскрытие в больнице. Он сказал, что может точно выяснить, был ли это супергрипп. Он насмотрелся на него в конце июня. Как и все доктора.
— Да.
— Но утром детей уже не было. Женщина похоронила их и не хотела говорить где. Два дня они раскапывали землю вокруг лагеря, рассчитывая на то, что она не могла уйти слишком далеко от лагеря или закопать их очень глубоко. Но они ничего не нашли, а она продолжала хранить молчание, сколько они ей ни объясняли, как это важно. Бедная женщина совсем тронулась.
