Вспомнив про Марту, Инге стала внимательней оглядывать лица под капюшонами, стараясь отыскать Марту и Клауса, но тут свет окончательно погас, и несколько пронзительных женских голосов зашлись в истерике. Впрочем, кажется, среди них была и пара мужских. Инге не могла бы сказать, как долго тянулась эта гнетущая темнота, нервы ее были слишком напряжены, чтобы отмечать время, тем более, что задремавший ненадолго младенец проснулся и повел атаку на утомленные мышцы ее живота. Когда ожидание стало невыносимым, лампочки вспыхнули снова, причем гораздо ярче, чем они светили до того. И Инге увидела, что на сцене стоит Мастер, впечатляюще отрешенный и неземной в своем малиновом балахоне. Он поднял руку – Инге почудилось, что в мгновенно окутавшей зал оглушительной тишине прошелестел вызванный этим движением воздушный поток.
– Наконец, мы достигли долгожданного мига, – произнес Мастер. – Сейчас в последний раз отворится заветная дверь, и нам откроется дорога на Сириус!
Сцена бесшумно повернулась вокруг своей оси, представив на обозрение затихшей толпы прямую спину Мастера в каскаде малиновых складок. Но все смотрели не на спину Мастера, а куда-то вдаль поверх его головы. Взгляд Инге невольно устремился туда, куда были неотрывно устремлены взгляды остальных – там не было ничего, кроме слабо мерцающей в полутьме неподвижной зеркальной стены.
Опять бесконечно долго протянулось время, и невозможно было сказать, минута прошла или вечность. Какая-то женщина громко всхлипнула и тут же замолкла. Тогда Мастер, не оборачиваясь, взмахнул рукой, как малиновым крылом, и раздался глухой рокот, словно снаружи о стены зала разбивались морские волны. Голос Мастера взлетел на высоких нотах, тоже подобный рокоту волн.
– Какие-то враждебные силы препятствуют исполнению нашей мечты. Что ж, придется изгнать их из нашей среды.
Сильным взмахом он очертил круг у себя над головой. И тут же в незаметной до того люстре под потолком вспыхнули яркие разноцветные лампочки, вырвались из патронов и начали вращаться в воздухе, повторяя линию очерченного рукой Мастера круга.
Кто-то осторожно потянул Инге за рукав. Она обернулась – в полумраке у нее за спиной маячило лицо Зильке.
– Нам кажется, что ваше присутствие нарушает ход церемонии, – прошептала она. – Надеюсь, вы не откажетесь покинуть зал на несколько минут, пока не откроется заветная дверь.
Инге нерешительно поглядела на Карла, Зильке перехватила ее взгляд:
– И ваш супруг, конечно, тоже. Не беспокойтесь, это займет всего несколько минут, после чего вы сможете спокойно вернуться.
Беспокойство кольнуло где-то на задворках сознания, но головы уже начали поворачиваться в их сторону – одна, другая, третья. В обращенных на них глазах можно было прочесть обиду и упрек. Раздался ропот: «Чужие? Зачем тут чужие?» и кто-то взвизгнул: «Вон отсюда!» Инге почувствовала неловкость за то, что она портит этим людям самую, может быть, важную для них минуту их жизни. Она взяла Карла под руку и сделала шаг назад:
– Давай выйдем, чтобы им не мешать.
Он пожал плечами, но все же последовал за ней:
– Ладно, идем, если ты настаиваешь. Ты это затеяла, ты и расхлебывай.
Как только они стронулись с места, рокот волн смолк, а лампочки вернулись обратно в люстру и погасли. Зильке быстро вывела их из зала, но не через ту дверь, в которую они вошли, а через незаметную дверцу в дальнем углу, такую низкую, что Карлу пришлось наклонить голову, чтобы пройти. За дверцей оказался хорошо освещенный коридорчик, упирающийся в крепкую дубовую дверь. Зильке – сама любезность, распахнула ее с улыбкой:
– Спасибо за сотрудничество. Это кабинет нашего Мастера, тут вы можете довольно удобно устроиться.
Комната как-то странно не соответствовала оставшейся за дверью мистической атмосфере, она выглядела вполне деловито и комфортабельно, – полированный письменный стол, пара кресел и журнальный столик. Это слегка успокоило Инге, и она опустилась в мягкое кресло, с удовольствием ощущая, как расслабляются мышцы живота, затекшие от долгого неподвижного стояния.
– Вот и отлично! – кивнула на прощание Зильке и вышла.
Дверь за ней закрылась с громким металлическим лязгом. Карл торопливо подошел к двери и попытался ее открыть, но она не поддалась.
– Она нас заперла, – с деланным спокойствием произнес он. – Ну, теперь твоя душенька довольна?
Хельку била сильная дрожь, хоть холода она не чувствовала. Она сама не знала, зачем она, преодолевая мучительную боль в калечной ноге, продолжала упорно брести вверх по крутой дороге в замок. Ведь она своими глазами видела Клауса в уносящейся прочь машине – он пытался что-то открыть, то ли окно, то ли дверь, но Марта ему не дала. Значит, в замке его точно нет, и надеяться ей не на что… И все-таки она не пошла домой после стремительного бегства голубого «Пассата» – что бы она делала там без Клауса и без надежды увидеть его вновь?
Ущелье, по которому вилась вверх узкая лента шоссе, с одной стороны было ограждено мерно колышущейся стеной густого леса, с другой – безмолвной стеной набегающих друг на друга утесов. Хоть Хелька знала, что утесы эти красные и веселые, в темноте они казались зловещими и чернильно-черными. И вдруг один из них на миг заискрился малиновым, розовым и алым и тут же погас. Сердце Хельки рванулось куда-то под горло – только фары подъезжающей снизу машины могли осветить скалу такой мгновенной вспышкой. Она даже знала зазубренную расщелину между утесами, через которую световой луч мог проникнуть на такую высоту.
Еще секунда и нарастающий рокот мотора подтвердил правильность ее предположения – снизу от моста к замку поднимался автомобиль. Значит, страхи ее были напрасны, и фрау Инге возвращается в замок? А вдруг она возвращается одна, без Клауса – оставила его в Карштале с Мартой и с Ними, а сама поспешила домой, в теплую постель?
Не в силах выдержать эту пугающую неопределенность, Хелька почти бегом начала спускаться навстречу приближающейся машине. Не успела она пробежать и десятка шагов, как больная нога ее подвернулась, руки напрасно схватились за воздух, и она покатилась под гору, прямо под стремительно накатывающиеся на нее колеса. Последнее, что она успела увидеть перед тем, как сознание покинуло ее, был сине-красный вращающийся световой узор, скользящий откуда-то сверху на черный асфальт.
Когда какое-то взъерошенное, но явно человеческое существо вывернулось из темноты и бросилось под колеса автомобиля, Ури затормозил так резко, что его самого вместе с автомобилем чуть не вынесло далеко за пределы шоссе. Но он все же ухитрился сохранить равновесие, пусть не душевное, но физическое, поставить машину на ручной тормоз и выбраться наружу.
