Высоко на стене виднелась керамическая плитка, сохранившаяся с тех давних времен, — в мозаичный узор были вплетены первые буквы названия станции: «SF».[5] Рядом — уже современная табличка с нелепой надписью: ОСТАНОВКИ ПОЕЗДОВ НЕТ Как будто все только и делали, что по ошибке здесь останавливались. Эф заглянул в небольшую нишу, служившую техническим помещением, посветил там синей лампой.
Из темноты донеслось хихиканье.
— Вы из МССП? — спросил чей-то голос.
Эф сначала учуял человека и лишь потом увидел его. Из углубления в стене — там на полу были навалены грязные изодранные матрасы — выдвинулось нечто: беззубое чучело в многослойном одеянии из напяленных друг на друга рубах, штанов и пальто. Вонь его тела, упорно просачивавшаяся наружу, была отфильтрована и выдержана, как старое вино.
— Нет, — сказал Фет, беря переговоры в свои руки. — Мы здесь не для того, чтобы кого-то выковыривать.
Мужчина окинул их цепким взором, быстро оценив, можно ли им доверять.
— Меня звать Безум-Ник, — сказал он. — Вы сверху?
— Ну да, — ответил Эф.
— И как там? Я здесь один из последних.
— Из последних? — переспросил Эф.
Он только сейчас различил контуры ветхих палаток и конурок из картонных коробок, стоявших поблизости. Спустя несколько секунд появилось еще несколько призрачных фигур. Это были «люди-кроты» эпохи Джулиани{6}, обитатели городской пучины, обездоленные, лишенные всяких прав, реальные следствия теории «разбитых окон»{7}. Вот куда они забились в конце концов — на самое городское дно, где было тепло круглые сутки, изо дня в день, даже в самые жуткие зимние холода. При некотором везении и определенном опыте в таких подземных «стоянках» можно было жить по шесть месяцев кряду, а то и больше. Некоторые же кроты, те, что держались подальше от шумных станций, оставались здесь годами, ни разу не попадаясь на глаза ремонтных бригад.
Безум-Ник взирал на Эфа, слегка повернув голову, чтоб было удобнее его единственному зрячему глазу — второй скрывался под молочным, зернистым, как рисовая каша, бельмом.
— Ну да. Большинство колонии разбежалось — прям как крысы. Да, парень, так-то. Исчезнули, побросав свои очень даже приличные ценности.
Он широким жестом обвел кучи валявшегося здесь барахла: рваные спальные мешки, грязные башмаки, несколько потрепанных пальто. Фет почувствовал острый приступ жалости. Он знал: эти вещи представляли собой все земные блага, все имущество тех, кто недавно покинул сей мир.
Безум-Ник улыбнулся, но без тени улыбки на лице.
— Необычно, парень, да? Просто мороз по коже.
Фет вспомнил статью, которую прочитал когда-то в журнале «Нэшнл джиогрэфик», — а может, он видел этот сюжет по каналу «История», — где рассказывалось об одной колонии переселенцев, обосновавшейся в Новом свете еще в доамериканские времена, вроде бы на острове Роанок. В один прекрасный день эта колония исчезла. Более ста человек сгинули невесть куда, бросив все свои пожитки и не оставив никаких намеков на то, что означал этот внезапный и таинственный исход, кроме двух загадочных надписей: слова «Кроатон», начертанного на одном из столбов в покинутом форте, и трех букв «кро», прорезанных в коре стоявшего неподалеку дерева.
Фет снова устремил взор к мозаичным инициалам «SF», выложенным плиткой высоко на стене.
— А ведь я тебя знаю, — сказал Эф, держась на дипломатическом расстоянии от истекающего вонью Безум-Ника. — Я тебя видел в этих местах… То есть не здесь, а там, на улице. — Эф ткнул пальцем вверх, в сторону поверхности. — Ты обычно ходишь с картонкой, на которой написано: «Бог следит за вами», или что-то в этом роде.
Безум-Ник улыбнулся, подтвердив едва ли не полное отсутствие зубов во рту, нырнул в свою пещеру и, гордый от того, что его признали знаменитостью, вытащил нарисованный от руки плакатик. Ярко-красными буквами там было начертано: «Бог следит за вами!!!» — именно так, с тремя восклицаниями, добавленными для усиления.
По сути, Безум-Ник был фанатиком, в своем исступлении почти дошедшим уже до мании величия. Здесь, внизу, он был изгоем из изгоев. Жил под землей столь же долго, как и все остальные, а может, гораздо дольше. Он утверждал, что может добраться до любой точки города, не выходя на поверхность, — и все же ему явно не хватало умения мочиться, не орошая носки собственных башмаков.
Безум-Ник двинулся вдоль по рельсам, знаком предложив Эфу и Фету следовать за ним. По пути он скрылся в какой-то хибаре, сложенной из деревянных поддонов и покрытой сверху брезентом, — там внутри змеились старые обгрызенные провода удлинителей, уходившие куда-то сквозь крышу сооружения: видимо, они были подсоединены к некоему скрытому источнику электричества, принадлежавшего к обширной энергосети великого города.
Со свода тоннеля уже начала тихонько сочиться вода — ее источали трубы, проложенные вверху. Капли шлепались в грязь, превращая ее в месиво, барабанили по брезенту, покрывавшему хибару Безум-Ника, и стекали в специально приготовленную пластиковую бутыль из-под «Гаторада».
Безум-Ник выдвинулся задом из хибары, таща за собой старый предвыборный реквизит — вырезанную из твердого картона фигуру бывшего мэра Нью-Йорка Эда Коха с его фирменной улыбкой на лице — мол, «ну, как я вам?».
— Вот, — сказал Безум-Ник, передавая Эфу здоровенную — в рост человека — фигуру. — Держи.
Затем Безум-Ник провел их к дальнему тоннелю и показал рукой на землю — там шли рельсы, исчезающие в темноте.
— Вон прямо туда, — сказал он. — Туда они все и ушли.
— Кто? Люди? — спросил Эф, поставив мэра Коха рядом с собой. — Они ушли в тоннель?
Безум-Ник рассмеялся.
— Нет, не просто в тоннель, мудачок. Вниз. Туда, где трубопровод за поворотом ныряет под Ист-Ривер. Дальше он идет через остров Губернатора, а затем выходит уже в Бруклине, в районе Красный крюк. Вот куда они их забрали.
— Их? Забрали? — тупо переспросил Эф, почувствовав, как по его спине пробежал холодок. — Кто? Кто их забрал?
В ту же секунду неподалеку зажегся сигнал семафора. Эф отпрянул от рельсов.
— Разве этот путь все еще действующий? — воскликнул он.
— Поезд пятой линии по-прежнему делает разворот по внутренней петле, — объяснил Фет.
— Этот парень кое-что понимает в поездах. — Безум-Ник сплюнул на рельсы.
По мере приближения поезда свет в тоннеле начал прибывать — станция заполнилась сиянием и даже будто бы на несколько секунд вернулась к жизни. Мэр Кох под рукой Эфа заходил ходуном.
— А теперь смотрите во все глаза, — сказал Безум-Ник. — И не моргайте! — Он прикрыл рукой незрячий глаз и улыбнулся самой беззубой из своих беззубых улыбок.
Поезд с грохотом промчался мимо и пошел на разворот даже немного быстрее обычного. Вагоны были почти пустые — сквозь стекла удалось различить не более одного-двух человек, сидевших у окон, да еще там-сям виднелись фигуры стоявших пассажиров, державшихся за ремни. Еще не упокоенные наземники, перемещающиеся из одного мира в другой.
Когда мимо проносился конец поезда, Безум-Ник ухватил Эфа за локоть.
— Вон… Вон там…
В мерцающем свете уходящего поезда Фет и Эф увидели что-то в его хвостовой части. Это была гроздь фигур… тел… людей, распластавшихся по торцу вагона. Они льнули к нему, как рыбы-прилипалы, решившие прокатиться на стальной акуле.
— Видите? — возбужденно выкрикнул Безум-Ник. — Всех видите? Это они — Другие.
Высвободив локоть из хватки Безум-Ника, Эф отступил на несколько шагов и от него, и от мэра Коха. Поезд заканчивал разворот по внутренней петле, его последний вагон уменьшался в размерах, уходя в темноту; свет в тоннеле иссякал, словно вода, исчезающая в сливном отверстии.
Безум-Ник протиснулся между Василием и Эфом, спеша вернуться в свою пещеру.
— Кто-то ведь должен что-то делать, правильно? Вы, парни, появились вовремя, без вас я ничего и не понял бы. Те, Другие, — это темные ангелы конца дней. Они нас всех похватают, если мы им это позволим.
Фет сделал несколько нерешительных шагов, словно собираясь отправиться вслед за поездом, затем остановился и, повернувшись, взглянул на Эфа.
— Тоннели, — сказал он. — Вот как они перебираются на другой берег. Они же не могут пересекать движущуюся воду. Я имею в виду, без помощи людей.
Эф в одну секунду оказался рядом с ним.
— А под водой — могут. Тут им ничто не может помешать.
— Прогресс, — сказал Фет. — Вот это и есть та беда, куда он нас завел. Как это называется — когда ты понимаешь, что можешь безнаказанно поживиться каким-нибудь говном, потому что никто не придумал правил, запрещающих это?
— Лазейка, — произнес Эф.
— Точно. Вот, это она и есть. — Фет развел руки, словно обнимая все пространство вокруг. — Мы только что обнаружили огромную зияющую лазейку.
