Выйдя из бара, немногословный мужчина надел темные очки и прошелся по тротуару. Остановился у стойки с газетами, наугад взял и раскрыл какую-то. Не поворачивая головы, сказал тихо и твердо:
– Дайте мне одну.
– Какую именно, мсье?
– Я ничего в них не понимаю, – газета дрогнула в его руках. – Дайте самую свежую.
– Они все свежие, мсье.
– Тогда самую красивую.
Свернув и положив газету на место, он протянул сидящей в двух шагах от газетной стойки старушке сотню евро, бережно взял лилию, пересек улицу, сел за руль и отрезал себя от мира черной дверью.
Через полчаса он подъехал к дворцу Шайо. Огляделся, прежде чем выйти из машины, и только тогда вышел. Темные очки, аккуратно уложенные волосы, четко очерченные губы – портрет человека, приехавшего скорбеть. Он удачно вписался в пейзаж кладбища для аристократов – высокий мужчина, в дорогом костюме, при появлении которого женщины принимают выгодные позы. Он прошел в ворота кладбища Пасси и направился по центральной дорожке. Миновав несколько рядов аккуратных могил, мужчина нашел то, что искал, – белоснежный камень, окруженный невысокой, похожей на ограждение детской кроватки, оградкой. Он присел у могилы и положил к белому камню белый цветок. А потом Левша поднялся и вернулся к машине. Чтобы уже никогда не бывать здесь…
Отца разбудил не шум голосов на палубе. Питер понял это, потому что сам очнулся от духоты в каюте. Ему стало трудно дышать, и он беспокойно заворочался, но отец еще спал. В полузабытьи к Питеру привязалась собака. Он никак не мог понять, как мексиканец, этот старик с медальоном на шее, вдруг обрел собаку. Ведь раньше ее не было. Была молодая женщина, кажется, внучка старика. Но во сне внучка куда-то делась, зато появился этот бежевый Лабрадор. Сначала он ластился, и Питеру это нравилось. Но потом шершавый язык и ту- гие бока, которыми лабрадор прижимался, Питеру надоели. Он решил уйти, но собака упрямо преследовала его своими ласками. Отца не было, он куда-то ушел. А старик не обращал на назойливость своего пса внимания, словно так и должно было быть. Питер уже не знал куда девать себя, потому что ласки Лабрадора стали чересчур агрессивны. Он вышел из себя и прикрикнул на собаку. Та удивленно посмотрела на него и принялась за свое. Питер занервничал, занервничала и собака. Она словно специально выводила его из равновесия. И в конце концов в глазах ее – странное дело, эти глаза были человечьи – появилось раздражение. Собака чувствовала, что сильнее и может расправиться с Питером в два счета. Ее забавляла беспомощность, в которой пребывал Питер. И все закончилось тем, что он замахнулся на Лабрадора, и тот, словно дождавшись этого, бросился на него своей зловонной пастью…
Питер очнулся и схватился за шею.
В каюте было душно. От отца исходил сильный запах алкоголя. Дышать было нечем. А на палубе, которая в отличие от предыдущего дня была залита светом, раздавались голоса.
«Скажите, а мы можем отправиться туда? – говорила какая-то женщина. – Я просто не могу пропустить это волшебное приключение!»
«Увы, миссис Арчер, все места уже заняты».
И в этот момент, тяжело задышав и тоже схватившись за шею, проснулся отец. Открыв глаза, он окинул каюту растерянным взглядом, но уже через секунду пришел в себя, встал и направился к окну.
– Сынок, мне снился ужасный сон, – улыбнув- шись, словно оправдываясь за то, что проснулся после Питера, сказал он, опуская раму.
– Собака?
Отец не удивился.
– Верно. Ты давно проснулся?
С некоторых пор, чтобы поменьше говорить о проблемах мальчика, у них было заведено негласное правило: говорить не «предвидел», а – «видел», и не «очнулся», а – «проснулся». Чтобы все было как у людей.
– Только что, – ответил Питер и равнодушно сообщил: – Папа, кажется, на палубе собирают желающих прокатиться на остров.
Отец уже умывался в ванной, Питер слышал, как он энергично работает зубной щеткой.
– На остров? – Отец сказал это так, словно во рту у него был кусок горячей котлеты.
– Экскурсия.
«Ему нужно развеяться», – подумал Макаров, глядя на себя в зеркало и раздумывая, насколько приличным будет его появление на палубе небритым. Подмигнув себе, он решил сегодня быть небрежным.
В каюте он появился, вытирая лицо полотенцем.
– Почему бы нам не прокатиться, старик?
– Да, я очень хочу почувствовать землю под ногами, – сознался мальчик. – Но мы можем не успеть.
Через минуту они уже были на палубе, и отец разговаривал с мужчиной своего возраста, тоже чуть седоватым. Отец спрашивал, как называется остров. Мужчина, глядя на отца снизу вверх – он был сантиметров на десять ниже, – отвечал, что это небольшой остров в трехстах милях от Бермудских островов, что на нем еще сохра- нились признаки дикой природы и что было бы глупостью не воспользоваться возможностью прикоснуться к столь первозданному миру, тем более что поездка на остров входит в стоимость тура.
Катер уже качался у борта. Питер посмотрел вдоль борта и увидел еще один. Точно такой же формы и расцветки, катер-близнец качался в двадцати метрах ближе к корме.
– Это пассажиры второго класса, – объяснил отец. – Им повезло, потому что в стоимость тура тоже входит эта прогулка.
– Макаров! – раздалось сверху, и отец, уже стоявший на катере, поднял голову. У трапа, освещаемый со спины солнцем, стоял знакомый Питеру молодой мужчина с гладко зачесанными волосами. Кажется, он хорошо выспался и находился в хорошем расположении духа. – Помоги мне.
Отец легко забросил свое тело на трап и в два приема взобрался на палубу. Левша смотрел на него насмешливо, припоминая вчерашнюю выпивку. Подняв руку, он показал в щель под шлюпкой. Там, обняв опустошенную на две третьих бутылку гавайского рома, спал длинноволосый тип. Спал, поджав под себя обутые в кеды ноги и согнув их так, что в прорехи выглядывали загрубевшие, коричневые коленки. Это был упомянутый барменом филиппинец. Изо рта его тянулась тонкая нить слюны. Наверняка он видел какой-то сладкий сон.
– Перед тобой пассажир первого класса, – саркастически заметил Левша. – Он устал и решил отдохнуть. Ему силы нужны, чтобы завтра заработать и пропить еще один миллиард.
– Что ты хотел от меня?
– Я хотел закинуть это тело в катер и на острове отмочить его в соленой воде. Он зацепил меня этой десяткой.
– Мне кажется, ты хотел завладеть частью содержимого его бутылки, – заметил Макаров.
– Тебя не проведешь. Вообще-то я собирался завладеть всей бутылкой.
Подняв бормочущего в забытье проклятья филиппинца, они спустили его в катер. Там уже собралась немногочисленная компания из числа тех, кто хотел с пользой провести утро, – человек десять или двенадцать. Приняв со смехом мало что соображавшего пассажира – кажется, не у одного Левши в это туманное утро было хорошее настроение, – они уложили несчастного пьяницу на сиденье. Бросив взгляд на второй катер, уже отваливающий от борта, Макаров убедился, что и там желающих оказаться на острове не много. «Такое впечатление, что этой ночью все провалились в глубокий сон», – подумал он, чертыхнувшись и убрав с колена ногу филиппинца.
