Я перевел взгляд на Серебряные пруды. Возле них было пусто. Тогда я посмотрел на кладбище, пытаясь определить, где находится княжеский склеп. Но, вероятно, с моего балкона его не было видно. Зато я увидел другое. По дорожке, ведущей к кладбищу, медленно брела фигура в черном.
У меня перехватило дыхание. Неужели старуха? Я пристально вглядывался в даль. Кажется, очень похожа. Эх, далековато я нахожусь. Тут меня осенило: у отца есть бинокль. Только вот где он?
Кинувшись в квартиру, я начал лихорадочно рыться в коробках. Мне попадалось все, что угодно, кроме бинокля. Подумав, что его уже вытащили, я зашарил по шкафам. Поиски увенчались успехом. Бинокль лежал у отца в тумбочке. Я вихрем вылетел на балкон, направил линзы на тропинку. Но фигура уже исчезла. Естественно, я сдался не сразу и тщательно осмотрел в бинокль ту часть территории кладбища, которая открывалась с балкона. Старухи нигде не было. Теперь я почему-то почти не сомневался, что это она.
– Старуха, старуха, – пробормотал я. – Что тебе от меня надо?
Дальнейшие размышления прервал скрежет ключа в замке. Я в два прыжка достиг постели и даже успел забраться под одеяло. Хорошо еще, вернувшись с балкона, я снял куртку. Хорош бы я был сейчас в ней под одеялом.
– Сынок! Все в порядке! – крикнула из передней мать. – Рентген у нас замечательный. Савва Моисеевич говорит: «Если и есть сотрясение, то совсем легкое».
– Значит, уже завтра в школу можно? – мигом оказался в передней я. Не сказать, чтобы мне очень хотелось в школу. Но все лучше, чем постельный режим.
– Завтра нет, – отрезала мать. – Савва Моисеевич сказал, что лучше перестраховаться, чем не-достраховаться.
– Опять лежать? – меня охватило глубокое разочарование.
– Савва Моисеевич говорит, что это наилучший вариант. Но, вообще-то, он велел тебе просто высидеть пару дней дома. А потом, если по-прежнему будешь хорошо себя чувствовать, можно и в школу. Кстати, я по дороге туда зашла и предупредила директора.
– Лежать больше не буду, – выдвинул я жесткое требование.
– Хорошо, – откликнулась мать. – Но на улицу ни ногой.
Кажется, мы достигли, как выражаются по телевизору, консенсуса. И на том спасибо. Получив разрешение больше не лежать, я скинул пижаму, оделся в джинсы и майку, убрал постель и с удовольствием растянулся на диване с той самой книжкой, которую нашел в отцовской коробке. Это был классный фантастический роман про виртуальную реальность. Поудобней устроившись, я с удовольствием погрузился вместе с героем в Глубину. Вот она, человеческая психология. Я лежал и прекрасно себя чувствовал, хотя так отчаянно добивался, чтобы мне разрешили этого не делать.
Правда, недолго я наслаждался чтением. Из Глубины меня вывели семь коротких и один длинный звонок в дверь. Так нашему семейству звонили на старой квартире. Там даже висела специальная табличка с объяснениями, каким жильцам сколько звонков. Поэтому я сразу понял, кто пришел, и кинулся бегом открывать.
Я не ошибся. На лестнице, широко улыбаясь, стоял мой друг Макси-Кот.
– Фома! Уже не лежишь? – шагнул он в переднюю.
– Нет у меня сотрясения! – поторопился сообщить я.
– Котик! – вышла из кухни мама. – Какими
судьбами?
– Мы еще вчера договорились, – только сейчас удосужился сообщить я.
Впрочем, мама никогда ничего не имела против Макси-Кота. Она говорила, что он вызывает у нее доверие. Хотя почему, хоть убейте, не понимаю. Макси-Кот совершенно нормальный парень.
– Вот и хорошо, что пришел, – улыбнулась мама. – Поешь с нами?
– Да, – не стал церемониться Макси-Кот. – А то я сразу после уроков.
– Тогда, мальчики, мойте руки – и за стол, – распорядилась мать.
За обедом мать совершенно извела Макси-Кота вопросами. Как там наш дом? Как Садовая-Самотечная? И так далее и тому подобное. Постороннему человеку могло легко показаться, будто мать несколько лет назад уехала из Москвы в какую-нибудь Австралию и теперь расспрашивает приехавшего из столицы России гостя о родных местах. А ведь мы перебрались сюда с Садовой-Самотечной всего два дня назад. Наверное, у матери просто началась ностальгия. Впрочем, это понятно. Она в доме с рыцарем всю жизнь провела.
Макси-Кот терпеливо и очень обстоятельно ей отвечал. Так что мать осталась довольна. За разговором Макси-Кот совсем не забывал об обеде. Точнее сказать, он уписывал за обе щеки. А как только мы все доели, я уволок его к себе в комнату. Хотя вру: сперва мать устроила ему обстоятельную экскурсию по нашей новой квартире. И только после этого мы, наконец, оказались, как говорит мама, в «моих личных апартаментах». Апартаменты Макси-Коту понравились.
– Нормально устроился, – похвалил он. – Если бы еще поближе ко мне, цены бы этой вашей новой квартире не было.
– За все приходится платить, и во всем есть свои достоинства и недостатки, – откликнулся я.
– Это верно, – согласился мой лучший друг. Он посмотрел в окно.
– Слушай, Фома, а в этих прудах летом купаться можно?
– Жанна говорит, можно, – отвечал я.
– Это та самая девчонка, с которой вы в лифте сидели? – поинтересовался Макси-Кот.
– И в лифте, и на кладбище ходили, – пояснил я. – Да ты скоро ее увидишь. Она обещала после уроков зайти.
– Понятно, – кивнул мой друг и, ткнув пальцем в оконное стекло, добавил: – Это то самое кладбище?
– А ты думаешь, их тут десять?
– Да нет, не думаю, – смутился Макси-Кот.
– Нам и одного достаточно, – продолжал я.
– Надо сходить туда, – загорелся Макс. – Слушай, Фома, давай прямо сейчас.
– Мне еще нельзя, – сообщил я.
– Почему? – удивился он. – Ты, по-моему, уже совершенно в порядке.
– По-моему, тоже. Но мать и сова-дистрофик считают по-другому.
– Какая сова-дистрофик? – удивленно спросил Макси-Кот.
– Невропатолог. Из поликлиники. Велел мне еще два дня сидеть дома.
Макси-Кота это обстоятельство расстроило.
– Что поделаешь, – вздохнул он. – В другой раз сходим. Я скоро еще приеду.
– Куда ты, Кот, денешься, – усмехнулся я. – Слушай, нам надо договориться. Когда придет Жанна, я начну ее спрашивать, была ли она позавчера на кладбище, видела ли старуху в черном, ну и так далее.
– А на фига тебе у нее об этом спрашивать? – ошалело уставился на меня старый друг.
Мысленно похвалив себя за предусмотрительность, я ответил:
– Да как бы тебе сказать… Понимаешь, я теперь сам ни в чем не уверен.
– То есть? – широко раскрыл рот Макс.
– А вот так, – продолжал я. – Ты ведь еще о последних событиях ничего не знаешь.
– О каких событиях? Что случилось? – вытянулась физиономия у Макси-Кота.
Я на всякий пожарный покосился на дверь, закрыта ли. Затем прошептал:
