Было бы проще остановить поезд подальше от засады Моргана и сделать большой крюк вокруг лагеря. Проще, а также безопаснее.
«Но от этого Волков не убудет, Риччи, понимаешь?»
Он посмотрел на арсенал, лежащий на полу кабины, и задался вопросом: неужели он в самом деле планирует налет командос на волчью бригаду Моргана? Несколько командос. Старый добрый Джек Сойер, король моечных машин «Вагобонда», и его коматозный приятель Ричард. Джек задавался вопросом: неужели он сошел с ума? Наверное, да! Потому, что именно это он планировал. Этого они никогда не ожидают от него… а ему чертовски сильно досталось. Его настигли; убит Вулф. Они разрушили школу Ричарда и порядком — его рассудок. И насколько он знал, Морган Слоут вновь в Нью-Хэмпшире изводит его мать. Безумие это или нет — час расплаты настал.
Джек наклонился, поднял один заряженный «Узи» и прицелился, а рельсы все продолжали разворачиваться впереди него, и запах соли становился все сильнее и сильнее.
5
Перед утром Джек немного вздремнул, облокотясь на рычаг акселератора. Он бы не очень обрадовался, если бы узнал, что это устройство называется «Переключателем Мертвеца».
На рассвете его разбудил Ричард.
— Что-то впереди.
Прежде, чем посмотреть на это, Джек внимательным взглядом окинул Ричарда. Он подумал, что при свете дня Ричард будет выглядеть лучше, но даже косметика рассвета не смогла скрыть того обстоятельства, что его друг болен.
Цвет зарождающегося дня изменил доминирующий оттенок кожи с серого на желтый…
— Эй! Поезд! Привет, ты, большой хреновый поезд! — крик был утробным, мало чем отличающимся от животного рева. Джек снова посмотрел вперед.
Они ехали прямо на узкий, маленький коробок здания.
Рядом с караульным помещением стоял Волк, но на светящихся оранжевых глазах все сходство с Вулфом заканчивалось.
Голова этого Волка казалась отвратительно плоской, словно чья-то большая рука снесла верх черепа. Его лицо выдавалось над скошенным подбородком, словно камень, нависший над длинным спуском. Даже внезапная радость, появившаяся на лице, не могла скрыть его непроходимую, грубую тупость. По щекам у него свисали заплетенные в косички волосы. Его лоб перерезал шрам в виде буквы «X».
На Волке было надето что-то вроде формы наемника. Над черными башмаками нависали зеленые мешковатые брюки, но, как заметил Джек, носки башмаков были срезаны, позволяя Волку высунуть свои костистые волосатые пальцы наружу.
— Поезд! — Он лаял, рычал, пока поезд не преодолел последние пятьдесят метров. Он начал подрыгивать, дико ухмыляясь, и щелкать пальцами, подобно Кэбу Кэловэю. Из пасти вылетали жуткие хлопья пены. — Поезд! Поезд! Хренов поезд ПРЯМО И СЕЙЧАС! — Его пасть распахнулась, в широкой и внушающей тревогу ухмылке показывая полный рот сломанных желтых клыков.
— Вы ребята, чертовски рано! Отлично, отлично!
— Джек, что это такое? — спросил Ричард. Его рука в панике до боли сжала плечо Джека. Но нужно отдать должное, что его голос был довольно ровный.
— Это Волк, один из Моргановских.
«Ну вот, Джек, ты и произнес его имя, задница!»
Но сейчас не было времени об этом беспокоиться. Они поравнялись с караульным помещением, и Волк явно намеривался прыгнуть на поезд. Джек наблюдал, как он неуклюже скакнул по пыли, глухо стуча башмаками со срезанными носками. В кожаном поясе, который пересекал его грудь, как патронаж, был нож.
Джек перевел автомат на одиночный огонь.
— Морган? Кто Морган? Какой Морган?
— Не сейчас, — сказал Джек.
Он сконцентрировался на одном Волке. Ради своего же блага изобразил на лице широкую усмешку, держа «Узи», подальше от противника.
— Поезд Андерса! Здорово! Здесь и сейчас!
С правой стороны паровоза на широкой, как подножка автомобиля, ступеньке торчала ручка в виде большой скобы. Дико ухмыляясь, разбрызгивая пену по подбородку, явно взбесившись, Волк ухватился за ручку и с легкостью вспрыгнул на ступеньку.
— Эй, а где старик? Волк! Где…
Джек поднял «Узи» и всадил пулю в левый глаз Волка.
Светящий оранжевый свет в глазах угас, подобно пламени свечи при сильном дуновении ветра.
Волк упал на спину со ступеньки, как человек, совершающий глупый и необдуманный прыжок в воду. С глухим стуком он грохнулся на землю.
— Джек. — Ричард дернул его, заставляя оглянуться. Выражение его лица было не менее диким, чем у Волка, только лицо исказилось в ужасе, а не радости. — Ты имел в виду моего отца? Мой отец замешан в этом?
— Ричард, ты мне доверяешь?
— Да, но…
— Тогда оставь это. Оставь это. Сейчас не время.
— Но…
— Бери автомат.
— Джек…
— Ричард, бери автомат.
Ричард наклонился и поднял «Узи».
— Ненавижу. Ненавижу автоматы, — вновь сказал он.
— Да, да я знаю, я и сам не особенно их жалую, Малыш-Риччи. Но наступил час расплаты.
6
Рельсы приближались к высокому частоколу стены. Из-за нее доносились ворчание и крики, возгласы одобрения, ритмическое покачивание, звук каблуков, четким ритмом стучащих о голую землю. Но были и другие звуки еще менее поддающиеся расшифровке. Весь этот непонятный набор звуков был для Джека шумом военных грез, караульное помещение и приближающуюся стену из частокола разделяла площадка шириной с полмили. И, если учесть, что там проходила эта ерунда, Джек сомневался, что кто-либо расслышал его единственный выстрел. Поезд, будучи электрическим, двигался почти бесшумно. Должно быть, преимущество внезапности по-прежнему оставалось на их стороне.
Рельсы исчезали под двойными закрытыми воротами в стене частокола. Джек видел, как сквозь грубо опоясанные бревна пробивался дневной свет.
— Джек, лучше притормози. — Теперь они были в ста пятидесяти ярдах от ворот. Из-за них доносилось пение хриплых голосов:
— Запевай, запевай, ЙОХХ! Раз, два! три, четыре! ЙОХХ!..
Джек снова подумал о людях-животных Герберта Уэллса и содрогнулся.
— Выбора нет, приятель, тараним ворота. У тебя еще хватит времени, чтобы нырнуть рыбкой.
— Джек, ты сошел с ума. Я знаю…
Сотня ярдов. Скрежет батареи. С шипением выпрыгивает искра. По обе стороны мимо них проносится голая земля. «Здесь пшеницы нет, — подумал Джек. — Если бы Ноэль Кауэрд писал пьесу о Моргане Слоуте, он бы назвал ее „Пагубный дух“».
— Джек, а что, если этот еле ползущий поезд сковырнется с рельс?
