«Да, – подумала я. – Шулер, кажется, полагал, что у меня есть какая-то информация, которой у меня вовсе нет, а я, похоже, подавала реплики, которых он не ожидал услышать».
Что ж, решила я, ничего иного не остается. Мне придется рассказать Брому обо всем, а значит, нужно дождаться, когда Катрина займется какими-нибудь домашними делами. Иначе она обязательно сунет в наши дела свой нос, как делала всегда, и я никогда не получу никаких ответов. Ома вообще не хочет, чтобы я что-то знала. Достаточно вспомнить, как она ведет себя, когда кто-нибудь упоминает о Всаднике.
Сама того не замечая, в раздумье я замедлила шаг. О Катрине, Броме и Крейне Шулер говорил как-то так, что рассказ его походил на правду. Неужели Бром и впрямь притворился Всадником, просто чтобы напугать мужчину, пытавшегося ухлестывать за Катриной?
Это кое-что объясняло – и поджатые губы Катрины, когда вдруг поднималась эта тема, и многозначительный смех Брома.
Но это не означает, что Всадника не существует. Просто Бром один раз притворился им. Я знаю, что Всадник реален. Это не мое воображение.
Хотя, наверное, в разговоре с Бромом это следовало оставить при себе. Не хотелось, чтобы он прогнал меня. Как правило, Бром этого не делал, но… Я стремилась узнать, что случилось с Бендиксом, и вряд ли упоминание о Всаднике было наилучшим способом выяснить правду.
Я пришла на свое любимое место у ручья, где мы с Сандером часто играли, и взобралась на любимое дерево – высокий клен с толстыми раскидистыми ветвями, на которых так удобно устраиваться. Привалившись спиной к шероховатой коре ствола, я вдыхала аромат листвы, уже меняющей цвет с летне-зеленого на осенне-красный.
Запах всколыхнул что-то во мне, и сердце забилось сильнее. Ту-тук, ту-тук…
Это был его запах. Запах Всадника. Запах осенней листвы и тления, последний вздох лета перед тем, как сомкнутся тиски зимы.
Невыразимое, непонятное мне самой томление переполняло меня. Мне хотелось увидеть его.
Хотелось мчаться вместе с ним.
Сердце стучало в ритме копыт его скакуна – ту-тук, ту-тук, ту-тук.
Я тряхнула головой.
– А ну-ка не глупи, Бен, – велела я себе. – Нисколечко ты не хочешь его видеть. Он забирает головы. Он несет смерть.
А я не желала умирать. Не желала стать ничтожной пустой оболочкой, как Кристоффель ван ден Берг. Не желала, чтобы Бром от горя состарился прежде времени. Я так много еще хотела сделать! Я хотела жить!
– Держись от меня подальше, – прошептала я лесу. – Не приближайся, оставайся там, где ты есть.
Ветер зашелестел листвой, я вдохнула густой запах сырой земли, и мне показалось, что я услышала, как где-то далеко-далеко кто-то рассмеялся.
Шесть
Я
так и уснула на дереве. Такое случилось не в первый раз, а с учетом того, что прошлой ночью я по большей части ворочалась, легкости, с которой я провалилась в дрему, удивляться не приходилось. Проснувшись, по положению солнца я поняла, что день уже почти на исходе, а значит, я не явилась домой к обеду и Катрина будет в ярости.
«Все равно она вечно сердится на тебя, – подумала я, спускаясь с дерева. – Ты никогда и ничего не делаешь правильно».
Обычно я относилась к этому философски, но сейчас меня отчего-то захлестнул гнев. Почему Катрина всегда так строга ко мне? Я же ее единственная внучка, единственный ребенок ее любимого сына. Ну правда же, она могла бы быть чуточку подобрее и не придираться ко мне постоянно.
Я держалась леса, пока не приблизилась к землям ван Брунтов, потому что не хотела, чтобы кто-то заметил, как я иду по дороге. Вмешательства взрослых с меня на сегодня достаточно. Кроме того, я злилась на себя за то, что так испугалась Шулера де Яагера. Обычно интуиция мне не отказывала, и она советовала мне не идти за стариком, но я поддалась искушению (что вообще-то свойственно ван Брунтам) и все равно пошла с ним. И что из этого вышло? Ничего хорошего.
Несмотря на поздний час, я еле брела, сунув руки в карманы. Мысли так и кружились в голове. Набравший силу ветер швырнул мне под ноги охапку палой листвы. А за порывом ветра последовал голос, тихий голос, раздавшийся словно из ниоткуда.
Бен. Осторожно.
Остановившись, я резко оглянулась. Позади никого не было, лишь деревья бдительными часовыми застыли вокруг.
– Кто здесь? – окликнула я.
Никто не ответил.
– Ладно. – Рассердившись, я вновь двинулась в сторону дома. – Я больше не попадусь ни на какие уловки.
Мало я вчера выставляла себя дурой, мало пугалась? Нет, с меня хватит. Если тут кто-то есть, то ему придется сделать что-нибудь посерьезней, чтобы напугать меня.
Сделавшись настойчивее, ветер налетел снова. Опавшие листья хлестнули меня по коленям. На миг мне показалось, что ветер и листва пытаются заарканить меня, удержать, не дать сойти с места.
«Бен», – прошептал ветер, и я вздрогнула.
Вздрогнула, остановилась – и ветер унялся. На этот раз я уставилась в глубь леса, а не на тропу, бегущую почти параллельно дороге. Зрение мое словно бы обострилось, его поле сузилось и растянулось, взгляд пронзил тени, такие далекие, что я их толком-то и не видела. Наверное, дело было все же в воображении…
Да, наверное, потому что мне показалось, будто я увидела фигуру верхом на черном коне, фигуру, сотканную из колеблющейся тьмы и звездного света. А потом до меня донесся голос – мне показалось, что Всадник протягивает ко мне руки, но коснуться меня не может.
Бен. Осторожно. Он близко.
Меня пробрал озноб, не имеющий никакого отношения к Всаднику. То существо из теней – клудде, если верить Шулеру де Яагеру, – приближалось ко мне. Я чувствовала его злобу, разлитую в воздухе, но эта злоба была направлена не на меня.
«Бен», – повторил Всадник.
– Да, – тихо, лишь для его ушей, произнесла я, удивляясь себе.
Я гадала, не попала ли под действие какого-то заклинания, не притворяется ли Всадник, что присматривает за мной, заботится обо мне – чтобы я досталась ему, а не пала жертвой другого лесного монстра.
Сейчас не время размышлять о намерениях Всадника, Бен.
(и нет он не притворяется он присматривает за тобой он всегда присматривал за тобой…)
Существо было близко, но я не знала где. Осторожно сгибая ноги одну за другой, я стряхнула с башмаков жухлые листья и встала уже на землю, избегая наступать на то, что может зашуршать или треснуть. Дыхание застряло где-то под ребрами – ни туда, ни сюда.
И тут я услышала. Чуть впереди – какой-то шум, что-то вроде хруста.
Я могла избежать встречи. Именно этого хотел Всадник. Самая разумная часть моего мозга так мне и кричала. Следовало просто перемахнуть через узкую, не слишком изобилующую деревьями полосу, отделяющую меня от дороги. Тогда я смогла бы побежать во весь опор прямо к дому, и ночной кошмар, притаившийся в лесу, даже не узнал бы, что я была здесь.
Но любопытство оставалось неотъемлемой моей частью, частью, роднящей меня с Бромом, и этой части хотелось узнать, что делает чудовище. Мне нужно было увидеть.
Почти на цыпочках я двинулась вперед, и ветер снова завертелся вокруг меня, вытанцовывая предостережение.
– Знаю, – шепнула я, отмахиваясь.
Ветер стих, но совсем не исчез. Он словно пощипывал мою шею, раздражая, как приставучий комар летней ночью. Но я игнорировала его, потому что не могла позволить себе отвлекаться. Я приближалась. Я была уже очень, очень близко.
Может, я заодно выясню, что это на самом деле за монстр, думала я, ведь я определенно не верила в этого клудде, о котором болтал Шулер де Яагер. Возможно, я даже докажу, что это все-таки человек – какой-то ужасно жестокий человек, – как и говорил Бром, когда обнаружили тело Кристоффеля.
Впрочем, не думаю, что это человек. Не думаю, будто люди, даже ужасно злые, способны внушать кому-то ощущения, подобные тем, что испытала я.
