Анну ничуть не тронула эта речь, она молча развернулась, подбежала к валуну и принялась натягивать на себя полусухую одежду.
Макс отвернулся, но тут же услышал ее сдавленный вскрик.
Он не сразу понял, почему Анна с такой ненавистью смотрит на собственные брюки.
– Что-то не так? – осторожно поинтересовался он.
– Они...они...они се-ли-и-и!!! – всхлипнула девушка и швырнула уже ненужные джинсы прочь. – Что мне теперь делать? Как я вернусь в лагерь в таком виде?
Макс едва сдержал улыбку, безуспешно пытаясь придать своей физиономии сочувственное выражение.
– Лежа надевать не пробовала? – спросил он, стараясь быть полезным и одновременно удержаться от созерцания пары стройных ножек, выглядывающих из-под вызывающе короткой рубашки.
– Отвяжись!
– Да пожалуйста.
– О черт!
– На вот, возьми!
Анна изумленно уставилась на Макса, который протягивал ей свои штаны, еще влажные после стирки.
– Вряд ли мои волосатые ноги произведут в лагере такой же фурор, как твои ножки, – пояснил он. – Надень это, а я как-нибудь обойдусь.
Появление в лагере парочки, одетой столь живописным образом, не могло остаться незамеченным. Никто не проронил ни слова, если не считать Минни, которая возмущенно фыркнула при виде Анны, щеголяющей в мужских брюках, так и норовящих свалиться с нее на землю. Остальные предпочли сделать вид, что такой костюм в порядке вещей. У Анны же после пережитых приключений уже не осталось сил на то, чтобы ломать себе голову над спасением собственной репутации.
Анна проснулась от того, что ей в ухо натекла вода. Открыв глаза, она не сразу поняла, что находится в гамаке посреди джунглей. От долгого лежания на спине мышцы затекли, и, когда она попыталась приподняться, в боку ощутимо кольнуло.
«Никогда больше не буду смеяться над больными радикулитом», – клятвенно пообещала себе она, потирая ноющее место.
Лил дождь. Такого ливня Ане видеть еще не доводилось. Целый водопад обрушился с неба. При воспоминании о водопаде она поморщилась. Густая крона деревьев, к стволам которых была подвешена ее «постель», немного защищала от тугих струй дождя, но все равно Анна была насквозь мокрая. Она хотела было переодеться, но подумала, что ее европейская одежда не рассчитана на подобную сырость и вряд ли может оказаться полезной. Поэтому она оставила все как есть.
Свесив ноги вниз, она нашарила на земле свои кроссовки. В них хлюпала вода, и она с отвращением натянула их на ноги.
«Чтоб я еще раз поверила в то, что поиски сокровищ романтичны? Да никогда! – чертыхнулась про себя девушка. – Киношники безбожно врут. На самом деле это отвратительное занятие».
Впрочем, никакие проклятия не могли заставить дождь прекратиться, а ее теплая, уютная квартирка была слишком далеко. Поэтому Аня вынуждена была смириться. Ей очень хотелось узнать, изменятся ли вчерашние планы в связи с нетипичными для этого времени года климатическими условиями. Она повертела головой и обнаружила, что мужская часть экспедиции собралась возле Грина и, оживленно жестикулируя, что-то обсуждает.
Через час они, выстроившись в цепочку, уже продирались сквозь заросли лиан. Английские, польские, индейские и русские ругательства то и дело разносились по округе.
Жидкая грязь хлюпала под ногами. За шиворот лилась вода. Одежда облепила тело. Утешало только то, что противная мошкара, досаждавшая все это время, куда-то попряталась. Но, честно говоря, это было слабое утешение. Вдобавок ко всему усилился ветер. Анна шагала, как зомби, механически переставляя ноги и тупо глядя в спину тащившегося впереди Марека. За ней следом плелись носильщики. Они тихо переговаривались между собой. Анна не понимала их языка, но чувствовала по интонации, что они выражают недовольство.
Внезапно ярость ветра достигла предела. И произошло невероятное. Дерево, мимо которого только что прошла Анна, угрожающе затрещало и стало крениться, разрывая волокна древесины и ломая ветви. Анна услышала треск, обернулась и громко закричала при виде надвигающейся на нее махины.
Она словно окаменела от ужаса, не в силах пошевелиться. Неизвестно откуда взявшийся Макс успел отбросить ее в сторону в тот момент, когда огромное дерево рухнуло, увлекая за собой растущих рядом соседей.
Анна сидела на земле, мотая головой, не понимая, как оказалась в безопасном месте, свободном от ветвей поверженного великана. Макса рядом не было. Рядом стояли встревоженный Грин и Янси. Минни испуганно жалась в стороне, повиснув на руке у Марека, который тоже выглядел не лучшим образом.
Но не всем так повезло, как поняла Анна позднее. Она увидела Макса возле дерева. Вместе с другими индейцами он пытался приподнять тяжелый ствол. Поднявшись на ноги и не обращая внимания на боль в колене, Анна бросилась к ним. За ней последовали Грин, Янси и Марек.
Один из носильщиков, тот самый, что шел следом за Анной, теперь лежал на земле, морщась от боли. Его нога, прижатая толстой веткой, истекала кровью.
Наконец общими усилиями ствол приподняли и индейца вытащили из-под него. Он тихо стонал, держась за ногу, из которой хлестала кровь.
– Он серьезно ранен! – воскликнула Аня, обращаясь к мистеру Грину.
– Негодяй, он угробил мою аппаратуру! – сердито сказал тот, и Аня вдруг заметила, что его лицо перекошено от едва сдерживаемой ярости. Это удивило ее. Она не понимала, как можно сокрушаться об аппаратуре, если пострадал живой человек.
Опустившись на колени, она принялась осматривать рваную рану. Она совершенно не разбиралась в медицине, но даже ей было понятно, что в таком состоянии индеец не сможет идти дальше. Она сказала об этом Грину, и его ответ поразил ее:
– Пусть возвращается назад, – отрезал американец.
– Но это невозможно! – осмелилась возразить Аня. – Он же погибнет!
– Нужно было быть осмотрительнее, – пожал плечами Грин и отвернулся, давая понять, что менять свое решение не собирается.
Анна растерянно огляделась, пытаясь найти поддержку у остальных, но они не желали связываться с Джошем и просто отводили глаза.
Вскочив на ноги, Аня бросилась следом за Грином. Догнав его, она, запыхавшись, ухватила его за рукав и заявила:
– То, что вы делаете, – бесчеловечно. Нельзя перешагивать через живых людей!
Минни, стоявшая рядом, возмущенно вскинула брови, рассерженная подобной бесцеремонностью, остальные застыли, ожидая, что на ее голову обрушится гневная отповедь, а то и еще что-нибудь похуже, но Грин ответил неожиданно мягко:
– Деточка, я понимаю ваше огорчение, но и вы должны понять меня. Наши жизни сейчас – всех без исключения – всего лишь ставка в опасной игре. И, может быть, завтра вам придется перешагнуть через меня, чтобы идти дальше. Вы понимаете?
