То, о чем мы с Брутом договорились в ту ночь в смирительной комнате, так и случилось. Словно мы дали торжественную клятву над крошечными щепочками крашеного дерева. Никто из нас больше не участвовал в казнях. Джон Коффи был последним.
Дом престарелых, где я ставлю последние точки над i, называется «Джорджия Пайнз». Он находится примерно в ста километрах от Атланты и на расстоянии двухсот световых лет от жизни большинства людей — людей, которым меньше восьмидесяти и которые просто живут. Вам, читающим эти строки, нужно подумать, не ожидает ли и вас подобное место в будущем. Само по себе место не страшное, есть кабельное телевидение, кормят вкусно (хотя человек может так мало прожевать), но в каком-то смысле это такая же морилка для бабочек, как и блок «Г» в Холодной Горе.
Здесь даже есть парень, немного напоминающий мне Перси Уэтмора, получившего работу на Зеленой Миле только потому, что губернатор штата был его родственником. У здешнего парня, по-моему, важных родственников нет, хотя он ведет себя так же, как Перси. Его зовут Долан. Он все время причесывает волосы, как Перси, и в заднем кармане всегда таскает какое-нибудь чтиво. У Перси были журналы типа «Аргоси» и «Мужские приключения», а у Брэда — небольшие тоненькие книжечки под названием «Анекдоты». Он все время задает вопросы вроде таких, как: «Почему француз перешел дорогу?», «Сколько поляков нужно, чтобы вкрутить лампочку?» или «Сколько человек несут гроб на похоронах в Гарлеме?». Как и Перси, Брэд отличается тупостью, и в его понимании смешно только то, что отдает злорадством.
То, что Брэд сказал позавчера, показалось мне остроумным, но я не слишком этим восхищался, ведь, как гласит пословица, даже остановившиеся часы два раза в день показывают точное время. Он сказал мне:
«Поли, тебе повезло, что у тебя нет болезни Альцгеймера». Мне не нравилось, что Брэд называет меня «Поли», но он все равно продолжал называть меня так, и мне надоело просить не делать этого. Есть пара пословиц, которые вполне применимы к Брэду Долану:
«Можно завести лошадь в воду, но нельзя заставить ее пить» — это одна, а вторая: «Можно нарядить, но нельзя с ним выйти». Своей бестолковостью он тоже был сродни Перси.
Когда Брэд сказал насчет Альцгеймера, он мыл шваброй пол солярия, где я просматривал уже написанные страницы. Их набралось много, и я думаю, будет еще больше, пока я доберусь до конца.
— Ты знаешь, что такое болезнь Альцгеймера?
— Нет, — сказал я. — Но ведь ты мне расскажешь, Брэд?
— Это СПИД у пожилых людей, — объяснил он и разразился смехом: ха-ха-ха-ха, совсем как над своими идиотскими анекдотами.
Я не смеялся — то, что он сказал, меня слегка задело. У меня не было болезни Альцгеймера, хотя здесь, в прекрасном местечке Джорджия Пайнз, много страдающих ею. Сам же я страдал обычным старческим склерозом. А это — проблема вспомнить скорее «когда», чем «что». Просматривая уже написанное, я подумал, что помню все, что произошло в далеком тридцать втором, а вот хронология событий несколько перепуталась в моей голове. Но все равно, если следить, то, надеюсь, смогу и это восстановить. Более или менее.
Джон Коффи появился в блоке «Г» и на Зеленой Миле в октябре того года, осужденный за убийство девятилетних девочек-близняшек Деттерик. Это — моя главная веха, и если отталкиваться от нее, все будет нормально. Вильям Уортон — Буйный Билл — пришел после Коффи, Делакруа — раньше. А еще раньше — мышь, которую Брутус Ховелл, для друзей «И ты, Брут», назвал Вилли-Пароход, а Делакруа перекрестил в Мистера Джинглза.
Как ни называй ее, но мышь появилась первой, даже раньше Дэла, ведь еще стояло лето, когда он поступил, и у нас тогда было два заключенных на Зеленой Миле: Вождь — Арлен Биттербак и Президент — Артур Фландерс.
Эта мышь. Эта проклятая мышь. Делакруа ее любил, а вот Перси совсем наоборот.
Перси ненавидел ее с самого начала.
Мышь появилась снова дня через три после того, как Перси прогнал ее в первый раз. Дин Стэнтон и Билл Додж говорили о политике, а в те годы это значило, что они обсуждали Рузвельта и Гувера — Герберта, а вовсе не Дж. Эдгара. Они ели печенье из коробки, купленной Дином у старого Тут-Тута час назад. Перси стоял в дверях кабинета, слушал и отрабатывал короткие выпады своей любимой дубинкой. Он вытаскивал ее из дурацкого самодельного чехла, жонглировал ею (вернее, пытался, чаще всего он ронял ее, но она не падала, потому что висела на петле у него на кисти), потом снова совал в чехол. В ту ночь я не дежурил, но получил полный отчет на следующий вечер от Дина.
Мышь прошла по Зеленой Миле, как и раньше, семеня, останавливаясь и словно проверяя пустые камеры. Потом направилась вперед, ничуть не смущаясь, словно знала, что впереди долгий путь, и была готова его пройти.
На этот раз не спал Президент, он стоял у двери камеры. Этот парень был что надо, умудрялся выглядеть опрятно даже в тюремной робе. По его виду мы знали, что Олд Спарки не для него, и оказались правы — не прошло и недели после того, как Перси прогнал мышь во второй раз, как Президенту заменили смертный приговор пожизненным заключением, и он присоединился ко всем остальным.
— Эй, — позвал он. — Да здесь мышь! Ребята, что у вас здесь за заведение?
Он смеялся, но Дин сказал, что Президент был слегка возмущен, как будто смертного приговора недостаточно, чтобы вывести его из себя. Он был главой регионального общества под названием Ассоциация торговцев недвижимостью Среднего Юга, и ему хватило ума вытолкнуть своего престарелого отца-маразматика из окна третьего этажа, а потом получить двойную страховку. Вот здесь он был неправ, хотя и не очень.
— Заткнись, верзила, — сказал Перси, но как-то машинально. Его взгляд был прикован к мыши. Он уже засунул дубинку в чехол и доставал один из журналов, но теперь бросил его на стол дежурного и, выхватив дубинку, стал постукивать ею по костяшкам пальцев левой руки:
— Сукин сын, — проговорил Билл Додж. — Я никогда не видел здесь мышей.
— Она такая симпатичная, — сказал Дин, — и совсем не боится.
— Откуда ты знаешь?
— Она приходила раньше. Перси тоже ее видел. А Брут назвал Вилли-Пароходом.
Перси фыркнул, но промолчал. Он все быстрее постукивал дубинкой по руке.
— Посмотри, — сказал Дин. — Она уже подходила почти к самому столу. Давай посмотрим, а вдруг опять появится.
Она подошла, далеко обойдя Президента, как будто ей не нравился запах отцеубийцы. Она проверила две пустые камеры, даже залезла под койку понюхать, потом вернулась на Зеленую Милю. А Перси все стоял, барабаня и барабаня, ничего не говоря, желая проучить эту мышь, заставить пожалеть, что вернулась.
