А даст ли она ему поворот? Сможет ли это сделать? Лизл одернула себя. Сексуальная тяга к Рафу? Абсурд. Мечты о близости с ним? Невозможно.
Во-первых, он чересчур молод. Десять лет — огромная разница в возрасте, в опыте, в зрелости….
Впрочем, он вполне зрелый. Рафаэль Лосмара — не типичный аспирант, прошедший колледж и все еще пребывающий в положении начинающего. Раф выглядит состоявшейся, законченной личностью. Господи Боже, бывают моменты, когда он кажется намного старше ее, когда она чувствует себя ребенком, притулившимся к его ноге. Он так ясно все видит. Обладает способностью проникать в суть любой вещи сквозь слои внешней шелухи.
И все-таки, даже если забыть о разделяющих их годах и признать его достаточно зрелым для серьезных отношений Лизл непременно должна задать себе самый важный вопрос: зачем?
Зачем такому богатому, блестящему, талантливому и симпатичному молодому человеку, как Раф Лосмара, который в состоянии задурить голову любой аспирантке или бесчисленным ордам половозрелых студенток, связываться с женщиной в возрасте? С занудной разведенкой, ни больше ни меньше.
Хороший вопрос. И ответить на него нелегко, ибо Раф не дурит головы ни студенткам, ни аспиранткам. Насколько известно Лизл, в данный момент она остается единственной женщиной в его жизни. Ей приходило в голову, что он, может быть, «голубой». Но он вроде бы и мужчинами тоже не интересуется.
В последнее время она отмечает мгновенные легкие прикосновения, взгляды украдкой, как бы намекающие на нечто, бурлящее под его холодной оболочкой. Или она видит в них слишком много, ищет то, что ей хочется видеть?
Как схожи друг с другом Раф и Уилл. Может быть, оба начисто лишены сексуальности? Почему бы нет? И какое это имеет значение? У них с Рафом чудесные платонические отношения, скрасившие столько дней в ее жизни. Почти точно такие же, как с Уиллом. Будем довольствоваться этим, ибо надеяться на что-то большее абсолютно нереально и совершенно безумно.
Раф взял ее руку и сжал. По руке побежали щекочущие мурашки.
— Спасибо, Лизл. Спасибо, что вы меня надоумили.
— Благодарите не меня. Скажите спасибо Уиллу.
— Уиллу? — Брови Рафа нахмурились. — Ах да! Этому интеллектуалу газонокосильщику, о котором вы мне рассказывали. Поблагодарите его от меня.
— Если он здесь, сами сможете его поблагодарить.
— Мне бы хотелось с ним встретиться. Судя по вашим рассказам, он весьма интересен.
Лизл оглядела небольшую группу расходившихся зрителей и сразу заметила тонкую, как тростинка, фигуру Эверетта Сандерса, проходившего мимо. Она махнула ему, подозвала и познакомила с Рафом.
— Впечатляющий фильм, не правда ли? — сказал Раф.
— Необычайно.
— Мы собираемся заскочить к «Хайди» выпить, — сообщила Лизл. — Не хотите присоединиться?
Эв покачал головой.
— Нет. Мне надо еще поработать. Кстати о работе: я так понял, что вы собираетесь представить статью на конференции в Пало-Альто?
— Я подумала, попытка не пытка, — отозвалась она, вдруг почувствовав себя неловко. Хоть у нее было полное право представить статью, ей казалось, что она перебегает ему дорогу.
— Я убежден, что она будет блестящей, — сказал он. — Желаю удачи.
— Вы в самом деле не хотите с нами выпить? — спросил Раф.
— Решительно. Я должен идти. Доброй ночи.
— Серьезная личность, как вы считаете? — заметил Раф наблюдая за уходящим Эвом.
— Наверно, поэтому он мне нравится, — ответила Лизл. — Рядом с ним я себя чувствую извращенкой и наркоманкой.
Она продолжила поиски Уилла, но того нигде не было видно.
Странно. Он с таким энтузиазмом встретил известие о том, что университетское кинематографическое общество раздобыло полную восстановленную копию классической ленты Фрица Ланга, и все рассказывал ей о новых, недавно обнаруженных частях фильма. И сегодня днем говорил, что постарается попасть на просмотр. В его голосе прозвучал какой-то печальный оттенок, словно он знал, что такой возможности не представится. Очень жаль. Ему бы понравилось. Лизл когда-то смотрела по телевизору укороченный вариант, и он не произвел на нее особого впечатления. Но сегодня, в кинотеатре, в темноте, на большом экране, калейдоскоп образов завораживал.
Для Рафа это стало своего рода прозрением.
— Знаете, — заговорил он, повышая голос, когда они двинулись в ночь, — я все думаю, пошел бы на пользу этому фильму звук?
— Актерской игре, безусловно, пошел бы.
— Верно. Отпала бы необходимость во всех этих гримасах и экзальтированных жестах. Но отсутствие звука заставило режиссера максимально использовать визуальные средства. Это все, чем он располагал. Он не мог ничего сказать и был вынужден изображать. Вот моя новая теория в области кино критики: если можно закрыть глаза и продолжать следить за сюжетом, лучше сэкономить пленку для других целей и передавать пьесу по радио. А если можно заткнуть уши и следить за развитием событий одними глазами, есть все основания утверждать, что перед вами чертовски хороший фильм.
Шагавшая впереди пара явно слышала это, ибо мужчина оглянулся и принялся опровергать теорию Рафа, перечисляя ленты, завоевавшие приз Академии киноискусства. Лизл узнала его, он был с факультета социологии. Вмешались еще несколько возвращавшихся с сеанса зрителей, и через пару минут Лизл оказалась в центре дружеских, но горячих дебатов, в окружении целой толпы, продвигавшейся по восточному кампусу. Вся компания ввалилась к «Хайди», оккупировала самый большой стол и принялась заказывать одну за другой новые порции выпивки, обсуждая теорию Рафа и собственно «Метрополис».
— Визуально ошеломляет, да, — говорил Виктор Пелхэм с социологического факультета, — но вся эта классовая борьба и политика решительно устарела.
— Перепевы Герберта Уэллса, — подхватил кандидат в доктора по языку и литературе. — Ленивые богачи, резвящиеся наверху, и угнетенные рабочие, изнывающие от труда внизу — это элои и морлоки из «Машины времени».
— Меня не интересует, кого он перепевает, — заметил Пелхэм, — социалиста вроде Уэллса или хоть самого Маркса — все это дерьмо насчет классовой борьбы давно вышло из моды. Просто стыдно. Только фильм портит.
— Возможно, не так уж и вышло из моды, как вам кажется, — возразил Раф.
— Правильно! — засмеялся Пелхэм. — Кто тут истинный «сверхчеловек», попрошу встать.
— Я говорю не о такой ерунде, как «сверхчеловек» или «недочеловек», — мягко пояснил Раф. — Я говорю о Высших и Низших, или, для ясности и простоты, о Потребителях и Творцах.
