— И даже очень, — искренне кивнул собеседник.
— Прекрасно! Так стало быть, двадцать процентов водорослей колонии были острижены до того уровня, когда отдельный куст едва способен возродиться.
— Крайний случай для выживания?
— Совершенно правильно. Но чтобы не погибнуть, растение в этих условиях должно выделять определенные химические компоненты, на которых я не стану задерживаться. Дальше самое интересное: нетронутые водоросли колонии начали почти сразу наращивать в своем составе именно эти самые компоненты.
— То есть, приготовляться к тому, что с ними сделают то же самое?
— Да, однако обратите внимание: они не только непонятным образом узнали, что произошло с их родней, но и запустили предупредительные ответные действия. Какой мощнейший механизм коллективного выживания!
— А это всего лишь растения.
В голосе человека послышались предупреждающие нотки.
— Птицы, вы говорите? Тунцы? — сразу же вспомнил Таккерт.
Неожиданно, официант, который мелькал где-то рядом, обратился к нему:
— Прошу очень меня извинить, мистер, вы громко говорили, и я кое-что слышал.
— Ничего, мой друг, вас это заинтересовало?
— Про океан, и то, что с ним связано. А главное, моя старая собака.
— Что с ней?
— Она всегда с раннего утра отправлялась гулять у воды. Там, где нет туристического пляжа. Вы же знаете этих животных, джентльмены, сколько их не корми, все равно нужно пойти и сожрать что-нибудь на стороне. Вот она и охотилась или забавлялась этим в воде, где «по колено». А теперь, второй уже день не идет к океану. И даже, становясь на пороге, рычит в его сторону.
Мулат очень внимательно взглянул на Таккерта, по-видимому, вполне серьезно добавив сказанное в копилку собственных опасений.
— А знаете что, — вдруг предложил он, — давайте прокатимся ко мне на станцию. Тут — совсем рядом. Остров в ширину — всего две мили. И я вас угощу таким ромом, который в местных заведениях не подадут.
— Контрабандный?
— Он самый.
Таккерт согласился и посмотрел на часы. Время, оказывается, уже подошло к вечеру. И когда они садились в небольшой открытый джип метеоролога, чтобы ехать на западную сторону острова, солнечный диск уже приблизился к горизонту. Значит, нырнет туда через полчаса, и день, как и положено в этих широтах, не переходя в сумерки, сменится ночью.
Генерал приказал службам подводного обнаружения у себя на крейсере, и на других кораблях сосредоточить внимание на прослушивании. Слава Богу, вдобавок к сверхсовременным радарным системам он может воспользоваться и этими акустическими, несколько устаревшими, но очень надежными методами.
Бесшумных двигателей не бывает. Так что, если противник окажется вдруг поблизости, никакая защита-стелз ему не поможет. И шутки кончились! Сразу топить! Своих в этом районе нет. Он специально отказался от услуг двух подводных лодок, способных быстро сюда подоспеть, чтобы действовать наверняка.
Нет, он все-таки доберется до врага, и мало тому не покажется!
Отдан еще один важный приказ. Шум двигателей маскируют, наводя на их звук звуки движущейся крупной рыбьей стаи. Звуки сельди чаще всего, потому что именно ее очень много в атлантических водах.
Ничего, будет чуть меньше.
«Бить по любому источнику звуков рыбьих стай! — приказал генерал. — Потом разберемся».
Он спустился в свой салон, чтобы переодеть ставшую уже не очень свежей за день форму.
Там будто почувствовалась небольшая усталость, и Пит, еще не переодевшись, присел на краешек кресла на несколько минут, стараясь освободить голову на это время от всяких мыслей.
…………………………………………………
Не так как-то вышло. Грусть, почему-то, невнятная…
Ферма их, и Марк с папой возятся в саду, подсыпая под яблони землю. А он — маленький совсем, не видевший еще океана, но знающий уже о нем, как о том самом главном, для чего живет, стоит на крыльце. Над головой вечереющее небо, но совсем не хочется туда, как другим мальчикам — летать на самолетах. Брат что-то сказал отцу, оба посмотрели на него и засмеялись. А он, в глубине своих собственных мыслей, не расслышал и просто в ответ улыбнулся. «Ты — маленький повелитель океанов, да?!» — переспрашивает брат. И он, поняв, радостно кивает и машет им руками, и так любит сейчас их обоих…
Генерал встряхнулся и встал. Не ко времени эти детские грезы. И он на своем крейсере совсем не тот маленький ребенок в саду. Экая нашла вдруг блажь. Он — хозяин! Всего, что вокруг! И жизнь тех, кто успешно пока от него прячется, все равно в его руках. Ничего, что притаились, это всего лишь небольшая заминка. Хлынувшая к лицу кровь загорячила лоб и щеки, а сжатый кулак сам вздернулся вверх.
— Разрешите, сэр? — попросился его адъютант. — Сообщение из Штаба: найден радиолюбитель, записавший сигналы с судна вашего брата. Запись уже передали, прикажете специалистам приступить к работе?
— Да, немедленно. Сколько, они считают, им потребуется?
— Несколько часов. И еще, сэр. Эсминцы уже три раза ударили по рыбьим стаям, говорят, те плавают целыми полями брюхом вверх.
— И что?
— Мы не натворим тут дел?
— Натворим, — генерал уже сбросил китель и начал переодевать рубашку, — если понадобится, я в этом чертовом местечке уху сварю, как в одной общей кастрюле.
* * *
Западная часть острова была скалистой и возвышенной, неудобной для туристических пляжей. Да и домиков местных жителей, как заметил Марк Таккерт, тут не было, во всяком случае, поблизости от метеорологической станции, которая располагалась на небольшом скалистом выступе.
— Вид отсюда прекрасный. Пойдемте скорее, пока солнце освещает еще остров и бухту.
Преодолев два десятка ступенек, они оказались на гладкой каменной смотровой площадке, которая вместе с этим была и площадкой перед уютным одноэтажным белым домом.
— Посмотрите, — хозяин улыбнулся и указал рукой на бухту и городок, огибавший ее и уходивший всего какими-то пятью-шестью кварталами внутрь.
Солнце за их спинами, будто жалея покидать этот райский уголок, вкладывало свою ласку в теплые чуть красноватые лучи. И отсюда, с расстояния всего двух миль, была хорошо видна голубая недвижная вода в бухте и желто-золотистые кромки пляжей, маленькие и побольше корпуса белых корабликов, а ближе, в их сторону — прорезанные нитками зелени красные черепичные крыши. Потом — длинная и почти прямая главная асфальтовая дорога вдоль острова, и еще ближе — около мили немного каменистой, но поросшей травой и кустарником почвы, на которой кое-где паслись небольшие кучки овец.
