— Я не хочу идти туда, — сказала Лори. — У него плохое настроение с первой минуты, как мы вернулись. Трент считает, что его настроение не изменится, пока не начнутся занятия и он не займется обычным делом.
— Его дверь закрыта. Мы пройдем тихо. Нас с Лиссой он даже не заметил.
— Нас с Лиссой?
— Да, нас. Ничего страшного. Дверь закрыта, и он, как всегда, разговаривает сам с собой, когда чем-то по-настоящему занят.
— Мне совсем не нравится, что он так себя ведет, — мрачно заметила Лори. — Наш настоящий отец никогда не разговаривал сам с собой и не запирался в своем кабинете.
— Ну, похоже, он не запер дверь своего кабинета, — сказал Брайан, — но если ты боишься, что он выйдет в коридор, возьми пустой чемодан. Мы сделаем вид, что несем его в шкаф, где обычно хранятся чемоданы.
— А все-таки, что там удивительного? — спросила Лори, уперев руки в бока.
— Я покажу тебе, — пообещал Брайан, — но ты должна сначала поклясться именем матери и пообещать умереть, если расскажешь кому-нибудь. — Он помолчал и добавил: — И в особенности ты не должна говорить об этом Лиссе, потому что я поклялся ей молчать.
На этот раз Лори навострила уши. Скорее всего все это просто чепуха, но ей надоело укладывать одежду. Просто поразительно, сколько барахла накапливается у человека за какие-то три месяца.
— Ну хорошо, клянусь.
Они взяли два пустых чемодана, каждый по одному, но их предосторожность оказалась излишней: отчим так и не вышел из своего кабинета. Может быть, к лучшему: судя по звукам, доносившимся из кабинета, он был в отвратительном настроении. Дети слышали, как он расхаживал взад-вперед, что-то бормотал, выдвигал ящики и задвигал их снова. Из-под двери сочился знакомый запах — Лори казалось, что это запах тлеющих грязных спортивных носков — Лью курил свою трубку.
Она высунула язык, скосила глаза и, сунув большой палец в ухо, пошевелила ладонью, когда они на цыпочках проходили мимо.
Однако через мгновение, взглянув на то место, которое Лисса показала Брайану, а Брайан показал ей, она начисто забыла о Лью, точно так же как Брайан забыл о всех прекрасных передачах, которые он собирался смотреть вечером по телевидению.
— Что это? — прошептала она. — Господи, что это значит?
— Не знаю, — ответил Брайан, — только помни, что ты поклялась именем матери, Лори.
— Да-да, конечно, но…
— Повтори это еще раз! — потребовал Брайан. Ему не понравилось выражение ее лица. Оно явно свидетельствовало о том, что она собирается с кем-то поделиться тайной, и он почувствовал, что необходимо как-то усилить ее обещание.
— Да-да, клянусь именем мамы, — произнесла она механически, — но, Брайан, ты только подумай…
— И пообещай умереть, не забудь эту часть клятвы.
— О, Брайан, ты такой упрямый!
— Не важно, скажи, что готова умереть!
— Готова умереть, готова умереть, теперь ты доволен? — спросила Лори. — Ну почему ты такой упрямый, Брайан?
— Не знаю, — сказал он, и на его лице появилась усмешка, которую она так ненавидела, — просто мне везет, вот и все.
Она была готова задушить его… но обещание — это обещание, особенно когда клянешься именем своей единственной матери. Лори хранила молчание целый час, прежде чем пошла к Тренту и показала это место ему. Она заставила поклясться и его, и ее уверенность в том, что Трент сдержит свое обещание, была вполне оправданной. Тренту было почти четырнадцать лет, и как старшему из детей ему некому было рассказывать… за исключением взрослых. Поскольку их мать лежала в постели с мигренью, оставался один Лью, а это было все равно что никому.
Двум старшим детям Брэдбери не потребовалось нести в качестве камуфляжа пустые чемоданы: их отчим сидел внизу и слушал записанную на видеомагнитофон лекцию какого-то английского ученого о норманнах и саксах (норманны и саксы были специальностью Лью в колледже) и наслаждался своей любимой вечерней закуской — стаканом молока и сандвичем с кетчупом.
Трент замер в конце коридора, глядя на то, что остальные дети видели до него, и стоял так довольно долго.
— Что это, Трент? — наконец спросила его Лори. Ей даже в голову не приходило, что Трент может не знать ответа. Трент знал все. Поэтому она едва поверила своим глазам, когда он медленно покачал головой.
— Я не знаю, — сказал он, заглядывая в трещину. — По-моему, какой-то металл. Жаль, что я не захватил электрический фонарик. — Он сунул палец в трещину и постучал по металлу. Лори охватило смутное чувство тревоги, и она с облегчением вздохнула, когда Трент вытащил из щели палец. — Да, это несомненно металл.
— А он должен находиться здесь? — спросила Лори. — Я имею в виду, был ли он раньше? До нашего отъезда?
— Нет, — покачал головой Трент. — Я помню, как рабочие штукатурили стену незадолго до того, как мама вышла за него замуж. Здесь не было ничего, кроме дранки.
— А что это такое?
— Узкие деревянные полоски, — объяснил он. — Их помещают между штукатуркой и наружной стеной дома. — Трент снова протянул руку и коснулся металлической поверхности, которая тускло белела в трещине. Она была дюйма четыре в длину и около полудюйма в самом широком месте. — Кроме того, они укладывали утеплитель. — Он нахмурился и, задумавшись, сунул руки в задние карманы своих застиранных добела джинсов. — Я точно помню. Такой розовый пышный материал, похожий на сахарную вату.
— Тогда куда он делся? Я не вижу никакого розового материала.
— И я тоже, — согласился Трент. — Но я точно знаю, что рабочие укладывали его. — Он пробежал взглядом вдоль четырехдюймовой трещины. — Этот металл внутри — явно что-то новое. Интересно, сколько его тут и как глубоко он уходит. Может быть, он только здесь, на третьем этаже, или…
— Или что? — Лори посмотрела на него большими, округлившимися глазами. Она начала ощущать непонятный страх.
— Или он охватывает весь дом, — задумчиво закончил Трент.
Вернувшись из школы на следующий день, Трент созвал общее собрание всех малолетних членов семьи Брэдбери. Началось оно несколько бурно, потому что Лисса обвинила Брайана в нарушении того, что она назвала «торжественной клятвой», а Брайан, глубоко смущенный, обвинил Лори в том, что она подвергла ужасной опасности душу матери, рассказав обо всем Тренту. Хотя он не был точно уверен, о какой душе идет речь (семья Брэдбери принадлежала к унитарной церкви), он ничуть не сомневался, что Лори обрекла душу матери на пребывание в аду.
— Ну что ж, — сказала Лори, — часть вины ты должен принять на себя, Брайан. Ведь это ты вовлек мать во все это дело. Тебе следовало заставить меня поклясться именем Лью. Вот он бы и отправился прямо в ад.
