Абрахам Меррит - Лунный бассейн. Металлическое чудовище (сборник)

Лицо ее побледнело; Вентнор беспокойно свел брови. Я знал, чего он ждет; но лицо Руфи оставалось человеческим; на нем ни следа той чуждой души, что еще несколько часов назад так пугала нас.

– Да, – кивнула она. – Это я помню. И помню, как Норала отплатила им. Помню, я радовалась, свирепо радовалась… а потом устала, так устала. А потом… потом пришла в себя здесь, – в замешательстве кончила она.

Вентнор сменил тему. Он сделал это сознательно, почти банально, но я понимал, зачем ему это. Он отвел сестру от себя на расстояние вытянутой руки.

– Руфь! – полуукоряюще, полунасмешливо воскликнул он. – Не кажется ли тебе, что твое утреннее неглиже слишком скромно даже для этого заброшенного угла земли?

Раскрыв изумленно губы, она смотрела на него. Потом опустила глаза, увидела свои голые ноги, колени с ямочками. Прижала руки к груди, покраснела.

– Ох! – выдохнула она. – Ох! – И спряталась от Дрейка и меня за широкой фигурой брата.

Я подошел к груде шелков, взял плащ и бросил ей. Вентнор указала на седельные мешки.

– Там у тебя есть смена одежды, Руфь, – сказал он. – Мы осмотрим дом. Позови нас, когда будешь готова. Поедим и пойдем посмотрим, что случилось – там.

Она кивнула. Мы прошли через занавес и вышли из зала в бывшую комнату Норалы. Здесь мы остановились. Дрейк с замешательством смотрел на Мартина. Тот протянул ему руку.

– Знаю, Дрейк, – сказал он. – Руфь рассказала мне, когда нас захватил Черкис. Я очень рад. Ей пора заводить собственный дом, а не бегать со мной по заброшенным местам. Мне ее будет не хватать – очень, конечно. Но я рад, парень, рад!

В молчании они смотрели друг на друга. Потом Вентнор выпустил руку Дика.

– И все об этом, – сказал он. – Перед нами проблема – как мы вернемся домой?

– Это… существо… мертво. – Я говорил с убежденностью, которая поразила меня самого. Эта убежденность не была основана на осязаемой, ощутимой очевидности.

– Я тоже так думаю, – ответил он. – Нет… я это знаю. Но даже если мы переберемся через его тело, как мы выберемся из пропасти? Тот путь, которым мы прошли с Норалой, непреодолим. На стены не подняться. И еще есть пропасть… через которую она перебросила мост. Как нам пересечь ее? Туннель к развалинам закрыт. Остается путь через лес туда, где был город Черкиса. Откровенно говоря, не хочется туда идти.

– Я не уверен, что все солдаты погибли… некоторые могли спастись и скрываться там. Мы недолго проживем, если попадем им в руки.

– В этом я не уверен, – возразил Дрейк. – Если они и уцелели, то страшно напуганы. Думаю, если они нас увидят, побегут так быстро, что задымятся от трения.

– В этом что–то есть, – улыбнулся Вентнор. – Все же мне не хотелось бы рисковать. Ну, во всяком случае прежде всего нужно посмотреть, что произошло в пропасти. Может, тогда у нас возникнет какая–нибудь идея.

– Я знаю, что там произошло, – объявил, к нашему удивлению, Дрейк. – Короткое замыкание!

Мы заинтересованно смотрели на него.

– Все сгорело! – сказал Дрейк. – Все эти существа – все выгорели. В конце концов чем они были? Живыми динамомашинами. У них сгорела изоляция – какой бы она ни была.

– И все. Короткое замыкание, и все в них выгорело! Не буду делать вид, что понимаю, почему это произошло. Не знаю. Конусы – это какой–то вид концентрированной энергии – электрической, магнитной или той и другой. А может, еще какой–то. А я считаю, что они состояли из затвердевшего… корония.

– Если правы двадцать величайший ученых нашего мира, короний – это… свернувшаяся энергия. Электрический потенциал Ниагары, свернутый в булавочную головку. Ну, ладно… они или оно… утрачивает контроль. Все булавочные головки разворачиваются в Ниагары. И превращаются из контролируемой точки в неудержимый водопад… другими словами их энергия высвобождается.

– Ну, хорошо… что же из этого следует? Что должно следовать? Каждая живая батарея куба, шара, пирамиды – взорвалась. Во время короткого замыкания вся долина должна была превратиться в вулкан. Пойдемте посмотрим, что произошло с вашими непреодолимыми пропастями и неподъемными стенами, Вентнор. Я не уверен, что там не найдется выхода.

– Входите, все готово, – позвала нас Руфь. Ее слова прервали возникший было спор.

Войдя в помещение с бассейном, мы увидели не дриаду, не языческую девушку. В бриджах и короткой юбке, решительная, владеющая собой, убравшая непокорные локоны под плотно прилегающую шляпку, обутая в прочную обувь, Руфь возилась у спиртовки с закипающим котлом.

Пока мы торопливо завтракали, она молчала. И не подошла к Дрейку после завтрака. Держалась брата, когда мы двинулись по дороге под дождем к карнизу между утесами, где раньше сверкала завеса.

По мере нашего приближения становилось все жарче; воздух парил, как в турецкой бане. Туман стал так густ, что мы шли наощупь, держась друг за друга.

– Бесполезно, – выдохнул Вентнор. – Ничего не видно. Придется повернуть назад.

– Выжжено! – сказал Дик. – Я ведь вам говорил. Вся долина превратилась в вулкан. А дождь стал туманом. Придется ждать, пока он не разойдется.

Мы вернулись в голубой дом.

Весь день шел дождь. Несколько оставшихся светлых часов мы блуждали по дому Норалы, осматривая его содержимое, или сидели, рассуждая, обсуждая фазы феномена, который наблюдали.

Мы рассказали Руфи, что произошло после того, как она присоединилась к Норале. Рассказали о загадочной борьбе между великолепным диском и мрачным пламенным крестом, который я назвал Хранителем.

Рассказали о гибели Норалы.

Услышав об этом, она заплакала.

– Она была такая милая, – плакала она, – такая красивая. И она очень любила меня. Я знаю, что она меня любила. О, я знаю, что мы не могли разделить с нею ее мир. Но мне кажется, что Земля была бы не так отравлена, если бы на ней жила Норала со своим народом, а не мы.

Плача, она ушла в комнату Норалы.

Странную вещь она сказала, подумал я, глядя ей вслед. Сад мира был бы не так отравлен, если бы в нем жили эти существа из кристаллов, металла и магнитных огней, а не мы, из плоти и крови. Я подумал об их прекрасной гармонии, вспомнил о человечестве, негармоничном, нескоординированном, вечно стремящемся к самоуничтожению…

У входа раздалось жалобное ржание. На нас смотрела длинная волосатая морда с парой терпеливых глаз. Пони. Несколько мгновений он смотрел на нас, потом доверчиво вошел, подошел ко мне, прижался головой.

Это был пони одного из персов, убитых Руфью. На нем было седло. Отогнанный ночной бурей, он вернулся, привлекаемый инстинктивным стремлением оказаться под защитой человека.