— И все приедут?
— Никто не ослушается моего приказа. — она холодно улыбнулась и встала. — Пора принять единственно-правильное решение. И еще… — она посмотрела на Грэя страшным взглядом, от которого у него поджилки затряслись.
— Слушаю… — выдавил он.
— Стадион нужно накрыть.
— Но зачем? — Джонатан нахмурился, не совсем понимая, что от него требуется. Но тут его осенило. Он поднялся на ноги и пораженно уставился на Милену.
— Ты же не собираешься…. - начал он, но женщина приложила указательный палец к его губам, призывая к молчанию. Она едва заметно улыбнулась.
— Чтобы создать что-то новое, нужно до основания разрушить старое. — произнесла она.
Чуть позже она вызвала к себе Карла, который явился по первому зову. Он был как всегда элегантен и улыбчив, как мартовский кот. Милена попросила Джонатан удалиться от греха подальше, чтобы они снова не повздорили. Иногда ревностное отношение к ней Карла Анжуйского ее очень забавляло и слегка льстило, но чаще всего просто раздражало.
— У меня для тебя задание. — огласила она, едва он появился на пороге. — Ты должен сегодня же уехать в Россию. Возьмешь с собой Клэр. Она должна приехать через пару часов.
— Но, как же казнь. Я думал, что должны присутствовать все. Я уже подготовился выслушать речь Джонатан Грэя в защиту нашего драгоценного Ричарда и даже костюмчик выбрал. — Карл в недоумении смотрел на нее. Мила окинула его скептическим взглядом.
— Костюмчик, честно говоря, не очень. — усмехнулась она. — Но у меня насчет тебя другие планы. Ты поедешь к Вадиму и будешь ждать меня там. Все понятно? А речи никакой не будет. Джонни передумал. Я убедила его, что не стоит понапрасну тратить свое красноречие.
— Это точно. — согласился Карл. — Что ж, жаль, что мне не удастся проститься с Ричардом. Он по большому счету был не плохим парнем. Но закон есть закон.
— Наконец-то ты со мной согласен. — вздохнула Милена. — Давай поезжай. Увидимся завтра утром. Посмотри там за Вадимом. Как бы он не натворил глупостей.
— Конечно. До завтра. — он улыбнулся и поцеловал кончики ее пальцев.
— Счастливого пути. — произнесла Милена ему вслед.
— Ты готова ехать? — спросил Джонатан, без стука заходя в ее спальню. Она стояла перед зеркалом и заканчивала свой туалет. На ней было невероятно красивое парчовое ярко-алое платье с тугим корсетом и глубоким вырезом на груди. Джон помог застегнуть ожерелье, которое она уже недавно одевала. Правда тогда только оно и выжило из всего ее обмундирования. Джонатан посмотрел на их отражение в зеркале. Грусть застыла в его глазах.
— Мы могли бы неплохо смотреться на семейных фотографиях. — произнес он, прикасаясь щекой к ее волосам. Милена мягко улыбнулась.
— Да. Но на них рядом с тобой будет кто-то другой. Я могу заставить тебя забыть обо мне, если ты этого хочешь.
— Нет, я хочу помнить. — он покачал головой. — Ты мой кошмар и наваждение, но я не могу просто взять и забыть.
— Хорошо, как скажешь. Все собрались?
— Тебе лучше знать.
— Значит все. — она встревожено посмотрела на свое отражение, в глазах мелькнуло волнение. — Смогу ли я… — произнесла она тихо.
— Ты все еще можешь переиграть. Это только твое решение. Я не смею влиять на него.
— Элис и Ричард готовы? — спросила она дрогнувшим голосом.
— Да.
— Хорошо. Нужно идти.
Стадион был заполнен до отказа. Вампиры нервно поглядывали на звездное небо, и чувствовал себя весьма неловко, не совсем понимая зачем их собрали здесь на эту казнь. Многие из них даже не знали Ричарда в лицо, но никто не осмелился ослушаться приказа. Все ждали появления Повелительницы и приговоренного. Но никто не появлялся. Стадион загудел от негодования. Их всех отвлекли от повседневных дел, вытащив сюда, а теперь заставляют ждать. Но когда железный купол навис над стадионом, плотно накрыв стадион, они по-настоящему всполошились и ринулись к выходам, которые были надежно замурованы с другой стороны. Собравшиеся три тысячи вампиров оказались в одной огромной клетке, из которой не было выхода.
— Ну, и что это означает! — выкрикнул кто-то.
— А то, что мы приехали на собственную казнь. — на середину стадиона вышел Джозеф Морэ. — Неужели вы думали, что Повелительница простит нам предательство?
Вампиры зашумели, началась паника. Он яростно взлетали и бились об надежную решетку, через которую было видно светлеющее небо, стучали в двери, но все было бесполезно. Ночь подходила к концу.
— Но нас нельзя убить. — снова прокричал кто-то.
Первый солнечный луч прокрался через железные прутья и коснулся щеки говорившего. Кожа на этом месте зашипела и начала дымится, сворачиваясь и облезая. Пронзительно взвыв, вампир метнулся подальше в тень.
— А вот и ответ. — обреченно произнес Джозеф. — Мы все сгорим. Она дала нам дар противостояния солнечному свету, она же его и забрала. Как оказывается все просто. — с этими словами Морэ вышел под солнечные лучи, в одно мгновение превратившись в горящий факел.
— Но мы-то не участвовали в заговоре. Мы ее не предавали. — завопила какая-то женщина.
И в этот момент ослепленные солнцем они увидели свою Повелительницу спускающуюся к ним с небес в свете солнечного луча, высвечивающим ее белую кожу, делая ее алое платье еще ярче, превращая волосы в жидкий огонь.
Вампиры упали на колени перед солнечным ангелом, спустившимся к ним с небес. Зависнув в нескольких метрах над землей, Повелительница обвела взглядом своих подданных, своих детей ночи. Она печально и грустно улыбнулась.
— Я пришла освободить вас от боли. — произнесла она. — Вы умрете спокойно и тихо. Я буду с вами до конца, дети мои. Я люблю вас. И страдаю не меньше, чем вы сейчас. Но я не могу оставить жизнь тем, кто давно умер. Я не Бог, и не в состоянии воскрешать.
— Мы требуем суда. — завопила толпа.
— Я ваш суд. Я читаю ваши души и сердца, в которых нет ничего, кроме злобы, ненависти и жажды крови. И я приговариваю вас к смерти. Да будет так. — Милена сложила руки на груди и склонила голову. Солнечные лучи осветили весь стадион. И когда Повелительница подняла глаза, то увидела, как три тысячи живых факелов мгновенно вспыхнули и рассыпались прахом.
— Покойтесь с миром, дети мои. Да простит вас Бог…. Я прощаю. — произнесла она, растворяясь в солнечном свете.
Волны бились о берег с особым остервенением, словно пытаясь оттеснись линию берега или поглотить ее в свою пучину. Темные облака нависли над почерневшим морем. Ветер со свистом стучал в распахнутые окна, бросая в них горсти песка и пыли, смешанными с морскими брызгами. Отблески молний освещали темное небо, раскаты грома становились все ближе, все оглушительней.
