Она не помнила, видела ли она когда-нибудь грязь. Этот песок на ощупь был похож на грязь. Она медленно отдалялась от Киклоса, пока один из ее пальцев не зацепился за расщелину, обиталище какого-то крошечного тушканчика, и она споткнулась.
Киклос набросился на нее, как гремучая змея на жабу. Ее и без того тяжелая голова кружилась все сильнее, и сверкающий каскад песка кружился вокруг нее. Время замедлилось, и она увидела цветное бутылочное стекло, крошечные кусочки, машущие ножками в ручье, кусочки ракушек, оставшихся миллион лет назад, когда эта пустыня была океаном. Океан. Это сухое дно, хранящее микроскопические воспоминания о воде, - единственный океан, который она когда-либо видела.
Бешено вращаясь, он прокладывал себе путь между ее одеждой и кожей, разбрасывая маленькие кусочки самого себя. Зудящие, режущие крупинки прилипали к ее покрытому потом телу, поэтому она сорвала с себя платье. Ее кожа под ним была на несколько оттенков бледнее, чем на руках и ногах, но все еще загорелая и потрепанная погодой. Если не считать сальных прядей, падающих вверх в воздух, ее тело было совершенно безволосое. Шрамы крест-накрест пересекали ее бедра, спину и живот. Укусы плётки с кольчатым хвостом, фиолетовые синяки, маленькие х-образные разрезы, где она вырезала и высосала змеиный яд, чтобы спасти себя от черной и медленной смерти в одиночестве на песке. Вивен боялась умереть в одиночестве. Следы от побоев, царапины от ногтей и слабые отпечатки человеческих зубов - все это было следами жизни, полностью прожитой со многими партнерами.
Ее выбор был неверен, потому что теперь ей негде было спрятать свое тело, не было преграды, чтобы сдержать ветер. Песок царапал ее кожу до крови. Нежные поцелуи боли и крови расцветали снаружи. Она царапала себя, добавляя свои собственные сердитые красные полосы, стекающие по ее груди. Она плакала, и соль стекала по ее исцарапанным щекам и обжигала лицо. Несколько случайных крупинок с чужеродным намерением стремились проскользнуть мимо ее губ.
Жар и боль, еще больше боли и еще больше тепла. Ее тело горело. Ее пальцы касались живота, и ее кожа была похожа на раскаленное железо. Ручейки песка ползли по ее ногам, ее промежности, ее острым и нуждающимся бедренным костям. Она упала на колени и запрокинула голову назад. Ее тело изгибалось, как мост здесь, в этом песчаном море, ее соски были направлены к солнцу. Макушка ее головы касалась земли, а таз торчал. Внутри нее накапливалась огненная энергия, и боль, удовольствие и жар объединились в той дыре, которую она открывалa миру.
В нее до самых пор проникало ещё нечто, кроме чего-то столь же нематериального, как воздух и пыль. Жар достиг критической точки и взорвался, как разбивается крышка ртутного термометра. Песок, похожий на битое стекло, кружил по ее телу, царапая ключицы, соски, шею, бедра. Она кончила первой, и ее тело содрогнулось так сильно, что ей показалось, что она может треснуться о землю и упасть. Однако облегчения не было, только жжение, когда пот и соки капали с неё на землю.
Киклоc закачивал в нее, казалось бы, бесконечный поток песка. Она встала на дыбы, и песок струился из ее влагалища. Она чувствовала, как он наполняет ее горло, нос, уши. Она проглатывала глоток за глотком, но когда он продолжал поступать, она начала выплевывать остальное. Она упала вперед, лицом к земле, ее рвало песком. Все мышцы между ее ногами, внутри и снаружи, сокращались, и из нее высыпалось еще больше песка. Каждый раз, когда она испытывала оргазм, ее тело опустошалось только для того, чтобы снова быть заполненным. Наконец, когда она подумала, что извергла больше крупинок, чем во всей пустыне, она остановилась. Атмосфера стала неподвижной, и воздух снова оцепенел.
Вивен некоторое время лежала, дергаясь на земле, затем, наконец, села и подтянула колени к груди. Она приложила ухо к земле и прислушалась. Красивый голос все еще был здесь, дразняще близкий и восхитительный. Он исходил из-за холма. Она заставила себя встать, упираясь ладонями в липкую подставку, завязала лохмотья своей одежды обратно вокруг своего истощения. Она не умрет одна в пустыне, а ее мужья не будут голодать в окружении холодных каменных теней.
Она наполовину шла, наполовину ползла по земле. Обманчивый горизонт пустыни поместил холм так далеко, что все ее царапины перестали кровоточить к тому времени, когда она достигла его подножия. Она оставила красный след и считала, что ей повезло, что в знойный полдень все шакалы, гиены и другие четвероногие хищники спят. Ее легко выследить, и даже если она найдет в себе силы дать отпор, она все равно потеряет пир, на который имеет право.
Она поднялась на холм полностью на четвереньках. Шепот становился громче, это было шипение и стоны мертвых медленно совершающих путешествие к Реке Богов и Весам Судьи, дверям и зверям Kонца. Вырывающиеся газы звучали так сладко, что Вивен почти чувствовала их вкус.
Пока она пробиралась к вершине холма, солнце начало садиться в красивом розово-фиолетовом панно. Вид с вершины холма был еще красивее. Оазис посреди пустыни, был как голубой зрачок в глазу. Это былa не мерцающая, зеркальная вода, которую она видела в приступах обезвоживания или истощения, а настоящая вещь. Озеро колебaлось между голубизной неба и зеленью водорослей, растущих на его поверхности. Финиковые пальмы качались прирученным и вялым ветром, а вьющиеся папоротники манили ее своими спиральными рукавами.
Она скользила так же, как и ползла вниз по склону, используя инерцию, чтобы нырнуть прямо в воду. Она открыла рот, и потребовалось некоторое время, чтобы вода достаточно смазала горло, чтобы можно было глотать. Восстановив водный баланс, она почувствовала только пустоту, успокоенную, но безмятежную. Плоды деревьев ничем не могли утолить ее голод, но она взяла один и раздавила его в руках. Затем она вдохнула аромат и даже втерла его в ноздри, наслаждаясь ароматом, так похожим на темно-коричневый мед, используемый гильдиями бальзамировщиков.
Преимущество охоты на трупы в том, что они не двигаются. У нее есть время понежиться в своей зеленой и прозрачной ванне, подергать носом и насладиться тем, как слипаются ее ноздри, почувствовать, как весь песок и немного крови просачиваются из ее изодранной одежды. Освежившись, она приступила к следующему этапу своей охоты.
Опьяняющий шепот доносился откуда-то из оазиса. Это было тяжелее для Вивен, на таком расстоянии все звуки ада со всеми
