— Сомневающиеся будут сомневаться до самого конца! Но чудовища заберут этого заблудшего! Чудовища из тумана! Мерзость из дурных снов! Ты сомневаешься? Тогда выйди на улицу!
— Миссис Кармоди, вам придется прекратить это, — сказал я. — Вы пугаете моего ребенка.
Какой-то мужчина с маленькой девочкой поддержал меня. Девочка с пухлыми ножками и ободранными коленками прижалась лицом к его животу и закрыла уши руками.
— У нас есть только один шанс, — провозгласила миссис Кармоди.
— Какой, мадам? — вежливо спросил Майк Хатлен.
— Жертвоприношение, — ответила она, и мне показалось, улыбнулась в полумраке. — Кровавое жертвоприношение…
«Кровавое жертвоприношение» — слова будто повисли в воздухе, медленно поворачиваясь. Даже сейчас, когда я знаю, что это не так, я говорю себе, что она, может быть, имела в виду чью-нибудь собачку. Две как раз бегали по залу, несмотря на правила, запрещающие приводить собак в помещение магазина.
Она открыла рот, собираясь что-то добавить, но в этот момент небольшого роста мужчина в красных спортивных брюках и опрятной футболке ударил ее по лицу. Мужчина с аккуратным, словно по линейке, пробором слева, в очках — типичный турист из тех, что наезжают сюда летом.
— Немедленно прекратите эти грязные речи, — сказал он мягким невыразительным голосом.
Миссис Кармоди подняла руку к губам, потом вытянула ее в нашу сторону в молчаливом обвинении. На ладони была кровь, но ее черные глаза светились, казалось, каким-то сумасшедшим ликованием.
— Давно напрашивалась! — выкрикнула из толпы женщина. — Я бы и сама это с удовольствием сделала!
— Они доберуться до вас, — миссис Кармоди протянула к нам окровавленную ладонь. — Не сейчас… Вечером. Ночью, когда опустится темнота. Они придут в ночи и возьмут кого-нибудь еще… Ночью они придут! И вы услышите, как они ползут и скребутся. И когда они придут, вы еще будете умолять мать Кармоди подсказать вам, что делать.
Мужчина в красных спортивных брюках медленно поднял руку.
— Ну, ударь меня, — прошептала она, улыбаясь окровавленными губами.
Рука дрогнула.
— Ударь, если посмеешь.
Рука опустилась, и миссис Кармоди пошла прочь. Билли заплакал, прижавшись лицом ко мне, как только что плакала маленькая девочка.
— Я хочу домой, — сказал он. — Я хочу к маме.
Я утешал его как мог. Но, наверное, я мог не очень многое.
В конце концов, темы разговоров стали менее пугающими и обескураживающими. Кто-то упомянул витринные стекла, наиболее уязвимое место супермаркета. Майк Хатлен спросил, как еще можно проникнуть в магазин, и Олли с Брауном тут же перечислили: две загрузочные двери, кроме той, что открывал Норм, главный вход, и окно с толстым армированным стеклом в кабинете менеджера.
Разговор этот произвел странный эффект. Опасность стала казаться более реальной, но в то же время все почувствовали себя лучше. Это стало заметно даже по Билли. Он спросил меня, можно ли ему сходить взять плитку шоколада, и я разрешил при условии, что он не будет подходить к окнам.
Когда Билли отошел подальше, мужчина, стоявший рядом с Майком Хатленом, сказал:
— Что будем делать с окнами? Старую леди, может быть, действительно укусил бешеный клоп, но она права насчет того, что ночью кто-то может вломиться.
— А вдруг туман к тому времени разойдется? — предположила какая-то женщина.
— Вряд ли, — сказал мужчина.
— Есть какие-нибудь идеи? — спросил я у Бада и Олли.
— Минутку, — вымолвил мужчина, стоявший рядом с Хатленом. — Я — Ден Миллер из Линна, штат Массачусетс. Вы меня не знаете — не было повода познакомиться. Мой дом на озере Хайтлэнд, и я купил его только в этом году. Содрали с меня черт знает сколько, но я просто должен был его купить. — Он рассмеялся. — Я вот о чем хотел сказать. Там, в углу, я видел целую гору мешков с удобрениями и подкормкой для газонов. Фунтов по двадцать пять каждый. Мы можем сложить из них баррикаду. Оставим амбразуры, чтобы смотреть…
Люди начали возбужденно обсуждать предложение. Я едва сдержался, чтобы не высказать то, что вертелось у меня на языке. Миллер был прав. Можно сложить эти мешки у витрин — это никому не повредит и, возможно, даже будет какая-то польза. Но мои мысли все время возвращались к воспоминанию о том, с какой легкостью щупальце разделалось с упаковкой концентрата для собак….
Все начали расходиться, намереваясь приняться за дело, и Миллер закричал:
— Стойте! Стойте! Пока мы все здесь, давайте попробуем решить остальные вопросы!
Люди вернулись, и человек пятьдесят-шестьдесят собралось в углу между охладителем, дверью в складское помещение и мясным прилавком. Билли просочился сквозь толпу и протянул мне плитку шоколада.
— Хочешь, папа?
— Спасибо. — Я откусил кусочек.
— Может быть, это глупый вопрос, — продолжил Миллер, — но нужно все выяснить до конца. У кого-нибудь есть оружие?
Все замолчали, поглядывая друг на друга и пожимая плечами. Седой старик, представившийся Эмброузом Корнеллом, сказал, что у него в багажнике машины есть охотничье ружье.
— Если хотите, я попробую его достать.
— Сейчас, я думаю, — сказал Олли, — это не лучшая идея, мистер Корнелл.
— Подождите минуту, — произнесла женщина в красной кофточке и зеленых брюках. У нее были светлые, песочного цвета волосы и спортивная фигурка. Короче, очень привлекательная молодая леди. Она расстегнула сумочку и достала оттуда средних размеров револьвер. Толпа издала глухой возглас удивления, словно на их глазах фокусник проделал какой-то особенно эффектный трюк. Женщина, и так уже пунцовая, покраснела еще сильнее. Она покопалась в сумочке и извлекла оттуда коробку патронов.
— Аманда Дамфрис, — представилась она Миллеру. — Этот пистолет… Это идея мужа. Он считал, что мне обязательно нужно оружие для самозащиты. Я ношу его уже два года незаряженным…
— Ваш муж здесь, мадам?
— Нет, он в Нью-Йорке. Он часто ездит туда по делам и поэтому хотел, чтобы у меня было оружие.
— Что ж, — сказал Миллер, — если вы умеете им пользоваться, то пусть оно лучше останется у вас.
— Я стреляла всего один раз в жизни, в тире…
Миллер взял у нее револьвер и, осмотрев, отщелкнул барабан. Проверил, действительно, ли он не заряжен.
— О'кей, — сказал он. — У нас есть оружие… Кто хорошо стреляет?
Все промолчали. Потом Олли неохотно сказал:
— Я довольно часто тренируюсь. У меня дома «Кольт» сорок пятого колибра и «Лама» двадцать пятого.
— Ты? — удивился Браун. — Ха! Ты к вечеру так налижешься, что и видеть-то ничего не будешь.
