Ральф до упора повернул штурвал налево. Общественный центр под ними стал разворачиваться, словно оказавшись сверху огромного колеса.
— Нет, нет, ублюдок! — завопил Эд, и что-то, напоминающее маленький молоток, врезалось Ральфу в бок, парализуя его болью и лишая возможности дышать. При втором ударе рука Ральфа соскользнула со штурвала.
Эд ухватился за него и яростно крутнул назад. Общественный центр, сместившийся к краю лобового стекла, вновь начал поворачиваться к мертвой точке.
Ральф вцепился в штурвал. Эд ребром ладони оттолкнул голову Ральфа назад.
— Ну зачем ты вмешался? — прорычал он. — Почему ты сунулся не туда? — Лицо Эда исказилось в зверином оскале. Появление Ральфа в кабине пилота должно было бы явиться для Эда шоком и вывести его из строя; однако этого не произошло.
«Конечно, нет, ведь он сумасшедший», — подумал Ральф и внезапно мысленно закричал:
— Клото! Лахесис! Помогите мне! Ради Бога, помогите мне!
Ничего. Вряд ли его крик вырвался хоть куда-нибудь. Он ведь опустился на уровень Шот-таймеров, а это означало, что он остался наедине с собой.
Теперь от Общественного центра их отделяли всего восемьсот-девятьсот футов. Ральф видел каждый кирпич, каждое окно, каждого человека, стоящего снаружи, — он даже мог различить, кто из них держит плакаты. Люди смотрели вверх, как бы пытаясь понять, что намерен выкинуть этот безумный самолет.
Ральф пока не замечал страха на их лицах, но через три-четыре секунды… Он вновь бросился к Эду, не обращая внимания на ноющую боль в боку, выбрасывал вперед правую руку, сжатую в кулак, большим пальцем просовывая острый штырек сережки-пуссета как можно дальше.
С Кровавым Царем старый трюк сработал, но тогда Ральф находился на более высоком уровне, к тому же воспользовался эффектом неожиданности. На этот раз он тоже потянулся к глазу, но в самый последний момент Эду удалось увернуться. Штырек серьги вонзился в щеку Эда, но тот, не выпуская штурвала, просто отмахнулся, словно от надоедливого москита.
Ральф вновь вцепился в штурвал. Эд оттолкнул его, заехав кулаком в челюсть. В ушах у Ральфа зазвенело громким, чистым, серебристым звуком. Мир превратился в серую, зернистую газетную фотографию.
— РАЛЬФ! ТОРОПИСЬ!
Кричала Луиза, и теперь она была в ужасе. Ральф знал — почему; время истекло. У него осталось секунд десять-двадцать в лучшем случае. Он вновь подался вперед, но на сей раз не к Эду, а к фотографии Элен и Натали Дипно, прикрывающей альтиметр. Ральф схватил ее, поднял… А затем смял. Он не знал, на какую именно реакцию надеется, но то, что последовало за его действиями, превысило все ожидания.
— ОТДАЙ ИХ НАЗАД! — завопил Эд. Позабыв о штурвале, он бросился за фотографией. И тут Ральф вновь увидел человека, образ которого запечатлелся в его памяти в тот день, когда Эд избил Элен, — человека, очевидно, несчастного и запуганного силами, овладевшими им. Слезы текли по щекам Эда.
Ральф смущенно подумал: «Неужели он плакал все это время?»
— ВЕРНИ ИХ МНЕ! — взвыл Эд, но Ральф больше не был уверен, что крик обращен именно к нему; Ральфу показалось, что его бывший сосед взывает к существу, вошедшему в его жизнь, убедившемуся, что ему такое подходит, а потом просто забравшему эту жизнь. Луизина серьга посверкивала в щеке Эда, напоминая украшение, используемое варварами во время погребальных ритуалов. — ВЕРНИ ИХ МНЕ! ОНИ МОИ!
Ральф держал смятую фотографию вне досягаемости Эда. Эд рванулся вперед, ремень безопасности врезался ему в живот, и Ральф что есть силы ударил Эда по горлу, чувствуя одновременно неописуемую смесь удовлетворения и отвращения, когда удар пришелся по острому, выпирающему кадыку. Эд откинулся к стенке кабины, от боли и растерянности его глаза вылезали из орбит, руки вцепились в горло. Изнутри вырвался сдавленный хрип. Ральф ринулся к штурвалу, увидев, что Общественный центр с бешеной скоростью набрасывается на самолет. Он снова повернул штурвал до отказа налево, а под ним — прямо под ним — Общественный центр стал смещаться в угол лобового стекла самолета, который вскоре прекратит свое существование… Но двигался он с агонизирующей неповоротливостью. Внезапно Ральф ощутил в кабине какой-то запах — слабый, приятный, знакомый аромат. Не успев подумать, что бы это могло быть, он увидел нечто, полностью выбившее его из колеи. Увиденное оказалось тележкой для мороженого, иногда разъезжавшей по Гаррис-авеню.
«Боже мой, — подумал Ральф, скорее ощущая растерянность, чем страх. — Кажется, мне придется умереть в глубоком холоде среди мороженого и сливок».
Запах усиливался, а когда его плеч коснулись чьи-то руки, Ральф понял, что это Луиза Чесс.
— Поднимайся вверх! — крикнула она. — Ральф, глупый, тебе необходимо… Не раздумывая, он сделал это. Внутри него что-то щелкнуло, и Ральф услышал продолжение ее фразы тем странным, проникающим образом, более напоминающим мысли, чем речь:
— … Подняться! Оттолкнись ногами!
«Слишком поздно», — подумал он, но тем не менее подчинился, отталкиваясь ногами от приборной доски. Луиза поднималась рядом с ним сквозь столб существования, в то время как «Чироки» стремительно преодолевал последнюю сотню футов, отделявшую его от земли. Взлетая вверх, Ральф внезапно почувствовал, как энергия Луизы обернулась вокруг него и дернула назад наподобие каната. Ральфа пронзило секундное тошнотворное ощущение полета в двух направлениях.
Ральф бросил последний взгляд на Эда, прислонившегося к стенке кабины, но по-настоящему он его не видел вовсе. Грозовая желто-серая аура исчезла. Эд также исчез, похороненный в черном, как ночь в аду, саване.
А затем они с Луизой падали и летели одновременно.
1
За мгновение до взрыва Сьюзен Дэй, стоя в горячих лучах софитов перед Общественным центром, проживая последние секунды своей сказочной, противоречивой жизни, говорила:
— Я приехала в Дерри не для того, чтобы исцелять, оскорблять или подстрекать — данная ситуация вышла за рамки политических соображений.
Насилие не может быть правым. Я здесь, чтобы попросить вас отбросить предвзятость и риторику, чтобы помочь вам изыскать возможность помочь друг другу. Отвернитесь от привлекательности… Высокие окна вдоль южной стены Общественного центра внезапно озарились сверкающим белым свечением, а затем взорвались.
2
«Чироки» не затронул тележку для мороженого, но она все равно не уцелела. Самолет, совершив в воздухе последний кульбит, врезался в автостоянку в двадцати пяти футах от забора, на котором ранее тем же днем Луиза поддергивала сползающую нижнюю юбку. Крылья с треском отвалились, кабина пилота совершила увлекательное путешествие через пассажирский отсек.
