из частей же всё правды!.. Мог ли Данте Алигьери и действительно что-то и о написанном же собой знать? Мог!.. Как и быть, видеть и… присутствовать же при всём этом. А ещё — и довольно долго жить: как до, так и после; и так же затем, но уже и не в аду, существовать!.. Как, собственно, и Пушкин и!.. Много же — имён. Очень — много!».
«Argentum»
(Cover — «Лекарство от здоровья», 2017 г., США, Германия, Режиссёр — Гор Вербински; Оммаж — сериал «Джинни и Джорджия», 2021–… гг., США, Создатель — Сара Лэмперт, Режиссёр — Аня Адамс, Каталина Агиляр-Мастретта, Ренука Джеяпалан, Садс Сазерленд, Алейса Янг)
«Speech is silver, silence is golden»
Девушка приезжает навестить бабушку в доме престарелых «Серебро»: куда её определили её же дети — мать и дядя «внучки» соответственно; и сразу понимает, что что-то здесь не так и не чисто: когда подмечает, что и само место-то «доживания» — не из дешёвых! Да и принципы — странные: на въезде — нужно иметь либо своё, либо их серебро, золото же — запрещено, а у неё — аллергия, но и ради всего получаса-часа «с любимой бабулей» на что только ни пойдёшь; принимает — их серебро! Находит затем и директора и!.. Узнаёт, что часы приёма — уже истекли: а забежала же буквально — на пару минут; перед этим ещё поговорив с ресепшеном-администратором — о нём. Но и она же лишь ради этого — летела практически и с другой части шара!.. На что уже и они — «весьма» гостеприимно соглашаются сделать одолжение: и даже приютить на ночь, чтобы «завтра» — она улетела; с такой же ещё и своей — светлостью и благожелательностью, благочестивостью и… прямо-таки блаженностью. Её это — пока и лишь слегка коробит: но и опять же всё — не навсегда же!.. И сама же предлагает затем даже, найдя всё-таки и бабулю, полететь с ней — забрать её с собой: ведь и детский дом — её уже выпустил и на работу она устроилась, даже собственная квартира — есть; сможет — и ухаживать, содержа!.. Но и та же вновь — ни в какую, так ещё и ей предлагает остаться: здесь же — так хорошо; да и ещё и лучше, чем всё и… там. Хотя и по ней же, в то же самое время, так и не скажешь: выглядит — старше; и будто бы — суше. Зато и весь персонал — как будто пьёт кровь девственников и девственниц: на завтрак и обед; а ужинают — принесённым в жертву младенцем: за и на всех. Тоже — не соглашается!.. Но и всё же до утра побыть — обещается: подмечая про себя, а затем и вслух, что серебро-то в их ушах и на шее с руками — темнеет. «Это — наша душа, внучка!.. Поэтому-то — мы и здесь. Чтобы очиститься»! Ну а после почти что и всё — вдруг и обретает свой смысл: ведь и при санатории — есть ещё и церквушка. И, будучи не до конца выцерквленной, героиня лишь кивает ей, уже прямо-таки и чувствуя: как жжёт и «надувает» — уши. Прощается — и уходит к себе в комнату!.. А когда снимает серёжки перед зеркалом вместе с цветными линзами — видит свои от природы голубые глаза… и тёмно-синие, почти и чёрные уши. «У кого-то — душа; а у кого — и тело. Смешно!». Да и не очень!.. Ведь и через щель меж дверью и стеной — её «палит» в это время санитар. Что и тут же затем сообщает главному — о такой «потеряшке-находке», что ещё и пришла-попала(сь) к и им же: сама!.. Что ж, карий же ей нравился — куда больше!.. И не потому, что большинство — именно с таким цветом глаз: и ей просто не хотелось выделяться; просто нравились тёмные цвета и тона, полутона и оттенки — во всём, всех и вся: равно как и золото — больше серебра. И пусть — даже и дороже!.. Во всех смыслах. Но — и только лишь: не светлое. Белёсое!.. Ну а утром, когда было бы и пора уже ей уезжать, знакомится — с парнем своего возраста: сыном директора. И за лёгкой-непринуждённой беседой с ним — не замечает, как и день подходит к концу; а с серебром-то и от него — всё хуже и хуже!.. Уже и палец — чернеет, не темнеет: как в детстве и с кольцами из «Киндера». Так под ним и на нём же самом затем ещё и образуется — будто бы и прокол! Хотя и не помнит — как и где кололась. Да и кольца — никакого не было!.. И он тоже — это замечает. Хмурится!.. А потом, будто бы и что-то осознав, буквально и требует: чтобы она сейчас же — уехала. Но — уже поздно!.. Её тут же хватают и уводят — под его же сожалеющим тёмным взглядом. А дальше всё — как в тумане!.. Вода — «почему-то» блестящая: на свету; будто и то же самое всё «серебро» — только растворённое в воде и… в виде же блёсток. И она же вдруг и сама по себе — тёмная. Зато и волосы — светлые. «В бреду и полусне»? Но а когда вроде бы и очухивается — вспоминает, что: такую же воду — пил некогда и сам директор… перед ней. И ей-то, ей, самой-то главное, тоже предлагал! А она — отказалась, помня ещё правило: у других — да; и то — доверяй, но проверяй; у чужих — ни-ни. И она же была и есть — в кулерах для персонала. Остальные же — пили всё, что угодно: кроме. Но и от этого ли ряды пожилых — ещё больше седели и… редели? Тем временем парень, всеми правда и не правдами, уговаривает её бабушку — помочь ему: и даже проникает в кабинет к отцу, чтобы промыть ей мозг — обратно; хотя бы и в разрезе того, что её же дети — продали её до смерти: и всё — прибрали себе, поделив ещё и её же наследство затем — между собой: и внучке же — ничего не оставив. Как и такие же
